Сладкая приманка (сборник) - Светлана Алешина

Как я поняла чуть позже, это была самая лучшая реакция с моей стороны. Лариса строго меня отчитывала за какие-то детские шалости. У меня появилось четкое ощущение, что она считает себя то ли моей матерью, то ли старшей сестрой. Нет, пожалуй, не так. Она по-прежнему не считала себя взрослой женщиной. Но и на восьмиклассницу уже не была похожа. Судя по ее словам, по тому, как она строила фразы, она окончательно впала в детство. Так мог вести себя шестилетний ребенок. В сочетании с ее огромным колышущимся животом это было жуткое зрелище!

Лариса вдруг потеряла ко мне всякий интерес, взяла на столе у Игорька фломастеры и начала рисовать в его же блокноте, который тоже лежал на столе. Это был типично детский рисунок. Гипертрофированные цветы, кукольные физиономии, которые были больше похожи на персонажей из фильма ужасов, какие-то животные, в которых одновременно угадывались кошки, собаки, даже коровы…

Я вдруг поняла, что она разговаривает со мной, как со своей любимой игрушкой — куклой.

Кошмар какой-то! Ей рожать давно уже пора, а она стремительно впадает в детство. В ее голове хранится вся информация о том, что она чувствовала, как себя вела, что делала с самого раннего возраста, с момента появления на свет и даже раньше. Мне стало жутко.

Чем же все это закончится? И, главное, что же делать мне в такой ситуации?

Воспользовавшись тем, что она сидела, склонившись над своим рисунком, и ничего вокруг не замечала, совсем по-детски увлекшись своим занятием, я выскользнула из комнаты. Сергей сидел на кухне, опустив голову и уставившись глазами в пол. Я вспомнила, как он гнал нас от детского отделения спасать женщин, оставляя младенцев на произвол судьбы. Господи! Еще одна психологическая проблема! Переживает теперь. Думает, правильно ли поступил тогда, в роддоме. А может быть, я ошибаюсь, может быть, это он обо мне думает?

Да пошел он, в конце концов, к черту! Взрослый мужик. Не впадет же он в детство, как Лариса. Вот и пусть сам выбирается как умеет. Его всегда раздражала моя профессия спасателя. Вот и пусть теперь спасает себя сам. Господи, но что же делать с Ларисой-то?

— Сергей. — Я тронула его за плечо. — Я никогда тебя об этом не спрашивала.

Он поднял на меня измученный взгляд. Но я смотрела на него жестко и совсем без жалости, до которой мужчины так часто падки.

— Ты знаешь какие-нибудь детские песенки? Ну, колыбельные там или что-нибудь из мультфильмов?

В его взгляде появилось недоумение.

— Вспоминай, — сказала я. — Очень скоро может понадобиться. — Если что-то случится, звони мне обязательно, — крикнула я уже из дверей.

Он не ответил.

Игорек появился минут через пять после того, как я вернулась в управление. Вид у него, однако, был вовсе не виноватый, как обычно бывало после опозданий, а какой-то интригующий, что ли.

— Ты чего, блудный сын, именинник сегодня, что ли? — спросил его Кавээн. — Ну так с тебя бутылка после дежурства.

Игорек встал в торжественную, на его взгляд, позу и объявил нам всем:

— Увлечение противоположным полом, было бы вам известно, таит в себе самые непредсказуемые для мужчины неожиданности.

— А вот твое очередное опоздание, Игорь, — перебил его Григорий Абрамович, — неожиданность вполне предсказуемая.

— Извините, командир. — Игорь щелкнул каблуками и склонил голову. — Я как раз сегодня собирался удивить вас всех и прийти вовремя.

— Не получилось, надо полагать? — усмехнулся Григорий Абрамович.

— Да, именно — не получилось. Но я сегодня понял важную для себя вещь — если природа наградила тебя повышенным интересом к женскому полу, не старайся ему сопротивляться и будешь вознагражден.

Кавээн хохотнул:

— Уж что-что, а наградить человека кое-чем, это они могут.

— Дядя Саша, ты пошляк! — возразил ему Игорек. — Я имел в виду нечто совершенно иное. Нечто сугубо профессиональное.

Григорий Абрамович давно уже поглядывал на Игорька с интересом, уж слишком непривычно он себя вел. Он прищурился на него пристально и стал похож на охотничью собаку, которая делает стойку на дичь. Если, конечно, можно себе представить лысую собаку, да еще в больших роговых очках.

— Ну-ка хватит паясничать и рассказывай толком, что ты там новенького узнал.

