Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого - Василий Головачев

– Соедини меня с ним.

В голове зазвучал мысленный голос инка на Меркурии:

«Прошу прощения, хозяин, возникли обстоятельства, требующие вашего решения».

«Что случилось?»

«У нас был гость, Игнат Ромашин, с девушкой по имени Лилия. Я впустил их, так как…»

«Короче».

«Они спустились в зал с Червем и исчезли. Судя по всему, Червь запустил их в…»

«Скоро буду».

Селим закрыл глаза, открыл, тряхнул головой, усмехнулся.

Ах ты, сорванец, младший Ромашин. Сукин сын! Приключений захотелось? Ну, погоди, будут тебе приключения!

Он вызвал такси, зашел в дом, собрал сумку с вещами и закрыл дверь за собой, пообещав дому появляться здесь чаще.

Через неполных пятнадцать минут он вышел из кабины метро в своем подземном бунгало на Меркурии.

«Йоган!»

«Слушаю, хозяин».

«Записок гости не оставили?»

«Никак нет».

«Куда заглядывали?»

«В гостиную, прошлись по периметру, ничего не трогали».

«О чем говорили?»

«О том, что вы друг отца Игната, о своих ощущениях. Оба угадали, что Червь работает как терминал метро».

Селим наметил улыбку.

Друг отца. М-да. Артем в это свято верит. Впрочем, Артем готов был выручать его любым способом, даже ценой жизни, так что здесь можно говорить о дружбе. Ладно, посмотрим, что «день грядущий нам готовит».

«Активируй „мустанга“.

«Слушаюсь».

Селим с удовольствием выпил еще один стакан «жидкого огня». Спустился в зал с трубой Червя.

«Мустанг» – двухметровая черепаха с рядами выпуклых глазков (эффекторов разного назначения) на спине – уже ждал его в центре пещеры.

«Периметр закрыть наглухо!»

«Слушаюсь».

«Доступ разрешить только одному человеку – Артему Ромашину. Это если я не вернусь. Буду отсутствовать больше трех дней – позвони ему».

«Слушаюсь».

Селим направился к торцу трубы, махнул рукой, повелевая «мустангу» следовать за ним.

Внутри высохшего скелета Червя Угаага «пахло» иными пространствами. Червь действительно запустил недавно в космос двух путешественников, повинуясь каким-то своим программам.

Не промахнуться бы, озабоченно подумал Селим, принюхиваясь к струйкам остаточного микроволнового излучения в стенках остова Червя. Таймфаг совсем старый, выкинет куда-нибудь к черту на кулички.

Он шагнул к пузырю стартовой камеры и остановился, разглядывая тусклое бельмо в центре пузыря. В голове забренчал звоночек тревоги.

«Червивое» метро выглядело древним и засохшим, и только бродившие в стенках «желудка» Червя электрические змейки подсказывали, что жизнь в нем еще теплится. И все же в качестве метро-терминала использовать его было рискованно.

«Дьявол! – мысленно выругался Селим. – Как же я вытащу вас, мальчики и девочки?»

Пузырь входной мембраны лопнул, пропуская его внутрь камеры.

По стенкам «желудка» побежали сиреневые и оранжевые звездочки. Скелет докладывал, что энергии у него на очередной посыл почти не осталось.

– Понял, понял, – проворчал Селим, озираясь. – Ну-ка, высвети параметры.

Заработала память Червя, дремлющая в кладовых глубокой психики. Излучение стенок стартовой камеры превратилось в вязь иероглифов, раскрывающих смысл записанных на атомарном уровне программ, которые и управляли «червивым» терминалом. Выход в сеть самого древнего во Вселенной метро, созданного цивилизацией Угаага, мерцал, вздрагивал, вибрировал, расплывался струей дыма. Использовать данную линию было чревато, так как она могла не выдержать нагрузки и «порваться» на микроструны.

Дьявол! – мрачно выругался Селим еще раз. Я имею почти стопроцентную вероятность разбрызгаться по космосу. Но ведь нет других вариантов вернуть этих заблудших овец?

Не рискуй! – шевельнулась в голове психика Червя.

Не могу, отозвался Селим со вздохом. Артем верит мне, а это дорогого стоит.

Звездочки по стенкам камеры собрались в красивый фрактальный узор.

«По следу тех, что были отправлены!» – приказал он программатору терминала на том языке, на котором тот понимал команды.

Со всех сторон на него прыгнула тьма…

Глава 19

СКОРАЯ ПОМОЩЬ

Розовое облачко впереди, над снежными с виду барханами и перистыми султанами, напоминающими замерзшую ажурную пену, приблизилось, превратилось в полусферу, накрывшую местный «зимний» ландшафт.

Летели на антигравах невысоко, всего в полусотне метров от «пены». Игнат заметил, что в кильватере за ними «пена» странным образом усыхает, съеживается, и в ослепительно белой пелене остается темный синеватый след, словно кильватерная струя на воде после промчавшегося катера. Говорить, однако, об этом спутнице он не стал, чтобы не пугать ее лишний раз. И так было понятно, что местная природа реагирует таким образом на чужаков, точнее, на их инофизичность. Пейзаж скукоживался под ударами трехмерности, которую принесли с собой земляне.

В километре от купола, имевшего вполне четкие границы, Игнат замедлил полет. Внутри полусферы стал виден земной пейзаж: поле, река, холмы, лес, коттедж посреди луга, возведенный в русском стиле, с двумя теремами и двускатной крышей.

Лилия с интересом присмотрелась к пейзажу, оглянулась на Ромашина.

– Самый настоящий рай! Неужели все это сотворил ваш Лам-ка?

– Ваш, – улыбнулся Игнат. – Лам-ка такой же наш, как и твой. Этот рай, как ты говоришь, он сделал лет двадцать шесть назад, когда меня еще в проекте не было. Дед попал сюда вместе с мамой, где их и отыскал Лам-ка. Может, и нам повезет?

– Там никого нет.

Игнат хмыкнул, разглядывая лицо девушки.

– Ты уверена?

– Я чувствую. Живые существа есть, вон одно из них по лугу бродит.

– Нагирус.

– Птицы летают, суслики норы роют, а «джинна» нет.

– Он и тогда отсутствовал. Доберемся до места, обследуем «рай по-джиннски» и подождем его появления.

– А если он не отзовется?

– Тогда и подумаем, что делать дальше.

Лилия поплыла к прозрачному куполу как парашютик одуванчика: ее антиграв был ориентирован вертикально. Игнат мог бы лететь быстрее, так как антиграв его костюма был настроен вариативней, однако не стал этого делать ни в начале пути, ни сейчас. Украдкой посмотрел назад.

След за ними, хотя они и летели на достаточном удалении от «снежных» перьев, ширился и темнел на глазах. Материальная основа мира гиперптеридов, опиравшаяся на отличное от земного количество измерений, «трещала» все сильнее, грозя перейти в состояние цепной реакции распада. Сколько этому миру осталось жить, не смог бы определить никто. Недолго.