Императорская Россия - Евгений Анисимов

Ф. Мартенс. Вид Горного института.

У «истока» Невского проспекта Адриан Захаров возвел новое здание Адмиралтейства. Он родился в 1761 году в семье бедного прапорщика и с детства был определен в училище при Академии художеств, ставшей для него, будущего академика, родным домом. Потом он учился в Париже у архитекторов Ж. Ф. Шальгрена и К. Н. Леду, а вернувшись, преподавал в Академии.

Захаров много проектировал и строил. Кроме нескольких весьма посредственных церквей в большинстве своем это были типовые служебные постройки: военные училища, госпитали, казармы, склады. А еще он перестраивал и ремонтировал разные казенные сооружения морского ведомства вроде Гребного порта или маяков на Азовском море. Возможно, мы с трудом отличили бы его от других рядовых архитекторов той поры (Захаров умер в 1811 году), если бы в 1806 году ему не поручили реконструировать здание Адмиралтейства, построенное еще в 1730-е годы Иваном Коробовым. И тут оказалось, что все прежние «скучные» технические работы Захарова – лишь накопление опыта, лишь «уроки архитектурного сольфеджио», лишь огранка этого истинного бриллианта русского классицизма.

Трудно было конкурировать с гениальным творением Захарова другому великому петербургскому архитектору, Карлу Росси, но он справился с этой задачей и совсем рядом с Адмиралтейством возвел свой шедевр – здание Главного штаба. Итальянец Росси родился в 1775 году в Венеции, но всю свою жизнь прожил в Петербурге, учился у Винченцо Бренны, много работал в Павловске с ним, а также с Кваренги, Камероном, Баженовым. В общем, у него были хорошие учителя! А если к этому добавить законченную Росси в 1806 году Флорентийскую академию, то можно понять истоки его гения.

Сила его чудесного таланта состояла в способности не просто построить одно или два красивых здания рядом, а создать целостный ансамбль, сочетая в нем торжественную имперскую грандиозность с чистотой и ясностью архитектурных идей, изяществом и соразмерностью пропорций, словом, с «точной красотой». Он тонко чувствовал дух имперской столицы, когда задумал объединить стоящие вдоль Дворцовой площади разномастные дома великолепной дугой здания Главного штаба (1819—1829), украсив его гигантской аркой 18-метровой высоты с горделивой колесницей наверху. Это не просто арка, а триумфальные ворота, посвященные победе 1812 года, причем попутно Росси блестяще решил сложнейшую задачу – соединил Дворцовую площадь с подходящей к ней под углом Большой Морской улицей. По мысли Росси улица, слегка изгибаясь, «вливается» в площадь, пройдя под аркой Главного штаба, – вид, сразу же ставший классическим!

В это же время на стрелке Васильевского острова возвели изумительный по красоте ансамбль с «античным храмом» на подиуме – Биржей работы Тома де Томона, с лестницами и Ростральными колоннами. «Как величественна и красива эта часть города, – восхищался в 1814 году поэт К. Н. Батюшков. – Вот произведение достойного Томона!» Но, спустившись на грешную землю, отметим, что место это было примечательно и расположенным на стрелке портом, обилием прибывающих со всего света судов, которые везли в Петербург разные диковинки. Петербургские гурманы с баснописцем Крыловым во главе часто езживали «на биржу есть устрицы». П. Вяземский писал Пушкину: «То-то было бы тебе объеденье на бирже: устрицы, сыры, разные сласти». Крылов съедал зараз до 80 устриц – рекорд! Там же можно было послушать голоса тысяч экзотических птиц, клетки с которыми для продажи были расставлены на нескольких этажах огромного здания Биржи…

Заметки на полях

Уму непостижимо, как Захаров сумел создать шедевр несравненного величия и изящной гармонии из обычного промышленного и складского здания длиной почти в полкилометра, как он, не губя постройки Коробова, смог придать ей новый торжественный, праздничный вид, сделать фасад здания немонотонным, живописным. А уж о монументальности огромной и одновременно стройной башни Адмиралтейства, ставшей символом Петербурга, и говорить не приходится. Волшебник Захаров заложил в ее конструкцию помимо гармонии некую магнетическую силу, которая уже два столетия «гонит» наш взгляд от земной суеты Невского проспекта вверх по золотому шпилю к кораблику, к небу, к вечности, к Богу…

