После немоты - Владимир Максимов

В свое время, к примеру, я ознакомился со статьей известного французского поэта господина Жене в газете „Ле Монд", где, горячо заступаясь за германских террористов, он безапелляционно утверждает, что „Советский Союз всегда становится на сторону слабых". Оставляя на совести этого достопочтенного француза его апологию бессудных убийств, я хотел бы задать ему лишь один вопрос: почему горячо любимое им советское государство так разборчиво в этом своем отношении к слабым? Почему оно, это государство, спешит на помощь слабой Уганде и активно выступает против слабого Судана, до зубов вооружает слабую Ливию и безмолвно игнорирует слабый Заир, поддерживало слабый вчерашний Египет, а нынешний еще более слабый Египет поддерживать отказывается, почему, наконец, ему мила далекая и слабая Куба, а слабую и близкую Албанию оно и знать не хочет? Господину Жене, в его возрасте, следовало бы усвоить одну банальную истину: почитаемый им Советский Союз помогает только тем слабым, которые ему подчиняются.

Но если меня спросят, какая же все-таки существует альтернатива всеобщей разрядке напряженности, я, как это ни парадоксально, отвечу: всеобщая разрядка напряженности. Подчеркиваю: всеобщая.

А такую разрядку миру может обеспечить только существование внутренней оппозиции в тоталитарных странах. Той самой оппозиции, которая явочным порядком и дорого заплатив за это, возродила в своих обществах фактор независимого общественного мнения, которое, и только оно одно, может гарантировать выполнение со стороны своих властей каких-либо международных соглашений, в том числе и Хельсинкских, а также окончательно нейтрализовать как их внутреннюю, так и внешнюю агрессивность. Без этого фактора всякие разговоры о „тихой дипломатии", „разумности в правовых требованиях", „постепенности сближения точек зрения" - не более, чем безответственная и даже преступная демагогия.

Недаром в своем недавнем письме самые отважные заключенные пермских лагерей, обращаясь к западной общественности, пишут:

„Но если меновую стоимость в политической игре вновь приобретает свобода - чужая свобода, которую ваши предшественники помогли потерять столь многим, отдавайте себе отчет в том, что дурной опыт торговать чужой свободой неизменно грозит потерей собственной".

Возьмем, к примеру, совсем недавний случай. На Западе решил остаться крупный советский чиновник, заместитель Генерального секретаря ООН Аркадий Шевченко. Мне нет нужды вдаваться здесь в мотивы его решения, ближайшее будущее покажет подлинные причины этого, почти беспрецедентного события. Я хотел бы только, в связи с темой своего выступления, отметить сейчас тот поразительный факт, что первым свое возмущение поступком Шевченко выразил не Леонид Брежнев, не советское правительство, не даже Министерство иностранных дел СССР, а Курт Вальдхайм, демократ, стоящий во главе организации, призванной самим своим существованием защищать Права Человека, в том числе и право выбора себе местожительства по своему разумению и по своей совести. Видимо, для некоторых политических деятелей Запада теплое место под солнцем оказывается в конце концов дороже принципов Свободы и Демократии.

Если поведение Генерального секретаря ООН сделается в политической жизни образцом для подражания, то недалек тот день, когда лагерный надзиратель, помахивая перед вашим носом вашими собственными законами, изречет:

- Это не для вас написано, а для негров.

Но если, паче чаяния, к тому времени и наши чернокожие братья будут охвачены самой свободной в мире пенитенциарной системой, то он, этот надзиратель, сможет сослаться на пингвинов, те все стерпят без слов и обо всем будут судить единодушно.

Продолжать тешить себя иллюзиями значит - погибнуть. Смотреть правде в глаза значит - победить!

„РОССИЯ - ЛЮБОВЬ МОЯ"

Интервью В. Максимова газете „Котидъен де Пари"

- Сейчас на Западе в среде интеллектуалов широко обсуждается „нравственная хартия" для интеллигентов. Какие принципы на ваш взгляд необходимо было бы внести в эту хартию?

- Прежде всего - принцип универсальности по отношению к правам человека вне зависимости от убеждений его и партийной принадлежности.

