Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

Стало так тихо, что качельный скрип казался набатом.

Потом он кивнул.

— Прости, — произнёс он негромко.

Таша сжала кулаки.

- И… почему же ты… не сказал мне?

— Хотел узнать, что ты выберешь.

Таша долго смотрела на него. Просто смотрела.

А потом принялась колотить по чему попало.

— Я доверилась ему! Я оплакиваю его! Я не хочу жить, я виню себя, а он… он… — каждая фраза сопровождалась ударом, — он хотел посмотреть, что я выберу?!

— Таша…

— Да мне плевать, жив ты или нет, слышишь?! Ты мне не нужен, ты, обманщик, лжец, манипулятор!

Он сомкнул объятия, не обращая никакого внимания на кулачки, яростно молотящие его по груди.

— Прости, прости. Я это заслужил, знаю. Мне очень стыдно.

— Ему стыдно! И ты думаешь, этого достаточно, просто сказать «мне стыдно»?! Ты! Ты…

Слова захлебнулись, потерявшись на почему-то солёных губах.

— Ты…

Кулаки разжались сами собой.

— Я…

Таша всхлипнула.

И не стала отстраняться, когда Арон прижал её к себе.

— Не оставляй меня, пожалуйста, — прошептала она в складки чёрной накидки. — Никогда больше не оставляй.

— Не оставлю. — Он мягко перебирал её волосы. — Я уйду лишь тогда, когда ты этого захочешь.

— Не надо масок, не надо лжи, мне… мне всё равно, кто ты, я просто хочу тебе доверять.

— Больше не будет ни масок, ни лжи. Обещаю.

Таша вскинула голову, глядя в его глаза: озёрно-зелёные, лучистые, тёплые…

…но если он не отдал свою жизнь за тебя, робко зашептал знакомый тоненький голос, если чары не могли разрушиться с его смертью — ты ведь не можешь знать…

Но ей не было дела до сомнений.

Что ей какие-то сомнения, когда она может снова видеть свет в его глазах.

— И я никому тебя не отдам, — сказал Арон, — слышишь?

— Но… Лиар…

Дэй коснулся губами её лба:

— Никому, — повторил он.

***

Огонь в камине снова плёл кружево светотени. Силясь просочиться сквозь задёрнутые гардины, закатные лучи выхватывали из черноты сидящую в кресле фигуру.

Он наблюдал за пламенем, держа в руках фужер с бренди, согревая напиток теплом ладоней. Сбор шестнадцатилетней давности…

Год Белой Кошки. Начало новой игры.

Правда, тогда даже он об этом не знал.

— Умеем ли мы любить кого-то, кроме себя, Альдрем?

Старый слуга неуверенно приблизился:

— Простите, хозяин?

— Все мы хотим любви. Хотим, чтобы нас любили, носили на руках, исполняли желания. Но кто мы? Эгоисты. Каждый думает только о себе. Даже любовь наша эгоистична. Мы делаем кого-то счастливым, потому что это делает счастливыми нас самих. Когда нас покидают, мы в первую очередь жалеем себя — бедных, несчастных, одиноких. А тот, кто готов жертвовать, кто готов поступаться своими интересами, кто умеет по-настоящему скорбеть… из-за своих чувств он становится уязвим, и окружающие эгоисты спешат этим воспользоваться. Мир не будет идеальным, пока в нём не будут жить идеальные люди; но если среди них найдётся хоть один эгоист, он обратит блаженство в кошмар. Наш мир, мир, в котором мы живём…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Старик сделал ещё один осторожный шаг.

— Заделываетесь лириком, хозяин.

— С кем я играю, Альдрем? Все игроки в этой партии — дети. Сколько лет или веков они прожили на этом свете, неважно. Эгоистичные дети, которым в игрушки достались судьбы друзей, окружающих, их самих… которые весело ломают эти игрушки. Хоть один из них когда-нибудь любил искренне? Самоотверженно, самозабвенно, забывая о себе?

Альдрем встал за спинкой кресла.

— Один? — задумчиво повторил он. — Ну… вы, хозяин.

***

— Я же не могу вернуться домой, так ведь?

Арон покачал головой.

Таша смотрела, как приминается под её ногами яркая, неправдоподобно-зелёная трава. Из травянистого шёлка украдкой выглядывали красные капельки мелкой дикой клубники. Издалека донеслось ошалелое ржание: по далёкому лугу мчались друг за дружкой, пьянея от свободы, двое коней. Таша не возражала — далеко не убегут, да и… Арон всегда знает, что делает.

— А ты хочешь вернуться? — ужаснулся Джеми, вышагивая рядом с ней по вершине холма.

— После такого — не особо. Но Гаст…

— С ним всё хорошо, — заверил её дэй. — И он знает, что у вас с Лив всё хорошо. Насколько может быть хорошо в подобных обстоятельствах, конечно.

— Откуда?

— Я встретил его. В твоих поисках он добрался до самого Арпагена.

— Но… я должна найти его! Сказать…

— Я уже всё ему сказал. И намекнул, что он может возвращаться домой, однако, как мне показалось, жизнь в большом городе привлекла его больше. Нет, через какое-то время он определённо заглянет в Прадмунт, — добавил дэй, — но это время определённо будет не самым коротким.

Таша подозрительно повела носиком:

— И ты ему просто сказал? Без всякого… убеждения?

— Ну, поскольку он очень рвался найти тебя, капельку убеждения всё же пришлось применить.

Таша вздохнула. Амадэя могила исправит…

Она найдёт Гаста. Обязательно. А Джеми и Арон помогут ей. Но…

Не прямо сейчас.

— В Прадмунт я не вернусь, — сказала Таша вслух. — Они ведь знали меня. Я росла у них на глазах. — Её ладони почти неосознанно сжались в кулаки. — Они сожгли маму, у неё не будет могилы…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Этого не изменить, — ровно сказал Арон, — но я с ними поговорил. И с моим коллегой — особенно. Уверяю тебя, он осознал свои ошибки. Забудь, Таша… не стоит ворошить неприятное прошлое.

Она искоса взглянула на амадэя.