Заглянем в источник

При Александре люди стали свидетелями и участниками грандиозных праздников во дворце. Раз в год царь выступал в роли гостеприимного хозяина для жителей столицы. Всюду рассылались приглашения посетить 1 января городской маскарад в Зимнем дворце. В этот день в жилище царя устремлялись толпы принаряженных петербуржцев. В Зимний дворец могли прийти не только дворяне, но, как писал современник, «купцы, мещане, лавочники, ремесленники всякого рода, даже простые бородатые крестьяне и крепостные люди, прилично одетые. Все это теснилось и толкалось вместе с первыми чинами двора, представителями дипломатии и высшего света. Разодетые дамы, в бриллиантах и жемчугах, военные и штатские звездоносцы и вперемежку с ними фраки, сюртуки и кафтаны. Государь и царское семейство, с многочисленною свитою, прохаживаясь из одной залы в другую, иной раз с трудом могли пройти сквозь толпу».

Без преувеличения можно сказать, что в этот день народ был приглашен на угощение в царский дом:

«В залах расставлено было множество буфетов с золотой и серебряной посудой, с прохладительными напитками всякого рода, отличными винами, пивом, медом, квасом, с обилием кушаний всякого рода от самых изысканных до простонародных… Толпа вокруг буфетов сменялась толпою, по мере того, как они опоражнивались и снова наполнялись. На таких ежегодных праздниках иной раз наезжало в Зимний дворец от 25 до 30 тысяч человек. Иностранцы не могли надивиться порядку и приличию толпы, и доверчивости государя к своим подданным, которые с любовью, преданностью и чувством самодовольства теснились вокруг него в течение 5 или 6 часов. Тут не соблюдалось ни малейшего этикета, в то же время никто не злоупотреблял близостью к царской особе».

Ансамбль на Стрелке Васильевского острова, Казанский собор, Адмиралтейство, Главный штаб вместе с другими творениями Росси времен правления Александра I – Елагиным (1824) и Михайловским (1825) дворцами, а также с угловым зданием Публичной библиотеки архитектора Е. Т. Соколова (1801), Конногвардейским манежем Дж. Кваренги (1807), Городской думой Дж. Феррари (1804), наконец, построенным в 1820 году О. Монферраном «Домом со львами» Лобанова-Ростовского (на этих львах у входа как раз и спасался застигнутый наводнением несчастный Евгений – герой поэмы «Медный всадник» А. С. Пушкина) – все эти сооружения «цветущего классицизма» стали доминантами архитектурного пейзажа Петербурга Александра I.

Надобно расстаться с Петербургом, надобно расстаться на некоторое время, надобно видеть древние столицы: ветхий Париж, закопченный Лондон, чтобы почувствовать цену Петербурга. Смотрите – какое единство! Как все части отвечают целому! Какая красота зданий, какой вкус и в целом какое разнообразие, происходящее от смешения воды со зданиями. Взгляните на решетку Летнего сада, которая отражается зеленью лип, вязов и дубов! Какая легкость и стройность в ее рисунке!

Так писал поэт Константин Батюшков.

Бурлила и светская жизнь Петербурга.

Общественные удовольствия в Петербурге, стесненные при Павле, оживились с воцарением его преемника… – вспоминал современник. – Процветали комическая опера и водевиль… Плавильщиков играл прекрасно, а между актрисами в трагедиях отличалась Семенова. Частые маскарады чередовались с театральными представлениями, в течение поста ежедневно бывали духовные концерты. Гендель, Моцарт, Гайдн… В летнее время высшее общество не разъезжалось, император Александр жил летом в Каменноостровском дворце, а общество селилось по соседним островам. Устраивались часто общественные гуляния.

Праздник 22 июля в день тезоименитства вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Петергофе даже превосходил зимний праздник в Петербурге. При этом роскошным фоном торжества служили сады и парки загородной резиденции. Писатель П. Шаликов в 1805 году так описывал увиденное:

Бесчисленные куртины и аллеи, зеркальные бассейны и каналы, храмы и киоски: все в ярком огне, все в радужных цветах… Прибавьте к этому шум фонтанов и каскад звуков роговой музыки, рассеянные группы гуляющих – и все заставит вас думать, что вы перенесены в жилище богов, угождающих друг друга. Но не все ли равно? Здесь Мария угощает Александра!

Заметки на полях

Без преувеличения можно сказать, что это было непривычное, невиданное в России единение царя и народа, приглашенного в царский дом на царское угощение. Если бы мы жили тогда в Петербурге, то наверняка могли бы, отведав царского угощения, сказать: «И я там был, мед, пиво пил…» Ведь население города не превышало 150 тыс. человек и, таким образом, поднять бокал во здравие государя мог каждый пятый петербуржец!