Золотой Лис - Уилбур Смит

Секунды тянулись одна за другой, долгие и вязкие, как патока.

— Она пошла еще на один круг, — подбадривал себя Шаса. Он с надеждой посмотрел на леску, но она по-прежнему не шевелилась.

— Она ушла, — скорбно объявил шкипер по-французски. — Она не стала есть.

— Если будешь каркать, я оторву тебе яйца, пессимист долбаный, — рявкнул на него Шаса. — Никуда она не ушла. Она просто решила сделать еще один круг.

Тут леска дернулась в его пальцах, и Шаса издал торжествующий крик.

— Вуаля! Что я говорил! Эльза захлопала в ладоши.

— Ну же, рыбка. Понюхай хорошенько. Ешь на здоровье, это же так вкусно, — уговаривала она меч-рыбу.

Леска слегка подрагивала, и Шаса для верности пропустил сквозь пальцы еще несколько дюймов. Он ясно видел, как меч-рыба тыкается в добычу своим жестким носом и переворачивает ее головой вперед, чтобы было удобнее ее заглотить.

«Боже, не дай ей почувствовать крюк», — вознес Шаса молитву к небесам. Петля, державшая крючок, позволяла его острию плотно прижаться к голове пеламиды и незаметно проскочить вместе с ней в бездонную утробу меч-рыбы. Но стоило петле сбиться или ослабнуть — нет, Шаса даже думать об этом не хотел.

Леска вновь на длительное время замерла, затем снова напряглась и начала плавно, но неуклонно разматываться.

«Заглотила, заглотила», — ликовал Шаса, пропуская леску меж пальцев; бобина, лежавшая на палубе, постепенно уменьшалась, леска фут за футом переползала через транец.

Шаса бросился к своему вращающемуся креслу и поудобнее в нем устроился. Он натянул привязные ремни и прикрепил их к специальным кольцам на блестящей катушке «фин-нор». Ремни образовывали своего рода небольшой гамак вокруг его ягодиц и нижней части спины, который был соединен непосредственно с катушкой.

Только люди, незнакомые с этим видом спорта или же преднамеренно введенные в заблуждение, думают, что рыбак намертво пристегивается к креслу наподобие летчика-истребителя и таким образом получает какое-то заведомое преимущество перед рыбой. На самом деле единственное, что удерживает его в кресле, так это его собственная сила и чувство равновесия. Стоит ему допустить малейшую ошибку, и рыба, весящая более тысячи фунтов и мощная, как судовой двигатель, без труда стащит его за борт вместе с удилищем и устроит ему очень быстрое и приятное путешествие на глубину пятисот морских саженей[16].

Едва Шаса уселся за удилищем и включил катушечный тормоз, отмеренная леска кончилась, барабан остановился, и конец удилища согнулся, словно отвешивая поклон могучей твари в океанских глубинах.

Шаса уперся ногами в приступку, чтобы перенести на них основную нагрузку.

— Allez! — крикнул он шкиперу Мартину. — Вперед!

Мартин открыл дроссельный клапан, тот изрыгнул густое облако маслянистого черного дыма, и дизельный мотор взревел, как раненый медведь. «Ле Бонэр» рванулась вперед, тараня набегающие волны.

Ни один человек не обладает достаточной физической силой, чтобы засадить огромный рыболовный крюк в твердую, как камень, пасть меч-рыбы. Поэтому для того, чтобы зазубренный конец крюка покрепче застрял, Шаса использовал всю мощь двигателя своей лодки. Барабан катушки мерно гудел, протискиваясь между массивными тормозными щитками, леска раскручивалась и уносилась в море сплошным белым потоком.

— Arretez-vous! — Шаса решил, что крюк уже как следует зацепился. — Стой! — скомандовал он, и Мартин тут же закрыл дроссель.

Лодка остановилась и замерла, как бы выжидая. Удилище изогнулось так, будто леска была привязана ко дну океана, но катушка, удерживаемая тормозом, была неподвижна.

Затем рыба помотала головой, сотрясая толстое удилище с такой силой, что оно ходуном ходило в своем пазу, как тростинка на ураганном ветру.

— Начинается! — крикнул Шаса. Неожиданное натяжение лески, по-видимому, застало рыбу врасплох, но даже «Ле Бонэр» была не в состоянии сдвинуть эту громадину с места против течения.

Наконец-то она осознала, что что-то явно происходит не так, как надо, и предприняла первый отчаянный рывок. Леска вновь заструилась с катушки, наполняя воздух ослепительным белесым блеском; Шасу приподняло с сиденья, как жокея, пришпоривающего скакуна на финишной прямой. От сильнейшего трения внутри массивной катушки возникли искры; она задымилась. Смазка на подшипниках таяла и закипала. Кипящие брызги вылетали из-под кожуха вперемешку со струйками пара.

Подавшись всем телом назад, Шаса пытался сохранить равновесие, одновременно держа руки подальше от гудящей катушки. Дакроновая леска была ничуть не менее опасна, чем ленточная пила мясника. Она могла вчистую оттяпать палец или распороть руку до кости, пройдя через кожу, мясо и мышцы, как нож сквозь масло.

Рыба мчалась вперед и вперед, будто ее ничто не сдерживало. Запас лески на барабане таял на глазах; триста ярдов, четыреста ярдов, и вот уже полкилометра лески за считанные секунды оказалось за бортом.

— Эта паразитка явно спешит домой, к папе с мамой, — проорал Шаса. — Она вообще-то когда-нибудь остановится?

Внезапно посреди океана возник огромный водоворот, и из него, вся в кипящей белой пене, явилась чудовищная рыба. Ее масса и размеры были таковы, что создавалось впечатление, будто она двигается как в замедленной съемке. Она поднялась вертикально в воздух; с боков ее сбегали потоки воды, как с корпуса всплывающей подводной лодки. Она показалась из воды вся, с головы до кончика хвоста, и хотя от «Ле Бонэр» ее отделяло не менее пятисот ярдов, она, казалось, заслоняла собой полнеба.

— Какая громадина! —завопил Мартин. — Я в жизни не видел ничего подобного! — И Шаса знал, что это чистая правда — он тоже никогда не встречал рыбы, способной хоть как-то сравниться с этой. Свет, отразившись от ее голубой чешуи, озарил небо, подобно вспышке далекой зарницы.

Затем, как бегун, преодолевающий барьер, рыба достигла высшей точки своего прыжка-полета и, изогнувшись всем телом, устремилась обратно к поверхности океана. Он разверзся под ее натиском, все вокруг содрогнулось от страшного удара, и она исчезла в пучине, оставив их до глубины души потрясенными только что увиденным великолепным зрелищем.

Леска бешено рвалась с катушки. Хотя Шаса донельзя затянул тормоз, приблизив силу натяжения лески к опасной 120-фунтовой черте, за которой мог последовать разрыв, она по-прежнему стремительно разматывалась, будто никакого тормоза вовсе не было.

— Tournez-Vous! Поворачивай! — В голосе Шасы явственно прозвучали панические нотки; он едва не сорвался на истерический визг. — Поворачивай и за ней!

До предела заложив руль и врубив мотор на полную мощность, Мартин круто развернул лодку, и они с ревом понеслись в погоню за рыбой. «Ле Бонэр» приходилось бороться как с ветром, так и с течением; волны били в нее со всех направлений. Она зарывалась в них носом и пропарывала насквозь, выпуская на волю фонтаны белоснежной пены. Затем она перелетала через их гребни, буквально зависая в воздухе, и с грохотом проваливалась в глубокие впадины между валами, всем корпусом сотрясаясь от ударов.