Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

-- Думаю, около года. За это время я или выполню задание, или станет ясно, что это невозможно.

-- Мой корабль будет появляться раз в четыре месяца, ты сможешь передавать послания для Инти.

-- Я поняла.

Плывя на том же корабле, на котором когда-то плыл и Уайн(пусть за время, протёкшее с тех пор и заменили все доски, так что тем или не тем кораблём это можно считать, пусть мозгуют амаута), Заря испытывала странное чувство. Теперь как никогда ей почему-то казалось реальным встретить Уайна живым, и это теперь даже внушало некоторую тревогу. Как на корабле сменились все доски, так и в теле Зари успели много раз обновиться кровь и плоть, да и так ли похожа женщина за двадцать и в оспинах и со шрамом на шее на ту юную девушку, которую Уайн оставил когда-то? (Заря уже успела убедиться, что при ярком свете оспины всё-таки видны). Смог бы он теперь любить её, увидев её годы и узнав про утраченную невинность? Хотя последнее уж никак не её вина, но от мысли, какова может быть их встреча, ей было горько и даже в чём-то легче было думать об Уайне как о мёртвом. Мёртвым не ведома боль разочарования... Хотя может и ведома? Как размышлял Манко в пьесе "Позорный мир" перед мумией своего отца:

Хотя, быть может, те, кто умер позже,

Сродни гонцам, до вас доносят вести,

И значит, вам известно наше горе...

Через два месяца без особых приключений они прибыли в Испанию. После свежего морского воздуха Заре опять приходилось привыкать к помоечным городским запахам и шуму, к мостовым, покрытым мерзкой жижей и отбросами. К тому же если в колониях грязь и убожество были в некотором роде ожидаемы, то в Испании, в богатом Виго, имевшем пожалованное Короной право на торговлю с Америками, убогость и нищета ещё резче бросались в глаза. "И на что они тратят награбленное у нас золото!" -- в сердцах подумала Заря, -- "даже чистый воздух в городе обеспечить не могут! А ведь дышат им и самые богатые".

По счастью для девушки, Томас все бытовые хлопоты смог взять на себя. Томас хоть и был монахом, но иезуит должен был жить в миру, и так что для него не составляло труда снять каморку для себя, и неподалёку -- для Зари, а также дал ей разъяснения по некоторым бытовым вопросам, ведь до того девушке не случалось покупать еду и воду, а также соблюдать гигиену без водопровода, а после долгого путешествия по морю помыться и постираться было насущной необходимостью, да и перед эмигрантами, ещё не забывшими до конца обычаи своей родины, необходимо было предстать чистой.

На следующий же день брат Томас познакомил Зарю с Хорхе Хуаном Симеоном. Сначала они втроём сидели в какой-то харчевне, а потом Томас сказал, что у него по прибытии много дел, и Заря осталась с Хорхе наедине. Заря подозревала, что Томас просто не хочет портить ей работу, боясь себя невольно выдать её, да и противно ему, не может он простить Хорхе такой наглой лжи о Стране Солнца. Что ж, наедине поговорить с Хорхе даже удобнее, так что они беседовали гуляя возле пристани, где воздух был не так полон помоечными запахами, как в глубине города.

-- Как ты думаешь зарабатывать себе на жизнь, Мария? -- спросил Хорхе.

-- Пока об этом не думала, -- ответила Заря, -- у меня есть с собой небольшая сумма, на которую можно будет прожить около года.

-- Откуда такая сумма?

-- Ограбила инков, -- ответила Заря, -- но это лишь малая толика той мести, которую я хотела бы осуществить.

-- Мести за что?

-- За мою изломанную судьбу. У меня был возлюбленный. По вине кровавого Инти он сгинул в тюрьме, и я поклялась, что отомщу тому государству, которое его погубило!-- последние слова Заря произнесла с отнюдь не наигранным воодушевлением, ведь ей не приходилось тут лгать, -- Да, в тайне я мечтаю о мести, пусть бы она стоила мне и жизни, потому я не строю особенно долгосрочных планов.

-- Но как ты надеешься отомстить, находясь столь далеко от Тавантисуйю?

-- Не так важны расстояния, как кажется. Я уверена, что среди эмигрантов есть люди, точно также мечтающие о мести как и я, и они наверняка что-нибудь придумали.

-- Ошибаешься, мы -- тишайшие люди, -- сказал Хорхе, -- вот меня недаром книжным червём считают. В основном вместе мы занимаемся спорами друг с другом по поводу природы Тавантисуйю. Вот сегодня будет один такой спор. Тема -- "кто господин Тавантисуйю". Я буду одним из главных спорщиков. Там можешь познакомиться с цветом нашего общества.

-- Обязательно приду, -- ответила Заря.

-- А насчёт заработка я бы советовал тебе подумать. У женщин есть два варианта -- торговать своими воспоминаниями о бывшей родине или своим телом. Впрочем, последним сильно ты не наторгуешь.

Заря молча проглотила неприятное замечание. Хорхе продолжал:

-- У тебя лицо в оспе, да и если бы ты даже была красива, испанцы не особенно в восторге от "перуанок". Их идеал -- зеленоглазая блондинка.

