Триптих. Знамение. - Ирина Мира

Стивен и Филлириус последовали примеру Адэль. Все втроем они вошли в храм. Внутреннее убранство поражало великолепием и простотой. Ровные линии, строгие геометрические формы. Скальная порода отделана чистейшим белым мрамором. Нет ни узоров, ни фресок, ни скульптур. Безупречная белизна слепила глаза.

В храме, как и на улицах, распевали заупокойные тексты. Но здесь голоса, отражаясь от стен, звучали не резко, а чарующе. Прекрасная акустика разносила по всему храму даже самый тихий шепот. Девушки и мужчины в желтых и серебристых хитонах пели с балконов, расположенных каскадом.

Друзья прошли через храм и остановились у выходных ворот. Стражники-жрецы преградили им дорогу. Один, на своем языке, позвал главного жреца. Жрец - чрезмерно худой, высокий старик, с гладко бритой головой - мерно прошествовал к друзьям и спросил на беглом валканском:

- Приветствую вас, чужестранцы в Храме Уаб. Храме очищения, покоя и Воздуха. Что вы ищете за этими дверьми?

Ладони жреца были повернуты к груди, большие пальцы сцеплены, указательный и средний смотрели в стороны, безымянный и мизинец сложены - всемирный знак святости четырех Элементов и вечного цикла жизни и смерти. Адэль сложила руки в такой же знак и опустилась на колени перед жрецом.

- Я ищу могилу своего предка и друга моей души. Смиренно прошу вас пустить меня и моих спутников за ворота храма в Ущелье мертвых.

Верховный жрец долго смотрел на Адэль, будто пытался вспомнить где видел её прежде и видел ли вообще.

- Как имя умершего?

Адэль ответила не сразу.

- Ардал Салтас, - сопротивляясь слезам, шепнула Адэль.

Стивен и Филлириус недоумевающе переглянулись. Жрец пришел в ужас. Его белая сухая кожа стала ещё белее и слилась с мраморной отделкой. Он наклонился, дал знак Адэль подняться с колен.

- Благородный Ардал Салтас, герой Великой Войны? - на ухо шепнул ей жрец.

Адэль кивнула и вытерла рукавом слезы.

- Но Ардал Салтас исчез. Его тело так и не нашли, - соврал жрец, защищая покой героя.

- Я знаю, что он умер здесь, в Алахете, спустя столетия скитаний, когда приезжал навестить могилу матери. Около четырех лет назад. Ровно тысячная гробница в нижнем северном ряду. Пустите нас, Верховный жрец, молю вас.

Жрец поднял взор к потолку. Он размышлял.

- Не представляю как вы узнали, но я верю вам и пропущу. Тем более, раз могила благородного Салтаса уже не тайна...

- Ещё тайна, - успокоила жреца Адэль, - Только я и мои друзья знаем о ней.

- Хорошо, - согласился жрец и велел привести лошадей.

Когда друзья проехали через храм, Филлириус решил спросить у Адэль правда ли то, что она сказала жрецу об Ардале. Адэль ответила, что матерью Ардала была медин-даширская царевна Хесеретен, и он навестил её могилу в Ушелье мертвых за несколько дней до того как Адэль сняла проклятие и вынужденная бесконечная жизнь покинула Ардала.

Впереди, насколько хватало глаз, тянулся естественный широкий коридор из двух отвесных скал. Ущелье было не больше десяти метров в ширину. Скалы же вздымались на десятки метров. По всей, абсолютно ровной поверхности стен, снизу доверху, как тысячи маленьких дверей, были вырубленные гробницы. Входы в гробницы закрывали каменные плиты с текстами и барельефами. Стивен не удержался от вздоха восхищения.

- Какая длина у этого ущелья? Сколько здесь гробниц? Сотни?

Филлириус прикинул в уме, и примерно сказал:

- Ущелье тянется на двадцать километров на восток. А гробниц здесь более полумиллиона. Здесь хоронят только самых достойных, простых людей тут нет. Цари, вельможи, герои, ученые...

- Невероятно, - с суеверным трепетом сказал Стивен.

Адэль прислушалась. По ущелью разлетались голоса. Плачи, стоны, крики. Голоса мертвых. Тех, кого потревожил Император и его верный пес Взыватель Эзарус. Адэль вздохнула.

- Странное время, - сказала она скорее себе, чем друзьям, глядя на усеянные гробницами скалы, - И их Император заставил говорить. Даже мертвые теперь не хранят молчание.

- Да уж, - буркнул Стивен полушепотом, но довольно, чтобы Адэль расслышала, - они дают в этом хорошую фору некоторым живым.

