Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

— Он думает подать в отставку?

— Некоторые его слова заставляют меня предполагать это.

— У него есть средства?

— Еще недавно говорили, что он не имеет ни гроша.

— Может быть, получил наследство?

— Нет, это было бы известно.

— Странно! Будьте так добры, съездите завтра в Шарантон и привезите приказ о заключении Эстер Дерие.

— Хорошо. А теперь я отправляюсь на Королевскую площадь.

Мадам Бижю, привратница мадам Амадис, отвечала комиссару, что ее лучшая жилица, скучая в Париже, неожиданно уехала путешествовать неизвестно куда и неизвестно, когда вернется. Уехала же она почти сейчас после заключения Эстер Дерие.

— Все это очень странно! — вскричал начальник полиции, выслушав донесение комиссара. — Отчасти похоже на бегство, что же касается слова, вписанного в приказ, мне кажется, здесь пахнет преступлением. Но кто преступник?

— Конечно, Тефер.

— Вы обвиняете его в измене?

— Еще не обвиняю, но подозреваю.

— Вы очень доверяли ему…

— Даже слишком, и, по всей вероятности, он воспользовался этим.

Инспектор сумасшедших домов не был, по-видимому, ни удивлен, ни недоволен, когда узнал, что госпожи Амадис нет в Париже.

На другой день, в условленный час, Этьен застал его в префектуре, и вместе они отправились к префекту полиции.

Приемная префекта была набита народом, но инспектор передал свою карточку и через несколько минут они были приняты. Префект был человеком очень любезным, вежливо раскланявшись с Этьеном, он крепко пожал руку инспектору.

— Господин префект, — сказал последний, — я имею честь представить вам доктора Лорио.

— Я уже знаю его имя, потому что недавно подписывал его назначение в Шарантон. Господин Лорио был мне рекомендован вдвойне: во-первых, своим талантом, а во-вторых, его другом, маркизом де Латур-Водье.

Этьен поклонился, до сих пор он не знал, что приемный сын сенатора хлопотал о его назначении.

— Не родственник ли вы, доктор, одного очень почтенного человека по имени Пьер Лорио, который недавно подал жалобу по поводу денег, украденных в его экипаже?

— Пьер Лорио — мой дядя.

— Глубокая тайна окружает приключения с фиакром, и мы имеем повод думать, что за ним скрывается целый ряд преступлений.

— Виновников которых вы скоро узнаете, — сказал Этьен.

Префект поглядел на молодого человека.

— Вы можете что-нибудь объяснить нам?

— Надеюсь, что скоро буду в состоянии это сделать, но не могу ничего утверждать, пока мои предположения не обратятся в уверенность.

— Дорогой директор, — сказал префект, — сообщите причину вашего посещения.

— Одна сумасшедшая, которую лечил доктор Этьен Лорио, пришла в себя после двадцатидвухлетнего безумия, но окончательное выздоровление возможно только при некоторых условиях, не совместимых с правилами госпиталя; поэтому доктор просит позволения взять эту женщину из госпиталя, и я присоединяюсь к его просьбе.

— У больной есть семья?

— Нет.

— Есть состояние?

— Тоже нет.

— И доктор Лорио соглашается содержать ее за свой счет?

— Да, — ответил молодой человек.

— Причина этого поступка есть только интерес науки?

— Не совсем.

— Вы знали ее раньше?

— Нет.

— Но вы угадали тайну ее безумия?

— Я думаю и надеюсь, что скоро окажу правосудию большую услугу, если вы согласитесь на ту милость, о которой я прошу.

— Я согласен.

Этьен в восторге поклонился.

— Я уже написал донесение с просьбой отпустить ее, — сказал инспектор. — Вот оно.

— Я верю вашим словам, — сказал директор, — и подпишу приказ о немедленном освобождении Эстер Дерие.

Пять минут спустя доктор выходил из префектуры, унося бумагу, делавшую его безусловным повелителем Эстер Дерие.

Вместо того чтобы отправиться прямо в Шарантон, молодой человек поехал на Университетскую улицу. Там он застал у Берты Рене.

— Победа! — вскричал он. — Через несколько часов Эстер Дерие будет здесь.

— Здесь? — с радостью повторили Рене и Берта.

— Да. — И Этьен рассказал все произошедшее.

Сейчас же были приняты меры для приема больной. Было решено, что Берта разместится в одной из комнат второго этажа, а Эстер поселится в первом.

Этьен и Рене сейчас же отправились в Шарантон.

