Избавление - Василий Соколов

Тараторин в первый миг не решился вступить в огневой поединок с "тигром". Знал: далековато, не пробьет толщу брони - и напряженно выжидал, когда неприятельский танк приблизится. Но вот немцы заметили русский танк, а не стреляли. Почему? Нет снарядов? Возможно. Тараторин дал по "тигру" выстрел, снаряд ударился о броню, срикошетив в сторону.

Наконец два танка - русский и немецкий - пошли на сближение, не стреляя друг в друга.

Пятьдесят метров, сорок... тридцать...

Уже видны на башне чужого танка ссадины.

Двадцать метров...

Мощный рев моторов и до предела звенящий лязг гусениц.

Тараторин сжал челюсти и на миг зажмурился, ожидая, как сильным таранным ударом покорежится его танк. Но вот он открыл глаза... немецкий танк отворачивал в сторону. Закусив до боли губы, Тараторин ударил лбом своего танка в зад вражеского и сгоряча выругался, так как стукнулся головою о стенку брони и в следующую минуту почувствовал тошноту, будто кто сдавливал горло. Немецкий танк крутнулся вокруг своей оси, выпуская из-под себя змеевидную гусеницу. С промятым задним колесом и порванной гусеницей вражеская машина остановилась, через люки выбрасывались члены экипажа.

Немного погодя Тараторин заметил, как из-за угла ближнего дома выскочил немец с трубою на плече. "Фаустник", - мелькнула мысль у Тараторина. Немец присел и с колена послал губительный для танка фаустпатрон. Однако на этот раз снаряд был не опасен: немец стрелял слишком далеко, и фаустпатрон, не долетев до танка, ударился о булыжник мостовой. Чтобы излишне не рисковать танком, Тараторин отъехал к дому, стоявшему напротив.

Дом был огромный, серый, с поваленными и развороченными плитами ограды, из окон виднелись два белых флага, значит, обитатели дома предпочли капитулировать.

Тараторин посмотрел на часы: время клонилось к вечеру. Здесь, у этого перекрестка, ему приказано было ждать подхода главной колонны. Его рота, находясь в передовом дозоре, должна обождать основные силы и продвигаться к центру Берлина.

Скоро подошло ядро штурмового отряда: полковая артиллерия на прицепе, огромные, крытые брезентом автомашины, в которых теснились солдаты штурмового отряда Кострова. Сам подполковник Костров сидел в кабине, рядом с водителем, и едва колонна останевилась, как он поспешил к Тараторину.

- Жив, танкист? - спросил Костров, протягивая РУКУ.

- В ящик еще не сыграл! - потирая по привычке живот, подходил к нему вразвалку Тараторин.

- Как идет продвижение?

- Как видишь: загораем, - щурясь, поглядел на низкое солнце Тараторин. - Но чует мое сердце, так просто немцы не оставили бы в покое. Устроят какую-нибудь каверзу.

На немецкой стороне скоро и вправду стало замечаться оживление: заурчали танковые моторы, тягачи с орудиями выдвигались из-за укрытий на проезжую часть улицы. Судя по всему, командование противостоящей стороны приняло передовой отряд Кострова за главные силы и, полагая, что они уже истощены, бросило против русских большое количество автоматчиков и фаустников при поддержке до двух десятков танков и орудий.

Ядру передового отряда, не ожидая, пока подойдут свежие силы, командир полка приказал принять бой, об отходе не могло быть и речи. Но не так-то просто было сражаться малыми силами в большом чужом городе. Артиллеристы пытались развернуть пушки и поставить их для стрельбы по танкам вдоль улицы, но по ним отовсюду начали стрелять немцы, вооруженные фаустпатронами. В борьбу с обладателями фаустпатронов пришлось вступать автоматчикам, они-то и отбили их нападение, уничтожив несколько человек и захватив фаустпатроны.

- Вот оно, секретное оружие немцев, - ухмыльнулся Нефед, держа на весу длинный, похожий на трубу, ствол.

- Надеюсь, сам Гитлер скоро вылетит в трубу! - съязвил Тубольцев.

Стоявшие возле него рассмеялись.

Через недолгое время послышался гул с параллельной улицы. Наблюдатель, поднявшийся во дворе на дерево, увидел, что по смежной улице двигались танки, похоже, они обходили, стараясь окружить, занятый русскими дом с пристройками и двором.

- Мы их сейчас умоем, - сказал неунывающий Тараторин. - Не падайте духом, карасики!

Но тяжело пришлось и самим. Дом был атакован с двух сторон: на Франкфуртер-аллее, куда выходил парадной дверью дом, замелькали перебегающие автоматчики и фаустники. Они наносили, видимо, отвлекающий вспомогательный удар, потому что параллельно этой улице двигались основные силы. С ними и вступил в борьбу штурмовой отряд. Тараторин первым со своим экипажем двинулся против танка, очутившегося в проулке, с ходу выстрелил из пушки. Снаряд не задел танк с устрашающе разрисованной башней, с визгом перелетел через улицу и, чиркнув искры на камнях мостовой, ударился о стену дома. Ответно он получил удар бронебойным снарядом, который слегка задел башню. Тараторин тотчас зарядил пушку бронебойным подкалиберным снарядом и стал ловить момент для второго выстрела. Вражеский танк замедлил ход, не приближаясь, словно дразня. В этот момент из глубины огромного кроваво-бурого цвета особняка послышались раз за разом тявкающие выстрелы пушки. Тараторин минуты две выслеживал, пока не заметил, что стрельба ведется с верхнего этажа. Теперь они вели стрельбу и по танкам, и по автоматчикам Кострова, поддерживающим танки. Тем временем один немец с трубой на плече, подкравшись близко к головному танку Тараторина, изловчился и выстрелил в башню. Фаустпатрон пришелся в бок башни, но все равно зажег броню. Еще какое-то время Тараторин, не покидая горящей машины, продолжал стрелять и по орудиям, и по медленно двигающемуся танку. Но вот верхний люк приподнялся, и, несмотря на обстрел, Тараторин вывалился на асфальт, стал кататься по земле, стараясь сбить огонь.

Подполз Костров, увидел на нем горящий, запачканный мазутом шлемофон. Подполковник, хоть и с одной рукой, помог отстегнуть его и снять с головы. По лицу Тараторина стекала кровь.

- Перевязка нужна, давай оттащу тебя в дом.

- Не надо, браток, малость подпалило... Пройдет...

Тараторин отыскал на обочине лужицу дождевой воды, начал пить крупными, ненасытными глотками, потом смочил голову.

На город опускалась дрожащая, вспугнутая выстрелами темнота. Дома, руины - все превратилось в тускло мерцающие силуэты. Облака отражали красноватый отблеск пожаров.

Подъехал "виллис" в сопровождении машины с автоматчиками. Из него выпрыгнул рослый генерал. В нем Костров узнал Шмелева и пытался отдать рапорт, но генерал замахал рукою.

Костров начал вполголоса докладывать, делая упор на тактику уличных боев. Генерал заинтересованно слушал.

- Днем мы взломали баррикаду, отбили только что атаку, но, если они захотят ночью снова пойти, они прорвутся.