Солнечный зайчик - Джулия Тиммон

Почти не помню, когда я была в лесу последний раз. Наверное, с Генри и папой, еще девочкой лет одиннадцати. Отец любит природу, до сих пор регулярно ездит за грибами и ягодами. С удовольствием составляла бы ему компанию, да все некогда. Или не хватает ума строить свою жизнь так, чтобы хоть пару раз в год, пусть на часок-другой, выбираться в эту благодать.

Грегори на фоне трав и деревьев – другой человек. Он вообще, как выяснилось, совсем не такой, каким казался. Обнаруживаю в нем одно достоинство за другим и не перестаю удивляться.

Ферма оказалась простенькой, без богатейских штучек – бассейнов, ипподромов и прочих причуд. И это, как ни странно, пришлось мне по сердцу. Как-то свободнее стало дышать и Грегори показался более близким, более человечным. Раздолье и неподдельное великолепие природы для этого парня милее модных пляжей и роскошных отелей – стало быть, у него есть душа. Он невероятен, невероятен во всем!

Ферма принадлежит не ему. Ее хозяин – добросердечный вдовец, Сэмюель Винер. Видели бы вы ту неподдельную радость, которая озарила его приветливое лицо при нашем появлении!

Клетка Пуша в гостиной, и, забравшись в нее, он скоро пришел в себя после автомобильного путешествия. Моей благодарности Грегори нет предела. Мне выделили комнату с окнами на грядки, где растут цветы. Сэмюель сажает их для себя и, когда смотрит на головки с прозрачно-белыми, красными и желтыми лепестками, весь преображается.

Поразительно! Я твержу и твержу про себя – как же все вокруг поразительно. Тут легко дышится и дивно пахнет воздух. Лес величествен, могуч, добр и щедр. А роса по утрам на траве такая прозрачная, что хочется украсить ею всю себя, как бриллиантами.

Пытаюсь поймать кузнечика, но он проворней меня. Складываю руку чашечкой, замираю, подгадываю удобный момент, быстро накрываю то место, куда зеленый хитрец приземлился, но он выпрыгивает прямо из-под пальцев.

Грегори смеется.

– Зачем тебе кузнечик?

– Так. Рассмотреть.

– Лучше не мучай его. Пусть себе прыгает.

Вздыхаю. По сути, он прав.

– Ладно.

Мы сидим на подстилках, между нами салфетка, а на ней печенье и бутерброды. На свежем воздухе аппетит бывает зверский. Сэмюель, зная об этом, настоял, чтобы мы взяли перекусить. Пушик прыгает по траве и как будто безгранично счастлив. В первый день я страшно за него волновалась, поэтому не отпускала с поводка, а сегодня попробовала – он и не думает убегать! Все равно следим за ним – Грегори тоже! Мало ли что взбредет в голову моему зайке. Еще, одурев от запаха трав и свободной жизни, возомнит себя диким зверем и бросит меня на произвол судьбы. Шучу, конечно. Я-то худо-бедно пережила бы такую потерю, а Пушику, совсем не приспособленному к лесным порядкам, на воле не выжить.

– Эх, как же здесь замечательно! – Грегори растягивается на подстилке и кладет руки под голову. – Иной раз хочется бросить все и поселиться в домике, как у Сэмюеля. Или даже с ним вместе. И ему было бы веселее.

Задумываюсь. Смогла ли бы я, жительница пусть и совсем маленького городка, переехать сюда, оставить городские удобства? Не знаю. Как ни ласково светит здешнее солнышко, как ни прекрасны развесистые великаны-деревья, без супермаркета на углу дома, магазинов с одеждой, зоотоварами и прочими нужными вещами, баров, кафе, ресторанчиков оно было бы как-то неуютно. Впрочем, продукты и все остальное можно закупать и впрок, благо машина есть теперь практически у каждого. Бар, если честно, мне начинает надоедать, а городская пыль пагубна для здоровья. В голове проносится еще не оформившаяся мысль. Нахмуриваюсь и вопросительно смотрю на Грегори. Он что, действительно мечтает о такой жизни? А если мы поженимся…

О предстоящей свадьбе я не вспоминала за эти три дня ни разу. Не заговаривал о ней и Грегори. Ощущение такое, что мы очень близкие товарищи, приехали отдохнуть и нам спокойно друг с другом, можно даже ни о чем не говорить, просто быть вместе. Представляете?

Но мы отнюдь не давние приятели и о свадьбе, если и не упоминаем, то ведь не забыли же окончательно. Уговор остается в силе. Наверное…

– Тебя устроил бы такой домик? – осторожно интересуюсь я, вспоминая, в каком замке живут его родители.

Грегори смотрит на меня в недоумении.

– А тебя нет?

Что он имеет в виду? – с внезапным волнением задаюсь вопросом я. Предлагает поселиться здесь вместе? Вообще-то, если задуматься, тут настоящий рай. Главное, привыкнуть. Пожимаю плечами.

– Меня-то вполне устроил бы. Но, по-моему, нельзя и сравнивать твою жизнь и мою.

Грегори садится, напряженно всматривается в мое лицо, будто оно вдруг неким образом видоизменилось, и произносит с некоторым разочарованием в голосе:

– Ты меня совсем не знаешь. Ничего не знаешь.

Глуповато хихикаю. Это от волнения.

– Что верно, то верно. Впрочем, теперь мне кажется, что я знаю тебя гораздо лучше. Или наоборот… – Пожимаю плечами. – Я хочу сказать, там, в баре… – Вспоминаю смешки и издевательские комментарии в его адрес – свои и Джосс – и заливаюсь краской стыда. – Ты совсем не такой, как здесь. – Опускаю глаза.

Грегори задумывается, будто раньше и не догадывался, что бывает настолько разным.

– Да, пожалуй. Видишь ли, мне все эти бары и люди, которые в них собираются…

Он умолкает, ища нужное слово, а я, гадая, что он выберет, – «противны», «ненавистны», «омерзительны»? – замираю в ожидании.

– Непонятны, что ли, – спокойно договаривает Грегори. Его глаза наполняет тоска, или, может, мне это только кажется. – Хотя, с другой стороны… Я тоже когда-то был таким. Мы были.

Я ничего не понимаю. Но вокруг целая невидимая сеть загадок, и появление еще одной уже не настораживает так, как прежде.

– Я ничем не отличаюсь от других, – говорю я, и меня вдруг охватывает острое желание выделиться из толпы. Для него.

Грегори улыбается грустной улыбкой.

– Ошибаешься. Ты просто не видишь отличий. Смотреть на себя со стороны, тем более оценивать, не так-то это просто. А тебе вообще ни к чему.

По сути, он не сказал ничего особенного. И потом, я не совсем понимаю смысл последней фразы. Да и первых двух – тоже. Но становится безумно приятно. До того приятно, что хочется вскочить на ноги, ухватиться за ветку дерева, раскачаться и прыгнуть в сине-желтое небо.

Смотрю на Пушика, маскируя свое ликование. Тот увлеченно щиплет траву и, кажется, безмерно признателен Грегори за столь приятные каникулы. Надо о чем-нибудь спросить. И по возможности с беспечным видом.

– Зачем же ты вообще туда ходишь? Если все тебе непонятны?

Грегори срывает травинку и вертит ее в руке.

– Это у меня типа традиции. – Теперь он определенно грустит.