Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003) - Келли Линк

Это была вполне понятная радость, и казалось, не существовало более сильного наслаждения для садовода-любителя.

Но случались и другие дни, когда доктор Якоб получал новые редкие растения, и тогда, глядя на него, можно было подумать, что для него поют ангелы небесные, — торжественно-широкая улыбка всепоглощающей радости буквально освещала его лицо.

Особенно прекрасными в оранжерее мне казались кусты роз. Они прибывали с обернутыми мешковиной корнями, а их тонкие стебли на первый взгляд не представляли ничего особенного, вот только несколько нежных бутонов показывали тончайшие алые и розовые лепестки. После ряда манипуляций, после обрезки отклонившихся побегов, после удаления садовыми ножницами и специальным ножом мелких отростков то здесь, то там — с помощью незаметных деревянных распорок и нескольких витков проволоки кусты принимали более совершенную форму. Я с благоговейным восторгом наблюдал за тем, как доктор ходил кругами около массивного куста, а потом решительно брался за тщательно заточенные инструменты. Предварительный осмотр всегда занимал немалую часть времени, чтобы каждое изменение безошибочно соответствовало первоначальному замыслу. Позже, во время цветения, я не мог сдержать восторга, потому что в зависимости от желания доктора Якоба бутоны могли распускаться постепенно, покрывая куст яркой красочной волной. Или день за днем сдерживать рвущиеся наружу и угрожавшие разорвать зеленые футляры лепестки и наконец вспыхнуть ослепительным взрывом и превратить растение из зеленого в ярко-алое всего за одну ночь.

Я сказал, что наблюдал за действиями доктора Якоба, и так оно и было на протяжении долгого влажного лета и холодной зимы, когда ревущие керосиновые обогреватели превращали оранжерею в уголок экзотических джунглей посреди снежных просторов. Целый год я только наблюдал, а потом доктор Якоб протянул мне садовые ножницы.

— Ты уже достаточно насмотрелся, — сказал он мне и показал на молоденькую розу в углу оранжереи. — Она твоя.

Я прожил по соседству с доктором Якобом два года, и это время ярко запечатлелось в моей памяти.

А полисмену, не ведая, в чем состоит его дело, я сказал следующее:

— Да, я его знал. Но не слишком хорошо, я ведь был еще совсем ребенком.

— Он недавно умер, — сказал полицейский. — В возрасте девяносто одного года.

Затем он помолчал, наблюдая за моей реакцией и задумчиво работая языком в попытках вытащить застрявший между зубов кусочек мяса.

Я ничего не ответил и ждал продолжения.

— Он до последнего дня жил в том же доме в Данбери, где вы с ним познакомились. Он прожил там всю жизнь. Доктор Якоб был одинок, и к нему приходила женщина для помощи по дому. Она и обнаружила тело. Никаких родственников мы не нашли.

Я подумал, что доктор Якоб мог упомянуть меня в своем завещании.

— Во время подготовки дома к аукциону там обнаружились некоторые любопытные вещи. Фотографии. Вот почему и вызвали полицию.

Полицейский положил блокнот на колени — перевернутая страница вся была покрыта бессмысленными каракулями. Затем он сунул руку в карман куртки, достал пакет и вытащил оттуда пачку фотографий:

— Как вы понимаете, это только копии.

Полицейский положил пачку на журнальный столик и подтолкнул ко мне:

— Посмотрите. Хотя это и не слишком приятное зрелище.

На всех фотографиях были запечатлены человеческие трупы.

Результаты работы хирурга были засняты с близкого расстояния. С отдельных частей тел была удалена кожа, на следующих снимках эти же самые фрагменты освобождались от слоя подкожного жира, затем от мускулов. Были запечатлены и более глубокие исследования — местами мышцы были рассечены и под ними обнажались внутренние органы; на одной из фотографий грудная клетка была вскрыта пилой, чтобы показать легкие и сердце.

Я увидел лишенную кожи человеческую кисть без большого пальца, зато остальные пальцы были разведены так далеко друг от друга, что образовывали ровный полукруг.

Я увидел голову женщины, у которой были удалены глазные яблоки, лежавшие тут же, на щеках, а губы были так растянуты, словно женщина ужасающе ухмылялась прямо в камеру.

В конце концов, доктор Якоб был врачом.

Но фотографии будоражили сознание гораздо сильнее, чем самые подробные пособия по хирургии. Это были не просто иллюстрации к учебнику анатомии — в этих снимках чувствовалась тесная связь с личностью фотографа. Кроме того, на изображениях было слишком много крови. Оставшаяся на трупах кожа была испещрена темными пятнышками, и повсюду вокруг разрезов виднелись подсыхающие потеки.

Мне казалось, что препараты для занятий по анатомии должны быть более тщательно очищены.

И я не думал, что трупы могут истекать кровью.

Полицейский внимательно наблюдал, как я перебираю фотографии, и постепенно мне стало ясно, что он расположил их в определенном порядке. Сначала шли изображения отдельных частей трупов, а потом я увидел снимки, представляющие тела во всей их полноте. Вот только они лежали не на обычных хирургических столах и больничных каталках. Тела поддерживались в вертикальном положении при помощи шестов и веревок, да еще им были приданы определенные позы: ноги, разведенные, как при ходьбе, руки в процессе жестикуляции, а головы повернуты, словно во время разговора. Эти эффекты достигались при помощи проволоки, закрученной вокруг конечностей, а иногда и пропущенной сквозь тело. И повсюду виднелась кровь. Каждый разрез, каждая рана, а их было великое множество, были отмечены потемневшими потеками крови, совершенно черной на зернистых снимках. Кровь стекала с истерзанных тел и скапливалась внизу. Но и этого было мало: темные ручейки не поддавались законам гравитации, а были направлены и размазаны загадочным образом, образуя таинственные знаки не поддающейся расшифровке каллиграфии.

Мои глаза затуманились от слез.

Я покачал головой и протянул пачку фотографий полисмену.

— Не знаю, что и сказать, — попытался я произнести, но смог только беззвучно пошевелить губами.

— Вы поняли, где были сделаны эти снимки? — спросил он. — В оранжерее, позади дома. Там много окон и очень хорошее освещение. Посмотрите.

Полицейский показал мне снимок окровавленной женщины, обвитой проволокой. Снимок был немного передержан, и кожа, там где ее не запятнала кровь, светилась белизной. Фоном к фотографии служили полки, заставленные цветочными горшками.

— В самом доме для такого кадра было бы слишком темно. Я только ошеломленно кивнул.

Полицейский вытащил фото из моих пальцев и бережно положил в пачку, не забыв удостовериться, что снимок попал на то самое место, откуда был извлечен.