Хроники Амбера. Том I - Роджер Желязны

— Да, но повторю еще раз: время слишком дорого.

— Разумеется. Ступай. Мы и потом сможем всласть поболтать… я надеюсь.

Он протянул руку и обнял меня на прощание. Я взглянул на мантикору и сидящих кружком собак.

— Спасибо, Джулиан. Я… Тебя иногда все-таки очень трудно понять!

— Не так уж трудно. Я думаю, что просто тот Корвин, которого я ненавидел, умер, должно быть, много веков назад. А теперь гони, парень! И если Бранд только сунет сюда свой нос, я его к дереву пришпилю!

Джулиан что-то повелительно крикнул своим псам, когда я уже садился в седло, и они набросились на мантикору, лакая ее кровь и отрывая куски мяса. Проезжая мимо, я увидел, что на ее странном, массивном, почти человеческом лице глаза все еще открыты, хотя и подернуты пленкой. Они были голубые или синие, и даже смерть не убила в них выражение некоей доисторической невинности. То ли эта невинность, то ли взгляд мертвых открытых глаз — однако последним даром смерти этому чудовищу было то, что мне почему-то совершенно не хотелось ни шутить, ни иронизировать, даже желания такого не возникло. Я вывел Барабана на тропу и возобновил адскую скачку.

Глава 10

Неспешной рысью по тропе, на небесах сгущаются тучи; нервное ржание Барабана, который никак не мог успокоиться после пережитых волнений. Налево и вверх по склону холма… Коричневые, желтые, снова коричневые участки земли. Деревья приседают на корточки, расступаясь все шире. Волны трав раскачивались и пригибались к земле на холодном, внезапно поднявшемся ветру. Короткая выпышка молнии в небе… Редкие капли дождя…

Каменистая тропа стала круче. Ветер раздувает мой плащ. Вверх, вверх, туда, где скалы тронуты серебром, а деревья выстроились шеренгой…

Травы, зеленые огоньки светлячков, меркнущие под дождем… Выше, к скалистым, сверкающим, умытым дождем высотам, где тучи неслись и клубились, словно мутные воды реки во время паводка. Дождь лупит как картечь, и ветер прочищает глотку, чтобы запеть еще громче… Выше и выше, вот уже видна вершина, похожая на голову удивленного быка, охраняющего тропу. Молнии плящут меж его рогов, запах озона окружает нас, когда мы прорываемся сквозь завесу… Дождь прекращается, ветер уносится куда-то вдаль…

Спуск по другой стороне гряды… Дождя нет, воздух чист и спокоен, небо ясное и темное, открывающее мириады звезд… Вспышками пролетают метеоры, оставляя огненные рубцы, которые медленно тают… Луны разбросаны пригоршней монет — три ярких десятицентовика, тусклый четвертак и парочка центов, один погнут и весь в шрамах… Вниз и вниз, по длинной извилистой тропе. Стук копыт Барабана прорезает ночной воздух… Где-то в стороне – кошачий вопль… Тень мелькнула на фоне одной из маленьких лун, быстрая и косматая…

Вниз, вниз… Склоны обрываются по обе стороны тропы, внизу тьма… По гребню бесконечно высокой, изгибающейся стены, сам путь ярче луны… Тропа изгибается, сминается, становится прозрачной… Я скачу по волокнам света, звезды вверху и внизу, по обе стороны… Земли нет, только ночь, ночь и узкая призрачная тропа, по которой нужно попытаться проехать, чтобы узнать, каково это – на будущее…

Вокруг – тишина, движения иллюзорно замедленны. Вскоре тропа исчезает, мы словно плывем под водой на немыслимой глубине, меж ярких звездных рыбин… Свобода, мощь адской скачки, дарующая опьянение, которое похоже и непохоже на угар битвы, на беспечность рискованного, но хорошо рассчитанного трюка, на удовлетворение от найденного слова для стихотворения… Все это плюс ощущение скачки, скачки из ниоткуда в никуда, сквозь залежи минералов и огни бездны, где нет ни земли, ни ветра, ни волн…

Мы настигаем огромный метеор, касаемся шершавого бока, мчимся по изрытой выбоинами поверхности вниз, по кругу и снова вверх… Метеор растягивается в равнину, светлеет, желтеет…

Под копытами песок. Звезды исчезают, когда тьма растворяется в утренней заре… Впереди длинные полосы теней, из которых растут одинокие пальмы… В тень, прорыв сквозь тьму… Яркие птички взмывают из-под конских копыт, жалобно пищат, и вновь успокаиваются…

Деревья растут все гуще, земля темнеет, путь сужается… Пальмовые листья съеживаются до размеров ладони, кора темнеет… Резкий поворот вправо, путь расширяется, подковы высекают искры из булыжников… Тропа превращается в улицу, обсаженную деревьями, мелькают ряды домов… Яркие ставни, мраморные ступени, крашеные заборчики, перед ними мощенные плиткой дорожки… Тележка, груженая свежими овощами… Проходие оглядываются, останавливаясь, негромко гудят голоса…

