Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - Инесса Яжборовская

Ни один польский политик, публично затрагивавший проблему катынского злодеяния, не обошел проблему дезавуирования и морального осуждения нагромоздившейся вокруг него и многократно воспроизводившейся лжи и дезинформации, за которыми советские власти полвека прятали катынское преступление.

Урегулирование двусторонних отношений, и это становилось все более очевидным, требовало значительных усилий, последовательности и открытости в духе заявлений начала 90-х годов. Между тем в последние годы XX в. на общем фоне потери интереса к странам Центральной и Юго-Восточной Европы российско-польские отношения стали не просто холодными, но худшими по сравнению с отношениями с остальными входящими в НАТО государствами. В Варшаве до ноября 2000 г. высоких политических лиц из России не было три года, чему способствовали и периодические всплески антироссийских настроений, и конфронтационные акценты. Посол РФ С.С. Разов неоднократно сталкивался с фактами недружественных в отношении России и ее представителей в Польше заявлений и действий (высылкой дипломатов, нападением на российское Генеральное консульство в Познани, осквернением Государственного флага РФ и др.).

Между тем накопилось много проблем в области экономических отношений (прокладка новой нитки газопровода Ямал — Западная Европа, газпромовской линии связи, уменьшение дефицита торгового баланса Польши с Россией и др.). Затягивание с их решением влекло за собой экономические и политические потери. Для Польши они чреваты обострением отношений с Западом, торможением приема страны в Европейский союз. Очевидно, что обе страны заинтересованы в скорейшем урегулировании двусторонних отношений. Естественно, С.С. Разов остро чувствовал необходимость налаживания этих отношений, как и неоднозначную подоплеку их осложнения. Посещая в Год Катыни все официальные мероприятия, посвященные этой дате, сталкиваясь с ее постоянным присутствием в российско-польских отношениях, он в интервью «Независимой газете» охарактеризовал настроения в своем ведомстве так: «Нельзя идти вперед с постоянно повернутой назад головой»{46}. Однако решение проблемы лежало глубже.

Достаточно прозрачный, однозначный ответ сформулирован в статье директора программ Центра международных отношений (Варшава) А. Магдзяк-Мишевской, которая опубликована в том же номере «Дипкурьера НГ». Ей также свойственно желание выйти из «порочного круга» конфликтности в отношениях, но суть и степень снятия противоречий она оценивает по-другому. Разов полагает, что решительного осуждения преступлений тоталитаризма в совместном заявлении Ельцина и Валенсы, сделанном в 1993 г., достаточно, да и вообще новая Россия не несет ответственности за преступления прежнего режима. Поляки же прочитали позицию Ельцина по-другому. А. Магдзяк-Мишевска считает, что ожидаемого в начале 90-х годов быстрого начала процесса примирения обоих народов, наиболее эффективного продвижения к созиданию партнерства и сотрудничества, на пути к которому на первом месте стоит разоблачение всей правды о Катыни, не получилось. Действительность «оказалась совсем другой»{47}. И это отнюдь не единичное, случайное выступление.

ИТАР-ТАСС устами корреспондента В. Ржевского привел 10 мая 2000 г. выдержки из выступления в Сейме 9 мая министра иностранных дел Б. Геремека. Министр указал на то, что «в историческом расчете с прошлым остаются еще нерешенные задачи», на «отсутствие доброй воли с российской стороны»{48}. Во всех польских публикациях по этой проблематике неизменно вставала проблема расчистки негативных наслоений прошлого. В российских материалах преобладало желание просто перешагнуть через них, перелистнуть, не дочитав до конца, страницу и забыть о ней.

Согласование позиций требовало встречи на высшем политическом уровне. Телефонные переговоры Путина с Квасьневским, обещавшие нормализацию двусторонних отношений, побудили последнего, обойдя дипломатический ритуал очередности визитов, принять приглашение и приехать в Москву. Визит 10 июля был оценен российской прессой как «окончание периода охлаждения» и «разрядка напряженности в российско-польских отношениях последних месяцев». Путин подвел итоги посвященных в основном экономическим вопросам переговоров словами: «Мы уверены, что отношения между Россией и Польшей выйдут на качественно новый уровень»{49}.

