Саламандры: Омнибус - Ник Кайм

Ба’кена залило светом, когда риггер приблизился ко входу в купол. Оставив молот погруженным в раздробленный череп восставшего, он извлёк болт-пистолет из кобуры и выпустил несколько снарядов. Но прицел ему сбил напор толпы мертвецов, и потому первый выстрел переломил пополам туловище сенгни. Второй заряд буквально испарил голову восставшего. Третий ушел в бронированный корпус, окружавший двигатель риггера, и в этот момент оружие было выбито из руки Ба’кена.

Нужно было быстро соображать: у него остался лишь нож. Воин не мог уничтожить их всех, ведь сенгни были сильны и не ослабляли давление ни на миг. Тем не менее, они не были чем-то больше, чем кожа да кости.

Пригнувшись, Ба’кен начал проламываться сквозь толпу мертвецов, словно бык-заурох. Он чувствовал, как ломаются скелеты восставших и раздражающее покалывание в ранах, что сенгни оставляли взамен. Он смог прорваться сквозь орду мертвых и, наконец, добравшись до риггера, ударил по передней части кабины. Металл вогнулся, запечатлев форму сжатого кулака Ба’кена.

Взревев, он вложил всю дарованную ему Императором мощь в сопротивление движущей силе двигателя, и в тот же момент ощутил, как в болезненной агонии напряглись мышцы его конечностей. Ботинки его чертили борозды в песке, пока он не нашел подходящий угол для того, чтобы удерживать риггер.

Град ударов посыпался на спину, плечи и шею Ба’кена. Сенгни рвали когтями незащищенную плоть на его руках и ногах, создавая всё большее наследие в истории шрамов воина.

Удерживание машины истощало силы. К удаче скаута, двигатель затих, и через несколько мгновений старик выбрался из кабины. У него был нож, но на нём не было крови, а Ба’кен до сих пор не видел и намека на присутствие девочки. Скоро выпрыгнув из кабины, старик начал перерезать топливные насосы риггера. Толстая резина усложнила ему задачу, но он смог прорезать шланг, из которого начала вытекать солоноватая жидкость. Стая мертвецов добралась до игнейца, когда он тянулся за воспламенителем.

Саламандр их больше не интересовал — их ярость выплеснулась за пределы купола. К чести старика, тот не произнес ни звука, когда сенгни разрывали его на части. Это было последним, что увидел Ба’кен, прежде чем его тоже повалили на землю.

— Дитя! — зарычал он, пробивая себе путь наверх, сквозь орду восставших. Инстинкты взяли верх, и воин ломал кости и разбивал черепа в неистовом порыве. Вокруг него образовалось кольцо из останков и частей тел, пока он сражался. Ба’кен упал на колени и, отбросив леденящее ощущение погружения в бездонную трясину пепла в этом царстве мертвых, он обнажил нож и вызывающе взревел.

Ответом ему стал сухой шорох костей проклятых.

— Пусть мне придется разорвать каждого из вас… — поклялся Ба’кен, хоть и знал, что начинает уставать.

Позади полчищ восставших, сквозь прорехи в их нестройных и изувеченных рядах, он увидел тех, что не поднялись. Не сенгни, а мертвые игнейцы. От их тел остались лишь тлеющие на воздухе скелеты.

Она успокоилась, когда Ба’кен сжёг тела. Девочка знала о заразе, что поглотила её народ, знала, что её отца и мать уже не спасти. Лишь огонь мог избавить их от того, что происходило потом.

У Ба’кена всё еще был ручной огнемёт, но целей было слишком много. Топливо стекало из бака риггера, создавая небольшие протоки в песке и собираясь в лужи у шаркающих ног сенгни.

Но она до сих пор была внутри риггера.

Когтистые лапы и изувеченные руки восставших тянулись к Ба’кену, и он понял, что ему придётся это сделать.

— Да простит меня Вулкан… — прошептал он.

Сняв с пояса испепелитель, он выпустил длинный язык пламени. Огонь, словно живой, вырвался вперёд яростной пострескивающей струёй жара и света. Едва пламя коснулось топлива, Ба’кен бросился на землю.

В такой близи от риггера взрыв был похож на землетрясение. Огненный ураган извергся из разорванных взрывом по всей длине автотрейлера баков. Огонь жадно поглотил орду сенгни, превращаясь в исполинский костёр, испепеляющий плоть, одежду и кости.

Не было ни криков, ни смертных воплей — у мертвых не было голосов.

Лишь рёв пламени, настолько громкий, что все остальные звуки просто исчезли, и обжигающий жар.

Ба’кен чувствовал его даже сквозь защищающий его плащ из драконьей шкуры. Именно накидка и толща тел мертвецов на воине спасли его от гибели.