-- Таких ведь очень мало.

-- Ну тогда хотя бы голубоглазая. Хотя некоторые любят экзотику. Но повторюсь, тебе лучше торговать воспоминаниями.

-- Боюсь, что они у меня не самые интересные.

-- Ну так любую неинтересную вещь всегда можно приправить перчиком. Раз твой любовник был взят людьми Инти, то ведь тебе тоже приходилось иметь с ними дело, не так ли?

-- Допустим.

-- Ну так расскажи, как они тебя пытали и насиловали.

-- Без этого обошлось.

-- Даже если и обошлось, то придумай это. Люди Инти не могли же тебя просто допросить и отпустить. Да, кстати, должен предупредить тебя, что даже здесь их следует опасаться.

-- Даже так?

-- Да, пару лет назад здесь оказалось целых пять его агентов. Они притворялись простыми эмигрантами. Ну на них донесли куда следует.

-- Вот как? Любопытно.

-- Да ничего особенно любопытного. Было пятеро мигрантов со стандартными историями о своей жизни. Они жили вместе с нами, в одну церковь ходили, только вот держались вместе, ну да это у нас обычное дело, трудновато выжить в одиночку, а потом... потом обнаружилось, что они на самом деле -- люди Инти, а про преследования на родине всё выдумали.

-- А как обнаружилось?

-- А черт его знает! Ведь это же не я обнаружил.

-- А кто?

-- Да понятия не имею. Ладно, хватит о них, мне даже вспоминать об этом неприятно.

Заре стало почти очевидно, что Хорхе что-то скрывает. Вряд ли он столь душевно тонок, чтобы избегать этой темы только из-за её неприятности. Скорее всего, просто боится о чём-то проболтаться, ведь Заре он, естественно, не вполне доверяет. Во всяком случае пока.

-- Лучше поговорим о сегодняшнем диспуте, -- тем временем сказал Хорхе, -- я предвкушаю, как размажу своего соперника.

-- А кто твой соперник? -- спросила Заря. В этот момент Хорхе напомнил ей Кипу, тот ведь также любит разделывать своих соперников перед публикой. Однако несмотря на эту свою слабость, Кипу добрый и честный, а вот Хорхе.... в его нечестности Томас уже успел убедиться, да и добротой, даже к своим, он едва ли отличается. Последующие слова Хорхе только подтвердили догадку Зари.

-- Мой соперник -- ничтожнейшая личность. Раньше он был сторонником дона Леона, да с его смертью решил завязать с политической борьбой, не видя равных своему покойному вождю.

-- А ты про Горного Льва что думаешь?

-- Думаю, что если бы он тогда победил, было бы ничуть не лучше. Власть инков порочна и беззаконная сама по себе. Он тоже, правда, считает власть инков злом, но наименьшим, а я -- наибольшим.

-- Наименьшим и наибольшим в сравнении с чем?

-- С завоеванием Тавантисуйю христианами. Конечно, любая власть так или иначе злоупотребляет, и христиане тут не исключение, но тогда, по крайней мере, можно было бы свободно исповедовать христианскую веру.

Заря едва удержалась от того, чтобы фыркнуть. "Свободно!" Да как будто кто-то не знает, что как только христиане покоряют тут или иную землю, на ней уже становится нельзя свободно не быть христианами, или даже просто думать о чём бы то ни было иначе, чем разрешает Святой Престол. И после этого они смеют обвинять инков в тирании!

Вечерний диспут, от которого Заря ожидала прежде всего заведения полезных знакомств, оправдал себя в этом отношении лишь частично. Изначально Заря планировала посмотреть эмигрантов в обычной для них обстановке, чтобы потом решить, кем из них следует заинтересоваться в первую очередь, а с кем -- не обязательно. Сам по себе диспут представлял собой в первую очередь светское мероприятие. Большинство эмигрантов жило небогато, но все хотели в первую очередь показать свою значимость, и диспут служил для этого. Заря знала поговорку белых людей, что в спорах рождается истина, но понимала также, что истина этих людей никак не интересовала, слишком страшно им, должно быть, было посмотреть в лицо правде.

Брат Томас тоже пришёл на диспут, и некоторое время внимание всех присутствующих было обращено на него. Как-никак, человек приехал издалека, и от него, естественно, ждали интересных рассказов. Честный монах старался отвечать как можно более кратко -- необходимость лгать, хоть и ради благого дела, несколько смущала его, а сказать правду о смерти отца Андреаса он не мог. По поводу своего путешествия в Тавантисуйю он сказал следующее: "Я понял, что я слишком мало знал об этой стране, чтобы быть годным к проповеди там. Я готовился к этому слишком второпях, и потому нередко попадал в неловкое положение. Отъезжая туда, я был уверен, что буду иметь дело с невежественными дикарями, но порой сам садился в лужу в спорах с образованными людьми. Судя по вашим рассказам, Тавантисуйю населена исключительно запуганными трусами, но я видел людей, полных мужественного достоинства. Можно считать, что они не правы, отвергая христианство, но их нельзя назвать ничтожествами".