«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой» - Сергей Николаевич Зеленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно же!
Обладать «правильным» происхождением и общей политподготовкой в объеме элементарной программы по политграмоте. Как же без этого.
Однако, никаких вступительных экзаменов по-прежнему не было и зачастую на курсы принимались по рекомендации сельсовета.
Учебные программы же на рабфаках, привели в полное соответствие с первичным уровнем знаний слушателей. Вместо русской литературы те обучались простой грамотности, вместо начал аналитической геометрии и дифференциальных уравнений — элементарной арифметике с таблицей умножения. С физикой и химией — вообще плачевно, а из обществоведения изучали только историю классовой борьбы.
Студенты рабфаков являлись предметом неустанной социальной заботы социалистического государства и коммунистической партии!
В снабжении продовольствием они были приравнены к курсантам военно-учебных заведений, обмундировывались тоже от казны и, в отличии от обычных студентов — каждый из них получал повышенную стипендию в 31 рубль, вне зависимости от успехов в учёбе.
Поэтому, в 20-е годы быть рабфаковцем — было невероятно престижно: как в 30-е — лётчиком, в 60-е — космонавтом, а в «лихие 90-е» — бандитом-рэкетиром или валютной проституткой. Особенно, среди крестьянской молодёжи: пожалуй, это был её единственный шанс — раз и навсегда изменить свой образ жизни. «Слухами земля полнится»: стоило лишь в каком-нибудь глухом селе завестись — хоть одному представителю этой категории учащихся, как тут же все его сверстники — загорались идеей ему последовать и уехать подальше от опостылевшего крестьянского быта и труда.
Выпускных экзаменов на рабфаках тоже не было — их выпускники без всяких затей направлялись в ВУЗы, своим уровнем знаний — ставя в ступор мастистых университетских профессоров. Повсеместно в кругах преподавателей, ходят слухи об воистину анекдотических случаях, типа, когда один первокурсник — вчерашний рабфаковец, после требования написать «два в квадрате» — нарисовал четырёхугольник и внутри него поставил цифру «2».
Я ни в коем случае не осуждаю этих ребят, упаси меня Боже!
Это не они, не их отцы, деды или прадеды писали «Закон о кухаркиных детях» — отрезая все пути для получения образования широким народным массам. И это не они — экспериментировали-изгалялись над юными душами в эпоху НЭПа.
Это не они и не их славные предки — вбухивали миллионы собственных же рублей в «освобождение братьев-славян от турецкого ига», а затем — в освобождение трудящихся всего мира от империалистов.
Они, ни в чём не виноваты — пытаясь по своему собственному уму-разумению, воспользовавшись благоприятном моментом — занять достойное место, под общим для всех земных тварей Солнцем. Из их числа, вышло достаточно много людей порядочных и именитых — оставивших заметный след в нашей бурной событиями истории. И самое главное: они дали многочисленное потомство уже воистину грамотных горожан — сделавших Советский Союз ракетно-ядерной космической державой и второй экономикой мира.
А то, что внуки и правнуки всё просрали — опять же, не вина этих простовато-хитрозадых деревенских ребятишек из рабфаков. Ведь никому, кроме попаданца — не суждено заглянуть в непроницаемый мрак будущего.
* * *
[1] Виктор Петрович Вологдин(1883–1950 гг.) — советский учёный и инженер, пионер применения электросварки в судостроении. Спроектировал и построил первое в СССР цельносварное судно. Профессор и ректор Дальневосточного государственного университета.
[2]Интересующиеся могут почитать про это в книге Джона Д. Литтлпейдж и Демари Бесс. «В поисках советского золота».
[3]То, что эта история с нанятым, но не используемым немецким специалистом не высосана из пальца а имела под собой вполне реальные основания, можно понять прочитав книгу Волтерс Рудольф «Специалист в Сибири: немецкий архитектор в сталинском СССР».
[4]Александр Рожков «В кругу сверстников. Жизненный мир молодого человека в Советской России 1920-х годов».
[5]Знаменитые «аровские» посылки: ящик с пакетом муки, банкой свиного лярда, несколькими банками сгущенки. В США каждый мог заплатить несколько долларов, и посылка уходила либо по указанному адресу, либо без адреса, на усмотрение АРА. Присылались и вороха ношеных вещей, распределявшихся обычно по организациям.
Глава 22
Человек из Чернобыля, но вовсе не Сталкер
Уже осенью 1924 года я понял, что перерос сам себя. И не только я.
Город Ульяновск рос и развивался, проблем становилось больше и, они обретали всё новые и новые качества… Ситуация была предреволюционная: «низы» ещё могли жить по-старому — но «верхи» уже начинали испытывать затруднения в управлении ими. Но если в отношении себя — я это отчётливо понимал и предпринимал меры, то местная правящая элита такого печального обстоятельства не осознавала и, в лучшем случае — просто тупо «почивала на лаврах», а в худшем — начинала не по-детски быковать…
В отношении Фрола Изотовича Анисимова, это так называемое «быкование» — выражалось тем, что он начинал ревновать меня к своей власти. Ему почудилось, что я перехватываю у него «рычаги управления». Он, проявляя супер-активную деятельность, начал суетиться — откровенно мешая мне своими распоряжениями, или даже отменяя мои.
Дело не в моём уязвлённом самолюбии!
Как я понял, главное правило джентльменов — «оказанная услуга ничего не стоит», Председателю исполкома хорошо известна — хотя он не учился в их Иттонах да Кембриджах. И даже наши грядущие планы — стали не в счёт. В Ульяновске и его окрестностях на какое-то время установилось «двоевластие»: когда правая рука не ведает — что творит левая.
Как-то раз вскипев как самовар из-за какого-то сущего пустяка, товарищ Анисимов вызвал меня к себе «на ковёр» и даже не предложив сесть, даже не сказав «здрасьте» — накинулся с порога:
— Под меня копаешь, Попович?
— Побойся Маркса, Изотопыч! Если бы я под тебя «копал» — ты бы уже давно слетел из своего председательского кресла.
Ярится, глаза — «в щелочку»:
— Ты что брешешь, собака⁈
— Какая, такая «собака»? Помнишь, не прошло и полгода как — ты свой «гребень» за Троцкого лохматил?
Тот замолк, побледнев слегка даже, а я его фейсом — об его же тэйбл:
— А я помню!
И привёл дословно кое-какие его высказывания, скажем предельно мягко — не красящие главу Волиспокома