Однако для польской стороны в этом визите весьма важное значение, явно недооцененное российской стороной, имела проблема совместного, на президентском уровне проведенного морально-политического закрытия Катынского дела. Отвечая в Польше на многочисленные вопросы журналистов о том, обсуждалась ли в Москве эта проблема, Квасьневский подтвердил, что еще раз воспользовался случаем, чтобы «объяснить значение этого дела» для поляков и «одновременно уверить, как это сделали премьер Бузек и архиепископ Жичиньский, что за Катынь мы не обвиняем русских, мы говорим только о сталинском режиме». Он заверил Путина, что Катынь не будет использоваться в антироссийских целях, но необходимо упорядочить историю. Однако для того, «чтобы построить на этой трудной основе что-то полезное, — отметил он, — нужна воля обеих сторон». Квасьневский выражал надежду на участие Президента России в торжествах в Катыни, на то, что это «раньше или позже произойдет»{50}.

В момент открытия мемориала в Катыни Путин был занят другими обязанностями. Президент Польши, соблюдая договоренность об одинаковости уровня представительства, в Катынь не поехал.

Это повлияло на содержание и тональность выступления представителей обеих сторон на открытии «триптиха» мемориалов жертв тоталитарных репрессий, поскольку многое в двусторонних отношениях всегда зависело и зависит от того, какую позицию способна занять и займет современная Россия, получившая весьма непростое внешнеполитическое наследство.

Очевидно, что затягивание с урегулированием старых проблем стало одним из существенных факторов кризиса отношений в последние годы. Первый Президент Российской Федерации должной последовательности не проявил. Более того, многие достижения прежних лет, багаж доверия и надежд оказались растерянными, а груз ответственности еще более вырос.

В полном объеме сохранилась проблема преодоления комплекса ущемленного «старшего брата», ее решение предполагает очередной шаг (ответственный, хотя отнюдь не новый) в деле осуждения преступлений сталинщины, верификации оценки деятельности прежних поколений политической элиты, международно-правовой квалификации военного преступления и преступления против человечества — катынского злодеяния, много десятилетий тому назад получившего всемирную огласку на Нюрнбергском процессе как пример геноцида. Эту проблему предстоит решать в духе открытости и честности, основательно и последовательно, не теряя самоуважения и государственного достоинства. Задача не из легких, но ее решение сулит значительные политические дивиденды на международной арене.

Очередным важным этапом решения проблем Катынского дела стало открытие «триптиха Катынь—Харьков—Медное» совместных мемориалов жертв тоталитаризма. Начало было положено 17 июня 2000 г. в лесопарковой зоне Харькова. Первоначально планировалось, что совершенно естественно, начать торжества в Катыни, но там приготовления затянулись.

В украинско-польском Мемориале жертв тоталитаризма перемежаются превращенные в братские могилы «ямы смерти и забвения» 4,5 тыс. репрессированных с 1938 г. советских граждан и почти 3,8 тыс. убитых весной 1940 г. польских пленных из Старобельского лагеря. В освещении комплекса, торжественной панихиде и траурном митинге приняли участие польский премьер Е. Бузек и украинский премьер В. Ющенко, представители политической и военной элиты, общественности, 600 членов организаций «Катынские семьи» и местное население.

Открывая мемориал, глава областной государственной администрации О. Демин заверил, что светлая память об убиенных «сталинскими людоедами останется навсегда в сердцах украинцев и поляков». Лейтмотивом выступлений премьер-министров, как сообщал официальный «Урядовый курьер», была констатация: «...эту страшную страницу своей истории человечество не должно забыть», «историческое значение имеет покаяние перед погибшими, символом чего является возведенный мемориал»{51}.

В Украине для этого было сделано немало. И если в 60-е годы, когда на месте захоронений было снято ограждение, население стало собирать «кладбищенские трофеи» (польские знаки отличия, пуговицы, вещи, выносимые на поверхность во время весеннего таяния снегов или ливней), репрессии воспринимались как обычное для «социалистической действительности» дело, то в 80-е годы по инициативе Общества «Мемориал» развернулся сбор документов и фактов о расстрелянных поляках, об убитых пленных. Инициатива издания материалов о реабилитированных была в 1992 г. поддержана на уровне правительства и Верховного Совета Украины. При подготовке томов по областям редакционно-издательская группа «Реабилитированная история» обнаружила огромное количество архивных дел и должна была разбить документы на несколько книг, выделив обильные польские материалы в особый том.