Лучезарная звезда - Ольга Романовская

Глядя на частокол деревьев, простирающих руки-ветки над рекой, на суровые оголившиеся опоры моста с разводной частью посередине (время от времени под ним проходили морские суда, поднимавшиеся вверх по реке настолько, насколько это было возможно), девушка почувствовала себя безмерно одинокой. Она смотрела и не узнавала знакомые места, пугалась нависшей над водой странной тишины, пустынных дорог и мертвенного света солнца. Разумеется, осенью солнце всегда стоит низко, но это было не обычное осеннее солнце, всего лишь простой кусочек металла. И цвет у него был другой — со странными багровыми разводами.

Крохотная по сравнению с окружающим миром, фигурка на светло-серой лошади в сопровождении черной собаки ехала вдоль берега Уэрлины; именно такой маленькой и беспомощной девушка себя и ощущала.

— Грустное возвращение? — Голос Мериада казался продолжением ее собственных мыслей.

Стелла кивнула.

— Здесь так пустынно, за весь день я встретила не больше десятка людей. Где все?

— Попрятались по домам. Тебе нужно выспаться, чтобы завтра на рассвете завершить свою миссию.

— Но я не просплю пятнадцать часов.

— Я от тебя этого и не требую, хотя так было бы лучше.

— Боюсь, я не смогу, мне придется найти другое занятие.

— Найдешь. Во-первых, приведешь себя в порядок, а то рискуешь быть неузнанной собственной сестрой. Пора кончать со своим маскарадом.

— А если меня кто-то узнает?

— И что? — пожал плечами бог. — Ты у себя дома, проведешь несколько часов в тепле и заботе.

— Но я думала, что никто не должен знать…

— О том, что ты вернулась? Все, кому это нужно, уже знают. И, честно говоря, меня раздражают твои крашеные космы, я предпочитаю видеть тебя такой, какая ты есть на самом деле, — фыркнул он.

— Вы сказали, что мой цвет волос — это, во-первых. А что, во-вторых?

— Ты помнишь все, что говорила Ильгресса?

— Почти, — опустила глаза принцесса.

— Так я и думал! — вздохнул Мериад. — За эти пятнадцать часов ты должна зазубрить свои слова. Заметь, я проверю!

— А где я должна буду это сказать?

— На острове Арльз, Спасительница на белом коне. — Бог рассмеялся, но его лицо почти сразу вновь стало каменным.

— Можно задать еще несколько вопросов?

— Ты только этим и занимаешься. Что-что, а любопытство и длинный язык остаются твоими постоянными спутниками.

— Как моя сестра? — Она пропустила его саркастическое замечание мимо ушей. Сейчас он был единственным источником информации об этом изменчивом мире, другие просто ничего не знали.

— Плохо. — Мериад отвернулся. — Боюсь, тебе придется молить Лучезарную звезду об ее выздоровлении. Что-то еще?

— Да, я хотела бы…

— Это мелочи. Пошли!

Следуя за ним попятам, Стелла чувствовала, что он чего-то боится: бог часто останавливался и оглядывался по сторонам, напряженно вслушиваясь в окружающую тишину. Она боялась спросить, чего именно он боится, догадываясь, что это находится вне сферы доступа смертной девушки.

— Но как же я опаду на остров? — спросила девушка, очутившись у самой кромки воды. — Вокруг ни одной лодки…

— Если хочешь, можешь добраться вплавь, — Мериад снова рассмеялся, — но лучше не утруждать себя лишними вопросами, а слушать меня. Если будешь хоть немножко мне верить, не утонешь.

Как она могла не верить ему, даже сейчас, когда уже не существовало прежних небожителей.

Остров Арльз — живописный, не тронутый цивилизацией уголок — был наполовину открыт всем ветрам, наполовину порос редким лесом, в котором любила играть в прядки местная молодежь. Обычно остров переполняли голоса, но сейчас он напоминал не место для пикников, а самое уединенное место на земле.

Чувство покинутости, которым пропитался воздух, передалось и Стелле. Здесь было слишком тихо, слишком пасмурно — словом, все слишком, не так, как должно быть. Она надеялась разглядеть сквозь ясно обозначенный осенью ряд деревьев всадника или всадницу, совершающих дневной моцион, яркие ленты на шляпках детей, услышать заливистый смех — но ничего, кроме шороха листвы под ногами.

Не зная, куда идти, принцесса молча брела по пестрой шуршащей массе, временами оглядываясь на Мериада — но он и не думал ее направлять, полностью отрешившись от окружающего мира, оставив в нем только телесную оболочку.

Они вышли на широкую аллею, и тут бог остановился и опустил на нее глаза.

— Да простятся тебе все грехи, вольные и невольные, да будет твоя душа не подвластна силам земным и небесным, — неожиданно торжественно, почти нараспев произнес Мериад. — В небесных чертогах, где свет вечный, да найдет она покой и возвратиться назад в положенный срок. Тело же не будет сожжено, не будет отдано на поругание демонам, а упокоится в земле, мягкой, как пух. И будет так, как сказано.

— Что Вы делаете, зачем это? — По сопровождавшим слова движениям и легкому покалыванию в кончиках пальцев принцесса поняла, что бог только что прочитал заклинание.

— Спасаю твою душу и то, что останется от твоего тела.

— То, что останется? — испуганно переспросила девушка.

— Боюсь, мало, что останется! Тебя, конечно, больше волнует твоя нынешняя оболочка, а меня беспокоит твоя душа. Тело — ничто, его можно вернуть, в крайнем случае, создать новое, но вот душа… Она исчезает безвозвратно, умирает в гораздо больших муках, таких, что ты и представить не можешь. Если ты не зажжешь завтра Лучезарную звезду, то Лена уже не будет принадлежать мне, и я не смогу помочь тебе, да и меня здесь просто не будет — все мы, оставшиеся в живых, последуем за Беарис.

— Но она же еще не…

— Уже да, — покачал головой Мериад. — Ее больше нет, совсем нет. Сразу отвечу на твой невысказанный вопрос (ты никогда не меняешь привычек, даже своего могильщика засыплешь вопросами): «совсем нет» означает, что ее душа попала в третий круг Атмира, а, может, и вовсе исчезла. Что касается тебя, то Эвеллан обязательно захочет завладеть твоей душой, я не хочу этого допустить. Ты боролась и заслужила вечный покой совсем в другом месте, нежели Атмир. А вот все мы окажемся там, — усмехнулся он.

— Но я не заслужила…

— Да перестань ты, хотя бы в эту минуту не лезь со своей шитой белыми нитками скромностью!

— Но я не могу… если даже боги…

— Что боги? Я, наверное, тебя разочарую, но мы не так уж безгрешны. Не будь нас, не было бы и войны, и Эвеллан не смог бы совершить того, что сделал.

Стелла не верила своим ушам: ее только что поставили на одну планку с хозяевами блестящих лиэнских храмов, допустили в прихожую их душ.