Вскоре всё закончилось, хотя дым и языки огня, окружающие поселение, еще какое-то время будут напоминать о том, что здесь произошло. Изможденный, словно боксер после тяжелого боя, Ба’кен тяжело поднялся, окруженный сожженными на этом погребальном костре телами. Пылающая буря, вырвавшаяся из риггера, уничтожила жилище и всё, что в нём находилось. Ничего не осталось — лишь пепел в воздухе и слабый запах золы, принесенный с гор. Пелена облаков спала, впустив кроваво-красные лучи света, чтобы осветить сцену последних событий. Но в этом не было нужды — настолько ужасно выглядело это место.

Отыскав свой молот и болт-пистолет, воин сложил на груди руки и оглядел частично разрушенный риггер. Трейлер был уничтожен, почти разорванный взрывом. Была видна оболочка баков горючего, на которой всё еще плясали огоньки. Риггер был завален на бок, и одна сторона его была разворочена. Транспорт был гражданским танком, и корпус принял на себя главный удар, но внутренняя часть теперь представляла собой сплошное черное выжженное месиво. Ба’кен почувствовал гложущую пустоту внутри, хоть сердце его и было каменным. На мгновение он забыл о той истине, на поиски которой отправился.

Дым от зарева смешивался с потоками воздуха и утекал сквозь расщелины в скалах. Ба’кену хотелось вернуть его, чтобы он скрыл вид разрушенного риггера от его взгляда.

Он повернулся, найдя в себе силы взглянуть в глаза истине отличной от той, ради которой он покинул Гесиод. Догорающий остов — всё, что осталось.

Пошатываясь, он направился к остаткам транспорта, удивляясь, насколько далеко его откинуло взрывом. Густая серая пелена окутывала риггер. Земля вокруг была усеяна всё еще дымящимися осколками корпуса. Дотронувшись до одного из них, Ба’кен убедился, что они горячие.

Поблизости лежало что-то еще. Ба’кен словно пропустил удар силовой перчатки в живот при виде этого.

Деревянный ангел с одним сломанным крылом.

Ба’кен был ветераном-сержантом. В его памяти остались имена тех, кто умирал рядом с ним в боях, тех невинных, кого они не успели спасти, целые миры, которые потерял Орден.

Кадай, Эмек… Да’кир.

Одно воспоминание об этих именах причиняло боль. Братья, огнерожденные. Их всех не стало.

Но именно смерть маленькой девочки тяготила его больше всего. И теперь, глядя на её полыхающую гробницу из стали и резины, он понимал, что это так и есть.

Многие несведущие граждане Империума считали Адептус Астертес лишенными эмоций. Но это было не так. Смерти невинных они помнили дольше всего. Некоторые никогда не забывались.

Ба’кен наклонился, чтобы поднять деревянного ангела. Когда он выпрямился, перед ним стояла маленькая фигура, выбравшаяся из своего укрытия среди камней и скал. Должно быть, она успела убежать прежде, чем старик забрался в кабину.

Несмотря на кошмар, творящийся вокруг, Ба’кен рассмеялся.

— Умная девочка, — пробормотал он, успев подхватить её, когда она потеряла сознание от жары.

Ба’кен аккуратно взял её на руки. Она была такой маленькой и хрупкой. И слабой. Но она была живой — маленькое сердце билось в её крошечной груди, как напоминание о цели существования воина.

— Теперь понятно, — тихо произнёс он, глядя на девочку, — почему вы дали нам крылья.

Видя, что она приходит в себя и снова теряет сознание, Ба’кен активировал вокс. Через несколько секунд сигнал дошел. Фугис ждал всё это время.

— Ты нашел то, что искал? — спросил он.

— Кое-что еще, — ответил Ба’кен, переводя взгляд на горную цепь, с которой долина просматривалась, как на ладони. — Чума.

— Заражение? Какого рода?

— Я наделся, что ты знаешь. Мне пришлось сжечь носителей. Даже после смерти они вновь поднимались.

Наступило молчание, пока апотекарий обдумывал сказанное.

— Выжившие? — наконец спросил он.

Ба’кен взглянул на ребенка.

— Один. Необходима медицинская помощь.

— Выдвигаюсь, — ответив, Фугис отключил вокс-канал.

Наследие былой войны, заражение пробралось в пустыни Ноктюрна. Оно обрушилось на игнейцев, превращая их в нечто нечеловеческое. Обычная болезнь этого бы не сделала.

Потеряв ход мысли, Ба’кен взглянул на вершину хребта, где виднелась стоящая на месте фигура. Рассмотреть было сложно: все детали были скрыты расстоянием и клубящимся дымом. В какой-то момент фигура исчезла из вида, и, когда пелена рассеялась, силуэт уже исчез.