Воспоминания. Том 2. Московский университет. Земство и Московская дума - Борис Николаевич Чичерин

Вашим превосходительством вопрос этот был передан мною на заключение образованной мною комиссии для осмотра фабрик и заводов, мнение коей по сему вопросу и было сообщено мною вам в предложении моем от 7 апреля сего года за № 195а для надлежащих с Вашей стороны распоряжений.

Ныне, из приказа по московской полиции на 14 апреля за № 104, я усматриваю, что распоряжение Вашего превосходительства по сему моему предложению состояло в том, что Вы нашли нужным предписать местной полиции обязать содержателей фабрик и заводов подписками о прекращении освещения минеральным маслом в срок, указанный в мнении помянутой выше комиссии.

Принимая во внимание: 1) что в законе не определен обязательный для фабрик и заводов материал освещения; 2) что обязательного на сей предмет постановления до сего времени, по отношению к Москве, установленным в законе порядком издано не было; 3) что на основании пун. 3 ст. 1949 т. II ч. I изд. 1876 г принятия мер предосторожности против пожаров составляет в городах предмет ведомства городских общественных управлений; 4) что по силе п. 9 ст. 2050 того же тома и части (изд. 1876 г.) ими же, в случае признания необходимости, издаются, по соглашению с начальником местного полицейского управления, и обязательные по сему предмету постановления; 5) что инициатива возбуждения вопроса об издании городскими думами таковых по сему предмету постановлений предоставлена и самому начальнику полицейского управления, но не иначе как порядком, установленным ст. 2051–2053 т. II ч. I; 6) что таковые постановления становятся обязательными к исполнению в отношении лиц, до коих они относятся, лишь по соблюдении указанного в помянутых статьях закона порядка их составления и обнародования; 7) что затем, никакое распоряжение полиции, не основанное на законе или обязательном постановлении, законным порядком изданном и обнародованном, не имеет для жителей обязательной силы, – я нахожу, что распоряжения вашего превосходительства по предложению моему от 7 апреля № 1959, могли состоять исключительно лишь в сообщении, на точном основании ст. 2051 т. II ч. I Св. Зак. (изд. 1876 г). Московскому городскому общественному управлению проекта обязательного по настоящему предмету постановления, составленного на точном основании и в пределах, указанных помянутым предложением моим, и затем, только по изъявленному Городскою думою согласию на таковой проект и по исполнении указанных в ст. 2053 т. II, ч. I предписаний закона, таковое постановление, как обязательное, могло бы быть обнародовано к надлежащему исполнению.

В виду изложенных соображений, я предлагаю Вашему превосходительству сделать по вверенной вам полиции распоряжение о том, чтобы в исполнение приказа по Московской городской полиции 14 апреля сего года за № 104 было немедленно приостановлено, и затем, если вы признаете нужным осуществить меру вами проектированною то составив проект обязательного постановления, на основаниях, изложенных в одобренном мною мнении комиссии для осмотра фабрик и заводов, в дальнейшем направлении сего дела Вы имеете поступать по указанию ст. 2050–2054 т. II, ч. I (изд. 1876 г.)».

Прочитав эту бумагу, я тотчас поехал поблагодарить князя. «Видите, как я справедлив», – сказал он мне подбоченясь. Я, разумеется, вполне с этим согласился и воздал ему должною честь, но про себя не мало смеялся всей этой комедии и этой фигуре.

Яновский долго не выдержал подобных приемов. Он вскоре вышел, о чем никто не жалел, и сделан был полтавским губернатором. Его заменил Козлов, бывший уже прежде обер-полицеймейстером в Москве, человек легонький, но весьма обходительный, с которым можно было иметь дело.

Вскоре представился случай отменить и постановления о дворниках. Летом 1882 года государь приехал в Москву на Всероссийскую выставку. Я заранее получил от генерал-губернатора некоторого рода воззвание к патриотизму Думы с вопросом, не пожелает ли она с своей стороны сделать что-нибудь для охраны его величества. Весь этот вопрос об охране я считал глупыми пустяками, выдуманными легкомысленными людьми, которые желали выслужиться, а потому не хотел брать на себя никакой инициативы. В это время приехал ко мне один из старообрядческих заправил, Шибаев, с предложением устроить охрану совокупными силами. Я отвечал ему, что совершенно понимаю их положение: будучи несправедливо теснимы, они желают выражением верноподданнических чувств и преданности царю получить какие-нибудь облегчения. Но мы вовсе не находимся в тех же условиях и не желаем соваться вперед с предложениями, которые в сущности смысла не имеют. Если полиции нужно содействие, мы не откажемся; но предлагать свои услуги помимо полиции, значит показывать к ней недоверие и брать на свою ответственность охрану государя, чего мы ни в каком случае сделать не можем. Я прибавил, что и руководить этим делом у нас некому. Неизвестным нам лицам из Петербурга мы не доверяем и не желаем им подчиняться. Из местных же властей, на кого мы положимся? На Александра Александровича Козлова? или на Василия Степановича Перфильева, или, может быть, на вице-губернатора Ивана Ивановича Красовского? Он расхохотался и спросил меня, знаю ли я графа Алексея Павловича Баранова? Это был молодой товарищ прокурора. Я отвечал, что знаю и тем менее имею причину считать это дело серьезным. На том мы и расстались. Когда назначен был день приезда царской фамилии, я поехал к генерал-губернатору и сказал ему, что мы никакого заявления не сделали, ибо не можем принять на себя ответственность за охрану государя: если доверяют нашему вызову, он приедет в Москву и что-нибудь случится, вина падет на нас. Но мы всецело ставим себя в распоряжение князя, как начальника столицы, если ему нужно наше пособие, то мы готовы. Он прислал в этом смысле конфиденциальное воззвание; я собрал всех гласных на частное совещание. Многие из самых почтенных людей Думы вызвались добровольно участвовать в охране; старшиной был выбран Иван Кузьмич Бакланов. Все это, как я ожидал, вышло чистою комедией. Никакой нужды в этой охране не было, и Бакланов с негодованием рассказывал мне о способе обращения с ними полиции. Наконец, в самый день отъезда государя, сидя в Управе, я в два часа пополудни получил извещение от генерал-губернатора, что все участвовавшие в охране должны в три часа собраться в здании выставки, на Ходынском поле, что государь будет их благодарить. Разумеется, исполнить это в такое короткое время было невозможно. Князь об охране совсем забыл, и это была не более, как отписка. Проводив царственных гостей, я на следующее утро отправился к князю Долгорукому и представил ему, что гласные могут считать себя обиженными. Мы не хотели соваться вперед с заявлениями, а поставили себя вполне в его распоряжение; по его вызову многие почтенные гласные пошли в охрану, – он лишил их даже случая лично представиться государю и получить от него благодарность. «Я вам выхлопочу благодарность», – сказал он.