Адэль не обернулась, продолжая с почтением рассматривать скалы. Без тени обиды за откровенный намек на свои недоговоренности, она ответила:

- Не говори о том, чего не понимаешь. Это место - древнейшая святыня Востока и всего мира. Подобные слова здесь - святотатство.

Путники пришпорили лошадей и двинулись между отвесными стенами скал-гробниц. Никто больше не произнес ни слова. Мысли и взгляд были прочно прикованы к древним, но не ушедшим в века, скалам, ставшим местом последнего упокоения для сотен тысяч людей. Вскоре Адэль остановила лошадь и спешилась. В углу плиты, около которой она встала, был выбит номер - тысяча и на пяти языках имя - Ардал Салтас. Под именем на гаронском и медин-даширском виднелись памятные тексты. Адэль прислонила руку к плите гробницы, и она отъехала в сторону, открыв погребальную камеру. Внутри было светло. Факелы горели так, будто их только что зажгли. Адэль вошла. Её немного трясло. Гробница была достаточно просторной - два метра в высоту, столько же в ширину, и около пяти в глубину. Адэль жестом пригласила друзей войти. Стивен энергично замотал головой.

- Зайдите. Я хочу, чтобы вы знали, как выглядит человек, спасший однажды мир, - позвала Адэль.

Филлириус и Стивен неохотно вошли. В нишах на правой стене гробницы стояли статуи воинов и простых людей - ближайшие друзья умершего, в нишах на левой стене - статуи врагов. Стивен по очереди разглядывал все статуи, читая подписи на гаронском. Он с сочувствием взглянул на Адэль, когда остановился у её статуи. Сделанная из черного, искрящегося камня, она была точной копией оригинала. Статуя стояла в нише левой стены и подпись на её постаменте гласила: "Да живет и умрет в вечных муках убийца чести и благородства. Да низвергнется любая память о ней в пучины небытия".

- В анналах записали, что Ардал умер, и то, что я прокляла его, было лишь слухами, но в них верили. Особенно те, кто, как они говорили сами, видели Ардала. Пятьсот четыре года назад. Последний день Великой войны, - сказала Адэль Стивену, встав рядом с ним напротив своей статуи, - Её изготовили спустя неделю и поставили посреди Инисова поля, жрецы перенесли её сюда. Почти весь мир верит, что Ардал умер от моей руки. И они почти правы. Он умер от моего слова. От моего проклятия. Я до сих пор плачу за это. Идем.

Адэль взяла Стивена за руку и подвела к массивному каменному столу у самой дальней стены гробницы. Стивен и Филлириус немало удивились. Они ожидали увидеть саркофаг, но перед ними предстал стол с горельефом на крышке. Горельеф изображал воина. Филлириус видел его изображения прежде, но в очередной раз восхитился мужественным лицом героя. Стивен нечасто задумывался о том, каким был этот человек, но когда вспоминал о нем, то представлял совсем другим. Нельзя сказать, что Стивен был знатоком мужской внешности, но этого человека он, бесспорно, назвал бы красивым. Волнистые волосы до плеч, глубокие не по годам морщины, особенно у рта, лицо с правильными чертами. Стивен подумал, что Ардал часто улыбался, невзирая на тяжелое время, в которое жил. Он весь сиял добротой. Стивен попытался представить чему мог улыбаться такой человек как Ардал, и его взгляд невольно упал на Адэль. Она смотрела в точеное лицо горельефа с благодарностью, будто перед ней был живой человек. Встав на колени, Адэль положила ладонь на руку воина и крепко сжала. Одинокая слеза упала из её глаз. Стивен видел, как она смотрит в невидящие каменные глаза Ардала и понимал - она не страдает без него уже давно. На её лице отражалась тоска, легкая грусть теплых воспоминаний. Она прощалась с ним. В эту минуту, в этот день, она отпускала его спустя пол тысячелетия. Стивен спросил себя, почему именно сейчас. У Адэль было целых три года, до их встречи, чтобы приехать в гробницу, но она не захотела. Как никогда ясно, Стивен понимал, что Адэль сейчас делает большой шаг. Она не боролась ни с собой, ни со своими чувствами. Она оставляла Ардала в памяти и отпускала из сердца. Её спокойствие передалось и Стивену. У него вдруг появилась уверенность. Уверенность в себе, в Адэль, в завтрашнем дне. Стивен испытал глубокое уважение к этому человеку, воину, другу, к Ардалу Салтасу. Впервые он ощутил всю силу раскаяния Адэль и осознал, как ей было тяжело раньше. Сбоку донесся шорох. Друзья обернулись. Никто не решался сказать ни слова. Статуя Адэль рассыпалась в прах, пока не превратилась в горстку каменной крошки.