Дальше… Под мостом, вдоль берега ручья, пока он не превращается в реку, устремляясь к морю…

Глухо шлепают копыта по песчаному пляжу, лимонного цвета небеса, клубятся синие облака… Соль, водоросли, раковины, отполированный водой плавник… Белая пена лимонных волн…

Галопом к насыпи над морем… Осыпь, камни с грохотом катятся вниз под копытами Барабана, сливаясь с шумом прибоя… Вверх, к ровному уступу, поросшему деревьями, к золотистому городу, сверкающему вдали, как мираж…

Город растет, затененный огромным зонтом, серые башни рвутся ввысь, стекло и металл светятся во мгле. Башни раскачиваются…

Город рушится внутрь себя, без единого звука… На осколках башен клубится пыль, вздымаясь темными облаками, розовая внизу… Легкое шипение, как от погасшей свечи…

Налетает и пропадает пыльная буря, сменившись густым туманом, сквозь него слышны автомобильные гудки… Волны, легкий подъем, разрыв в бело-сером плывущем, жемчужно-белом покрывале… Отпечатки подков Барабана на обочине шоссе… Справа — бесконечные ряды неподвижных машин… Жемчужно-белое, серое, плывет…

Пронзительные вопли и жалобный плач… Редкие вспышки света…

Мы снова поднимаемся… Туман опадает и рассеивается… Травы, травы, травы… Небо чистое и нежно-голубое… Солнце спешит к закату… Поют птицы. Корова на лугу жует жвачку, поглядывая на нас…

Перепрыгнув через ограду, мы скачем по грунтовой дороге. За холмом волна холода… Травы пожухли, на земле снег. Фермерский домик с жестяной крышей, над ним завиток дыма…

Дальше… Холмы вздымаются все выше, солнце скатывается за горизонт, наступает тьма… Россыпь звезд… Дом вдали… Другой дом, к которому ведет аллея старых кленов… Автомобильные фары…

Прочь с дороги, на обочину… Я натянул поводья и дал машине проехать.

Потом вытер пот со лба и отряхнул пыль с рубашки на груди и рукавах. Потрепал Барабана по шее. Автомобиль замедлил ход, приблизившись, и я заметил, какое изумленное лицо было у водителя.

Я чуть тронул поводья, и Барабан тихонько двинулся дальше. Машина затормозила, остановилась, и водитель что-то крикнул, обращаясь ко мне, но я продолжал свой путь как ни в чем не бывало. Через несколько секунд я услышал, как он поехал дальше.

Знакомая дорога, только несколько лет прошло с тех пор, как я последний раз был здесь. Я неспешно ехал мимо узнаваемых пейзажей, вспоминая былую жизнь. Через несколько миль я свернул на другую дорогу, шире и лучше, стараясь по-прежнему держаться правой обочины. Воздух становился все холоднее, но в нем чувствовался какой-то приятный чистый привкус. Над холмами слева возникла горбушка луны. По небу проплывали небольшие редкие облачка, порой закрывая луну и с трудом пропуская на землю слабый, какой-то пыльный ее свет. Ветерок был совсем слабый; порой шевельнутся ветки, и все. Через некоторое время я подъехал к такому месту, где дорога шла вниз как бы ступенями, и догадался, что уже почти достиг цели.

Поворот и еще парочка спусков… Я увидел валун у дороги и прочитал на нем свой адрес.

Я натянул поводья и посмотрел вверх, на вершину холма. На подъездной дорожке у дома стоял пикап, а в самом доме горел свет. Я направил Барабана через кювет по полю прямо к группе деревьев невдалеке. Там я привязал его, почесал ему шею и сказал, что долго не задержусь. Потом вернулся на дорогу.

Машин видно не было, и я направился по подъездной дорожке к дому, пройдя мимо пикапа. Освещено было только окно гостиной, справа от входа. Я обошел дом слева и вышел на задний двор.

И внезапно замер, оглядываясь. Что-то здесь было не так.

Задний двор выглядел иначе! Пара развалившихся садовых стульев, которые когда-то были прислонены мной к полуразрушенной клетке для цыплят и которые у меня все не хватало времени убрать, куда-то исчезли. То же самое произошло и с самой клеткой. В прошлый раз, когда я проезжал здесь, все было на месте. Куча сухих веток, которые когда-то я сам спилил и сложил вместе с давнишними, полусгнившими, чтобы время от времени рубить на дрова, тоже исчезла.

Не было на месте и компостной кучи.

Я бросился туда, где она раньше лежала. Там был только неправильной формы участок голой земли примерно той же формы, что и сама куча.