— Унюхал, Григорий Абрамыч! — восхитился Игорек, и я только сейчас сообразила, что он не совсем трезв. — Вот что значит опыт! Не то что вы. Я сегодня познакомился с такой девушкой! В автобусе с ней ехал. Я на работу, а она на лекцию. А в результате оба оказались в… баре! Да! И выпили по паре коктейлей. Это у вокзала, недалеко, кстати, от того самого роддома. Оленька, у нее такие глаза! Клянусь, они мне показались больше стекол противогаза. Впрочем, я опять не совсем о том говорю, извините.

Он закрыл глаза, глубоко вдохнул, потом замер, сосредоточился и, когда открыл их снова, показался мне намного трезвее.

— Она рассказала мне, почему не хочет идти сегодня на лекцию, и это, представьте себе, оказалось главным во всем нашем мимолетном знакомстве. Ибо. Хм, какое красивое слово. Ибо. Ибо, пораженный этой новостью, я впал в глубокую задумчивость и не заметил, как девушка меня покинула. А адрес ее или телефон я не успел спросить. Помню только, что ее зовут Марина. Или Наташа. Какая, впрочем, разница. У нее такие глаза! Впрочем… Что это я заладил — впрочем да впрочем. Она сказала мне, что вчера их профессор, фамилию его не помню, помню, что по генетике, отмочил корку! Это она так сказала — отмочил корку! Он прямо на лекции заявил, что какой-то шутник прислал ему письмо. Письмо, написанное, как он сообщил, очень грамотным языком, что для студентов-медиков вообще-то не характерно. Так вот, в письме была угроза! Его обещали взорвать, если он не прекратит свои исследования по проблеме выращивания из донорской клетки внутренних органов человека. Он что-то там выращивает у себя в пробирках. Вспомнил: она сказала, что профессор пытается из одной клетки вырастить мозг человека. И у него что-то даже получается. Профессор искренне считает, что письмо — это шуточки студентов.

Мы, честно говоря, были поражены. И, конечно же, не тем, что Игорек напился в рабочее время. Террорист перешел к столь активным действиям, что останавливать его нужно немедленно. Он, судя по всему, не успокоится, кто знает, сколько бомб у него уже готово. Не успокоится, пока все их не разошлет по белу свету.

— Григорий Абрамович, — сказала я, — разрешите, я попробую через телевидение установить с ним контакт. Мы не можем сидеть на месте и ковыряться в его прошлых взрывах, когда он намечает себе новые жертвы, и ждать, когда появится сообщение о новом взрыве.

— Насколько я понимаю, охрану профессора мы сами обеспечить не сумеем, — сказал Грэг. — Хотим мы этого или не хотим, а придется поставить в известность наших друзей из ФСБ и сообщить им эту информацию. Игорька туда не пошлешь, придется, Оля, тебе навестить своего знакомого майора Нестерова и передать утренние наблюдения нашего любвеобильного Игоря. А оттуда поезжай на телевидение, я позвоню главному редактору службы информации, договорюсь с ним. Возможно, небольшое интервью тебе придется дать, так ты там осторожно, лишнего не говори. Впрочем, Оля, ты сама все, конечно, понимаешь.

Вернулась я часа через три, порядком измочаленная несколькими дублями записи моего обращения к террористу. Никогда не думала, что это может оказаться столь тяжелой работой — выступать перед несколькими миллионами зрителей, которые тебя напряженно слушают. А что слушать меня будут напряженно, я не сомневалась. История со взрывами уже выползла наружу из сейфов ФСБ, обросла подробностями, в которых трудно было отличить правду от вымысла, количество погибших от взрывов росло просто с каждым часом и уже перевалило все разумные пределы. В одном роддоме, как могла вам сообщить любая пенсионерка, встреченная вами в магазине, погибло не меньше полутора тысяч только что родившихся младенцев, которых раскидало взрывной волной по всему кварталу…

Я не сомневалась поэтому, что сегодня я стану «звездой» тарасовского телеэкрана. А вот майор Нестеров отнесся к моему сообщению почти равнодушно. Он, конечно, поблагодарил, но по его взгляду я понимала, что проблема безопасности профессора из мединститута его не волнует. Наверное, его больше беспокоил вопрос о том, «свободна» я или «занята», как это они называют. Я имею в виду мужчин нестеровского типа. Которые никогда не посягают на «занятых» женщин. Меня такие поклонники просто раздражают, хотя я ничего не имею лично против майора Нестерова. Просто он мне не интересен. И еще я подозревала, что ему и самому хорошо известно о случае с профессором-медиком, но передо мной он ломает комедию. А если так, то за намеченной террористом жертвой давно уже ведется наблюдение. Ну и хорошо, ничего другого мне, собственно, и не нужно.