Вдова Сигизмунда сидела в большом кресле, она не спала, но, казалось, была погружена в тяжелую дремоту. Это нисколько не удивило Этьена.

— Вы сделали то, что я просил?

— Да, доктор.

— Хорошо. В настоящее время я усыпляю Эстер, чтобы избавить ее мозг от работы, а следовательно, и от усталости, — сказал он, обращаясь к Рене.

Больную одели в платье, которое было на ней в день отъезда с Королевской площади. Затем Этьен положил ее руку в свою и провел до экипажа.

Эстер не выражала ни опасения, ни радости, ни удивления, и по выражению ее глаз ее снова можно бы было принять за безумную.

Два часа спустя жертва Жоржа де Латур-Водье и Тефера была перевезена в павильон на Университетской улице.

Несколько минут спустя после отъезда Этьена из Шарантона туда приехал полицейский комиссар. Он спросил директора и потребовал выдачи приказа о заключении Эстер. Затем он вернулся в Париж и отправился к начальнику полиции.

— Вы из Шарантона? — спросил последний.

— Да, и привез бумагу, о которой мы говорили, она, очевидно, подделана, что выводит нас на след преступления. Смотрите сами!

— Да, это бросается в глаза.

— Очевидно, от этой женщины хотели отделаться, заключив ее в сумасшедший дом, как в могилу, из которой ей не суждено было выйти. Тефер — виновник этого преступления! Но ясно, что он действовал не для себя. Остается узнать, на кого он работал, и мы это узнаем.

Начальник полиции снова посмотрел на бумагу.

— В графе особых замечаний я вижу, что Эстер Дерие по приказанию префекта поручена попечению доктора Лорио.

— Да, я встретился с экипажем, в котором ее увезли.

— Он не родственник ли своего однофамильца, кучера фиакра номер 13? Я думаю, не существует ли какой-нибудь связи между этими делами?

— Конечно, и эта связь — Тефер. В деле фиакра номер 13 он нарочно путал полицию, в деле заключения сумасшедшей он написал слово «секретно». Он — сообщник негодяев, которые платят ему. За ним надо установить слежку, чтобы знать, куда он ходит, что делает. Следует также просматривать его письма. В случае надобности сделаем у него обыск.

Начальник полиции приказал прислать агента Леблонда.

Пять минут спустя этот агент переступал порог кабинета.

— Леблонд! — сказал начальник. — Вы хотите получить место инспектора и награду в триста франков? Да, не правда ли? Это будет для вас сделано, если вы проявите усердие. Вы служили у Тефера?

— Да.

— Вы знаете его привычки?

— Конечно, немного знаю, хотя по природе он очень скрытен.

— Вы знаете, что Тефер работал на частных лиц, что, к несчастью, бывает в префектуре?

— Не знаю, но его поведение может заставить так думать.

— В настоящее время мы хотим знать, что делает Тефер вне своей службы, куда ходит, с кем водится, от кого получает письма. Я поручаю это вам. Дело серьезное, и если вы исполните его к моему удовольствию, то награда не заставит себя ждать.

— Когда прикажете начать? — спросил агент, физиономия которого сияла от удовольствия доставить неприятности своему бывшему начальнику.

— Сегодня же, но помните, что Тефер — человек очень ловкий и знает все хитрости, а если заметите что-нибудь подозрительное, сейчас же приходите ко мне.

Когда Леблонд уходил, в комнату вошел полицейский.

— Один чиновник из суда желает говорить с начальником полиции, — сказал он.

— Пусть войдет.

— Господин императорский прокурор, — сказал чиновник, входя, — просит господина начальника полиции и комиссара по подаче заявлений приготовиться сопровождать его.

— В чем дело?

— Надо произвести следствие. Господин прокурор получил депешу.

— Откуда?

— Из Баньоле.

Комиссар и начальник полиции переглянулись.

— Неужели это дело, которое нас так интересует? — спросил начальник полиции. — Все возможно, надо поторопиться.

Они немедленно отправились в суд.

— Господа! — сказал императорский прокурор. — Полицейский комиссар из Баньоле дал мне знать депешей, что рабочие, расчищая одну из каменоломен, отрыли труп человека.

— Известно, кто он?

— Я ничего не знаю, но экипажи ждут нас, едемте!

Приехав в Баньоле, императорский прокурор и его спутники отправились в бюро полицейского комиссара.

— Вы начали следствие? — спросил императорский прокурор.

— Я ограничился простым составлением протокола.