-  Одна из больших тем современности - борьба против „Интернационала палачей". Означает ли это поворот в борьбе диссидентов, поскольку эта борьба ведется и против западных тоталитарных систем? Например, Аргентина или Бразилия, но также и ФРГ?

- Нисколько. Те, кто внимательно следит за развитием демократического движения в нашей стране, помнят, что с самого начала его возникновения оно не замыкалось в кругу своих собственных проблем. Погибший в лагере Юрий Галансков выступал в защиту доминиканских революционеров; группа видных советских правозаступников провела демонстрацию протеста против оккупации Чехословакии в августе 1968 года, за что поплатились тюрьмам и психушками; Андрей Сахаров неоднократно осуждал репрессии в Чили, Индонезии, Иране и Ираке. Многие из нас, в том числе и я, уже находясь за рубежом, постоянно принимают участие в акциях по защите прав человека во всех концах света. С сожалению, проявляемая нами солидарность зачастую остается без взаимности со стороны тех, кого мы стараемся поддерживать. И в первую очередь это относится к представителям стран Латинской Америки. Поэтому я могу только приветствовать форум, темой которого будет борьба против „интернациональных палачей". Позволю себе лишь маленькую, но, на мой взгляд, существенную оговорку. Мне кажется, необходимо разграничить „нарушения прав человека" и „преступления против прав человека". Я готов согласиться, что, к примеру, „проверка на лояльность" практикуемая в ФРГ, может быть при известных условиях квалифицирована как ограничение гражданских свобод, но, согласитесь, что административная проверка убеждений и 5-10-летние каторжные сроки за убеждения - это вещи несовместимые и ставить между ними знак равенства значит подменять существо проблемы политической демагогией.

- Диссидентами принят принцип бойкота всех культурных и научных мероприятий советской власти. Однако двое инакомыслящих - Гладилин и Некрасов, член редакции „Континента" - нюансировали свою поддержку такому бойкоту, что было высказано ими в статье о Вознесенском, опубликованной в „Монд". Что вы думаете об их аргументах?

-  По-моему, разница во мнениях и мирное сосуществование мнений и составляет сущность демократии. Гладилин и Некрасов высказали свою личную точку зрения, ни в коей мере не отражающую позицию „Континента". У нас редакция, а не казарма, каждый волен свободно высказаться, но кредо журнала при этом остается неизменным: полный бойкот. Что касается их аргументов, то я уже написал об этом в „Либерасьон": чем выше талант гостя, тем строже с него спрос.

- Были ли вы согласны с акцией бойкота, проведенной в Бобуре во время выступления Вознесенского?

-  Хотел бы еще раз повторить, что ни в коем случае не ставлю под сомнение талант и личную порядочность Андрея Вознесенского, но большой художник в силу своего положения должен нести ответственность за свою страну. Разве Томас Манн или Бертольд Брехт, останься они в гитлеровской Германии и свободно выезжая за рубеж, были бы свободны от ответственности за преступления режима только потому, что они выдающиеся писатели? Скорее, наоборот.

- После Белградской конференции надежды, возникшие в связи с Хельсинкскими соглашениями и обещаниями Картера в области прав человека, поблекли в связи с желанием великих держав вести переговоры в области безопасности и поддерживать коммерческие связи. Значит ли это, что „стратегия прав человека" изменится?

- Сама политика прав человека, объявленная президентом Картером есть результат успеха нашей борьбы. Это, так сказать признание „де факто" восточноевропейского демократического движения как самостоятельной политической силы. Такая политика может весьма и весьма способствовать процессу правового возрождения, но изменить его ход не в состоянии, ибо этот процесс необратим. Политика президента Картера в этой области, будь она последовательной, могла бы, прежде всего, помочь самому Западу, а не нам. Дестабилизация системы, которой так боятся ваши политики и финансисты, уже происходит, никакими материальными стимулаторами ее не остановить, и поэтому, единственным действительно прагматическим шагом со стороны Запада было бы всемерно поддержать сейчас все демократические силы в тоталитарном мире, которые в случае критической ситуации смогли бы овладеть положением в своих странах и направить события в законное русло. Другой альтернативы нет, сколько бы западные политики ни убаюкивали себя сомнительной анестезией детанта.