Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Пока они вытирали бочонки изнутри, Сюзан каждые несколько секунд бросала тревожный взгляд на дверь.

— Хорошо. Хватит. Теперь… их два вида. Я уверена, их не хватятся. Запасы тут огромные, ими можно взорвать полмира. — И устремилась в глубь сарая. Вернулась с подолом, полным петард. — Это те, что побольше.

Шими уложил их в один из бочонков. Каждая размером с детский кулак. Большие петарды. Разрывающиеся с грохотом. Он как раз установил на место донышко, когда Сюзан принесла вторую порцию. Поменьше. Шими знал, что они не только взрываются, но и выбрасывают сноп цветного огня.

По-прежнему бросая короткие взгляды на дверь, она помогла ему загрузить бочонки. Когда они заняли свое законное место в ременных корзинах по бокам Капи, Сюзан облегченно вздохнула и тыльной стороной ладони вытерла вспотевший лоб.

— Слава богам, этот этап закончен. Ты знаешь, куда должен их отвезти?

— Да. Сюзан, дочь Пата. На «Полосу К». Мой друг Артур Хит положит их в безопасное место.

— Если кто-нибудь спросит, как ты там оказался?

— Отвозил сладкий грэф юношам из Привходящего мира, потому что они решили не приходить в город на Ярмарку… Почему они решили не приходить, Сюзан? Они не любят Ярмарки?

— Ты об этом скоро узнаешь. Нет у меня времени отвечать на твои вопросы, Шими. Иди… дорога у тебя дальняя. Однако он не сдвинулся с места.

— Что еще? — спросила Сюзан, стремясь не выказывать нетерпения. — Шими, в чем дело?

— Я бы хотел, чтобы ты поцеловала меня. Все-таки fin de ano. — И Шими густо покраснел.

Сюзан не могла не рассмеяться, потом приподнялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта. С этим Шимии отбыл к «Полосе К».

На следующий день Рейнолдс поскакал в СИТГО. Лицо укутал шарфом, оставив только глаза. Ему не терпелось выбраться из этого чертова Хэмбри, где пастбища так близко соседствовали с морем. Вроде бы и температура упала не так сильно, но ветер, набрав скорость надводной гладью, резал как ножом. А еще больше угнетало его другое: ощущение обреченности, накрывшее город, да и весь Меджис, в преддверии ярмарки Жатвы. Рой это тоже чувствовал. Об этом ясно говорил его взгляд.

Нет, у него явно полегчает на душе, когда трое юных рыцарей превратятся в пепел, который разнесет ветром, а он покинет этот забытый богами феод.

Рейнолдс спешился на автомобильной стоянке, привязал лошадь к ржавой железяке с загадочным словом «шевроле», едва читаемым на небольшой, когда-то блестящей табличке, и зашагал к нефтяному полю. Ветер пробирал даже сквозь овчинный полушубок, которым его снабдили на ранчо, и дважды ему пришлось натягивать шляпу на уши, чтобы ее не сдуло ветром. Он даже радовался, что не может увидеть себя: должно быть, выглядел он как какой-нибудь гребаный фермер.

Оглядываясь по сторонам, Рейнолдс время от времени удовлетворенно кивал. Тишина и покой. Лишь ветер шуршит в соснах, растущих по обе стороны от трубы. Никогда не подумаешь, что за тобой наблюдает с десяток пар глаз.

— Эй! — позвал он. — Выходите, парни. Давайте держать совет.

Мгновение его призыв оставался без ответа. Потом из-за деревьев появились Хайрем Куинт с ранчо «Пиано» и Крикун Каллахэн из «Приюта путников». Святое дерьмо, в изумлении подумал Рейнолдс, и где они только этим разжились.

Из-за пояса штанов Куинта торчал древний мушкетон. Рейнолдс подумал, что Куинту крупно повезет, если мушкетон просто даст осечку, когда тот нажмет на спусковой крючок. Если не повезет — мушкетон взорвется и ослепит его.

— Все тихо? — спросил Рейнолдс. Куинт ответил на непереводимом местном диалекте. Крикун с минуту слушал его, потом взял инициативу на себя.

— Все хорошо, сэй. Он говорит, что он и его люди теряют терпение.

— Широко улыбнувшись, Крикун добавил: — Если бы вместо мозгов был порох, он не смог бы высморкаться.

— Но доверять этому идиоту можно?

Крикун ползал плечами. Вероятно, сие означало, что да.

Они прошли под деревья. Там, где Роланд и Сюзан видели почти тридцать цистерн, стояли шесть, и из этих шести только в двух была нефть. Мужчины сидели на земле или храпели, привалившись к стволам сосен и надвинув на лицо сомбреро. В большинстве своем их вооружение по возрасту и надежности могло посоперничать с мушкетоном Куинта. У некоторых Рейнолдс заметил пращи. И решил, что проку от них будет больше. Он повернулся к Крикуну:

— Скажи этому лорду Перту, что если мальчишки придут, будет стычка и у них есть только один шанс сделать все как надо.

Крикун заговорил с Куинтом. Тот заулыбался, обнажив остатки зубов. Коротко ответил, затем пальцы его сложились в громадные кулаки, он поставил их один на другой и повернул в разные стороны, как бы откручивая шею невидимому врагу. Крикун начал было переводить, но Клей Рейнолдс остановил его взмахом руки. Ему хватило одного слова, которое он понял без перевода: muerto[48]

Всю предшествующую празднику Жатвы неделю Риа просидела перед магическим кристаллом, вглядываясь в его глубины. Черной ниткой она пришила голову Эрмота к его телу, мертвой змеей обвязала себе шею да так и сидела, не замечая запаха разложения, который со временем только усиливался. Дважды подходил Масти, громко мяукал, требуя еды, и всякий раз Риа ногой отталкивала его, не отрывая взгляда от хрустального шара. Она сама все более превращалась в скелет, а глаза уже напоминали глазницы тех черепов, что лежали в висевшей в углу сетке. Иной раз она впадала в дрему, с гниющей змеей на шее, с хрустальным шаром, лежащим на коленях. Упиралась острым подбородком в шею, из уголков рта вниз бежали струйки слюны, но спать она не спала. Она не могла терять время на сон: слишком многое показывал ей магический кристалл.

Показывал в охотку. Теперь, чтобы заглянуть в розовые глубины, ей уже не приходилось прибегать к пассам. Ей открылась вся мерзость Меджиса, все гадости и жестокости, творимые вдали от чужих глаз. В большинстве, конечно, она видела всякую ерунду: мальчишек, которые онанировали, подглядывая в замочную скважину за раздевающимися сестрами, жен, выворачивающих карманы мужей в поисках денег или табака, Шеба, пианиста, вылизывающего сиденье стула, на котором только что сидела голой задницей его любимая проститутка, служанку в Доме-на-Набережной, плюнувшую в подушку Кимбы Раймера после того, как канцлер дал ей хорошего пинка: служанка помешала ему пройти.

Все, что видела Риа, лишь подтверждало ее мнение об обществе, которое она покинула. Иногда она дико смеялась, иногда обращалась к людям, которых видела в хрустальном шаре, словно они могли ее слышать. На третий день недели, предшествующей празднику Жатвы, она перестала ходить в туалет, хотя и могла брать с собой магический кристалл, и теперь от нее шел резкий запах мочи.