VIP значит вампир. (Трилогия) - Юлия Набокова

— Только не говори, что ты явился без игрушки! — притворно ахнула я.

Впрочем, если он и не собирался приходить, а решился в последний момент…

— Вон та. — Он указал взглядом под потолок, где переливалась в свете огней золотая рыбка.

Это моя, хотела возразить я, но вдруг поняла:

— Ангел?

Он кивнул.

— Он необыкновенный, — завороженно заметила я.

— А твоя?

— Угадай!

Он покрутил головой и уверенно ткнул в игрушечную алую туфельку, принадлежавшую Монике.

— Холодно! — рассмеялась я.

Забили куранты, и мы торопливо чокнулись бокалами, а потом неловко поцеловались в щечку. Моя помада оставила на его коже алый след, прикосновение его губ легло на мою кожу легким ожогом. Мое сердце забилось золотой рыбкой, выброшенной на асфальт, но чуда не произошло. Вацлав отстранился, а я залпом опрокинула в себя шампанское, даже не почувствовав его вкуса и забыв о том, что надо загадать желание. Интересно, а он успел? Губы Вацлава шевельнулись, но расслышать, что он говорит, было невозможно из–за гвалта поздравлений и грянувшей с наступлением полуночи мелодии «Аббы» Happy New Year. Хорошо хоть вампиры кричат «с Новым годом, с новым счастьем!», а не «с Новым годом, с новой кровью», про себя отметила я, наклоняясь к Вацлаву:

— Что?

Но тут к нам подскочил Аристарх, и я окончательно оглохла от его поздравления, которое он прокричал мне прямо в ухо. Поняла только, что он очень рад тому, что старый год подарил ему меня, что новый год уже начался для него счастливо — потому что он встречает его со мной. Наконец Аристарх заметил Вацлава:

— О, и ты здесь? С Новым годом, с новым счастьем! А это тебе! — Дед обернулся ко мне и сунул в руки бархатную коробочку.

Внутри оказались изумительные золотые сережки с сапфировыми капельками.

— Ого! — вырвалось у меня.

— Помнишь, я говорил, что к твоим глазам подойдут сапфиры? Давай помогу надеть!

Аристарх засуетился, оттесняя меня от елки, а Вацлав бросил: «Ну, я пошел» — и развернулся, чтобы уйти. Как, вот так, сразу? Я еще не успела возмутиться, как рука уже потянулась к нему.

— Может, останешься? — Я удержала его за локоть.

Аристарх, которого я нечаянно толкнула, уронил вторую сережку и присел на корточки, шаря рукой у наших ног. Вацлав наклонился, поднял сережку, укатившуюся под елку, и шагнул ко мне. Так близко, что я видела свое отражение в его глазах. Всего лишь на мгновение. Потом он наклонился ко мне, заправил прядь моих волос за ухо и вдел в мочку сапфировую капельку.

От этого его движения я захмелела больше, чем от выпитого залпом шампанского. Смешавшись, я опустила глаза и заметила блестящий уголок небольшой подарочной упаковки, выглядывающей из кармана его куртки. Сердце сделало радостный кульбит. Неужели этот подарок — мне?

Перехватив мой взгляд, Вацлав вспыхнул и задвинул упаковку в карман. Вкус шампанского во рту вдруг сделался горче полыни. Размечталась! А то ему некому больше подарки дарить. Не для меня он выбирал в магазине эту милую вещицу, не для меня упаковывал ее в искрящуюся фольгу, не меня хотел ею порадовать… Интересно, какой подарок приготовил Вацлав для своей любимой? Духи? Наручные часики? Браслет?

— Сапфиры очень идут к твоим глазам, — отрывисто сказал он, глядя куда–то в сторону.

«Зачем ты пришел?» — хотелось закричать мне, но я улыбнулась и сказала:

— Спасибо. Аристарх знает толк в драгоценностях.

Вацлав коротко кивнул, а Аристарх польщенно просиял:

— Я же говорил, что сапфиры — это твой камень!

— Веселого Нового года, — уронил Вацлав и развернулся, чтобы уйти.

Но я уже не делала попыток его остановить. Он пришел не ко мне и торопился туда, где его ждут. К той, для кого выбирал подарок. К той, ради кого побрился впервые с тех пор, как я его знаю.

— Уже уходишь? — окликнул его Аристарх.

— Работа, — соврал Вацлав и растворился в толпе гостей.

Пробка от шампанского пролетела над моей головой и ударила в елку, прицельным залпом разбив одну из игрушек. Аристарх ахнул. Желтые осколки золотой рыбки упали мне под ноги.

Тоже символично. Желание, которое я так и не осмелилась загадать, никогда не сбудется.

Я поблагодарила Аристарха за подарок. Я танцевала до самого утра. Я пила шампанское, пытаясь заглушить горечь. Я не помнила, как оказалась дома. Наверное, меня привез Аристарх.

А через несколько дней на пороге объявился французский нотариус.

Вацлав

Если потребуется, он отдаст за нее жизнь — легко, не задумываясь, в надежде на прощальный поцелуй, и слезы на ее щеках станут ему наградой. Когда она успела занозой впиться ему в сердце? Уж точно не в их первую встречу, когда у нее, новенькой, пробудился дар к ясновидению и Лана позвонила ему. Он помнил, как Жанна зашла в их микроавтобус — растерянная, испуганная, но при этом отчаянно храбрящаяся. Все эмоции читаются на накрашенном личике — и к телепатии прибегать не надо. Он на нее произвел впечатление Серого Волка. Что ж, Красная Шапочка, не будем тебя разочаровывать…

Он выгнал своих ребят из салона, остался с ней наедине и изложил суть дела. Никакой симпатии к растерянной девчонке тогда не шевельнулось — она была лишь ключом, который мог привести к преступнику. И когда она не смогла ничего обнаружить на месте убийства Софии, он и впрямь разозлился. Чтобы предвидение проявилось в полной мере, ей была нужна свежая кровь, а девчонка глядела на него, как на монстра, когда он привел ей парочку влюбленных на выбор. Пришлось надавить на нее, и она с миной отвращения на лице выпила два глотка из вены парня, а потом, захмелев от крови, припала к ране… И нечего тут стесняться — такова их природа. К его разочарованию, и это не помогло: даже насытившись, мнимая ясновидящая не смогла найти никаких следов убийцы.

Он отвез девчонку домой и стер воспоминания об их встрече из ее памяти — вряд ли бы старейшины одобрили его методы, тем более что с этой новенькой все было непросто с самого начала. Поцелуй был лишь частью стандартной процедуры, так было проще всего затуманить ей мозги и проникнуть в ее память. Можно было обойтись и без поцелуя, но девочка не вызывала в нем отвращения, к чему привередничать? Прикосновение губ — и в ее голове поселилась черная дыра, поглотив воспоминания о минувшем вечере. Вот только он почему–то не смог оторваться от Жанны сразу — и жадно глотал ее дыхание, и насытиться никак не мог. Дверь подъезда захлопнулась — не за девчонкой, за его спиной. Невозможно выпустить новенькую из рук, никак не разомкнуть губ. Наваждение какое–то! Он поднимется всего лишь на этаж — и уйдет. Но он опомнился только тогда, когда они очутились у ее двери.