Сёгун - Джеймс Клавелл

— Держи курс, ради Бога! — сказал Блэксорн. Бриз холодил его пропитанную морской водой одежду, — ему было неприятно, но это помогало проясниться голове. Он проверил небо. Вокруг яркой луны облаков не было, ветер был хороший. «Опасностей отсюда нет, — подумал он. — Боже, пусть луна светит, пока мы не проскочим».

— Эй, капитан! — позвал он по-английски, зная, что это не имеет значения, говори он по-английски, по-португальски или по-голландски, даже на латыни, так как он был один. — Пошли кого-нибудь за саке! Саке! Вакаримас ка?

— Хай, Анджин-сан.

Срочно послали моряка. Убегая, тот посмотрел через плечо, испуганный размером приближающегося фрегата и его скоростью. Блэксорн держал тот же курс, пытаясь вынудить фрегат повернуть, прежде чем он захватит все пространство с наветренной стороны. Но тот без колебаний шел прямо на него. В последнюю секунду фрегат отпрянул с его пути, а когда их бушприт почти навис над его кормой, он услышал приказ Родригеса:

— Держись на левом галсе! Пусть она идет прямо, и оставайся так!

Потом тот крикнул ему по-испански:

— Твой рот у дьявола в заду, англичанин!

— Твоя мать побывала там раньше!

После этого фрегат отошел к дальнему берегу гавани, где он вынужден был повернуться, чтобы поймать ветер и идти галсом к этому берегу еще раз, чтобы снова повернуть, в последний раз, и попасть в выход из гавани.

В какой-то миг галера была так близко, что могла почти коснуться их корабля. Родригес, Торанага, Марико и адмирал на юте даже отшатнулись. Потом фрегат умчался и их чуть не затянуло его кильватерной струей.

— Исоги, исоги, ради Бога!

Гребцы удвоили свои усилия. Блэксорн знаками потребовал увеличить количество гребцов, пока в резерве никого не осталось. Он должен был попасть к выходу из гавани раньше, чем фрегат, иначе они пропали.

Галера сокращала расстояние. Но фрегат тоже. В дальнем конце гавани он повернулся, словно танцор, и Блэксорн увидел, что Родригес поставил еще и топсели, и брамсели.

— Он такой же хитрый негодяй, как все эти португальцы!

Принесли саке, но у моряка его взяла молодая женщина, которая помогала Марико и случайно оказалась перед ним. Она мужественно оставалась на палубе, хотя было ясно, что это не ее стихия. У нее были сильные руки, волосы хорошо уложены, а кимоно очень дорогое, выбранное с большим вкусом и опрятное. Галера накренилась от удара волны. Девушка покачнулась и выронила чашку. Ее лицо не дрогнуло, но он увидел, что оно вспыхнуло от стыда.

— Пор нада, — сказал он, когда она стала поднимать ее. — Намае каи?

— Усата Фудзико, Анджин-сан.

— Фудзико-сан. Сюда, дайте-ка это мне. Дозо. — Он протянул руку, взял бутылку и выпил прямо из нее, проглотив вино одним глотком, стремясь скорее согреть свое тело изнутри. Он сконцентрировал внимание на новом курсе, вокруг которого были мели, о них ему по приказу Родригеса рассказал Сантьяго. Он перепроверил пеленг на мыс, который давал им свободный, безопасный курс к выходу из гавани, допивая подогретое вино, гадая при этом, почему они дают его теплым, и в таких небольших количествах, и как умудряются его подогревать.

В голове у него теперь прояснилось, и он чувствовал себя достаточно сильным, — надо только соблюдать осторожность. Но он знал, что у него нет никаких резервов, чтобы выбраться, как и у его корабля.

— Саке, дозо, Фудзико-сан. — Он протянул ей бутылку и забыл о ней.

На наветренном курсе фрегат шел слишком быстро и прошел в ста ярдах перед ним, курсом на берег. Он слышал ругань, несущуюся по ветру, и не ответил, сохраняя силы.

— Исоги, Боже мой! Мы погибли!

Возбуждение гонки и ощущение того, что он один и опять командует, — больше силой своей воли, чем по положению, — усиленное редким преимуществом того, что Ябу в его власти, наполнили его бесовским весельем. «Если не получится так, что корабль выскочит и мы вместе с ним, я выброшусь на скалы, чтобы только посмотреть, как ты утонешь, дерьмолицый Ябу! За старого Пьетерсуна!»

Но разве не Ябу спас Родригеса, когда ты не смог? Не он расправился с бандитами, когда ты попал в засаду? И он храбро вел себя сегодня вечером. Да он дерьмолицый, и это верно.

Ему снова предложили бутылочку саке.

— Дозо, — сказал он.

Фрегат резко остановился, развернулся в крутой байдевинд, и это сильно обрадовало его.

— Я бы не смог сделать лучше, — сказал он ветру. — Но если бы я был на их месте, я бы пробился через лодки, вышел в море и никогда не возвращался. Я бы увел корабль домой и оставил Японию японцам и этим противным португальцам.

Он заметил, что Ябу и капитан смотрят на него, но притворяются, что он им совершенно безразличен.

— Нужно захватить Черный Корабль и взять в добычу то, что он там везет. И отомстить, а, Ябу-сан?

— Нан дес ка, Анджин-сан? Нан дза?

— Иси-бан! Первым! — ответил он, махнув рукой в сторону фрегата. Он осушил бутылочку. Фудзико тут же приняла ее.

— Саке, Анджин-сан?

— Домо, ие!

Оба корабля теперь очень близко подошли к столпившимся рыбачьим лодкам, галера направлялась прямо в проход, который был специально оставлен между ними, фрегат выполнял последний галс и поворачивал к выходу из гавани. Ветер здесь посвежел, так как защищавшие гавань горы отодвинулись, открытое море было уже в полумиле впереди. Порывы ветра били в паруса фрегата, ванты хлопали, как пистолетные выстрелы, у носа в кильватере появилась пена.

Гребцы покрылись потом и явно устали. Один гребец свалился. Потом упал еще один. Пятьдесят с лишним самураев, переодетых ронинами, уже заняли боевые посты. Впереди, по обеим сторонам прохода, лучники в рыбацких лодках уже нацеливали свои луки. В большинстве лодок Блэксорн заметил небольшие жаровни, так что когда начнется стрельба из луков, то стрелы будут в основном зажигательными.

Он, как мог, приготовился к битве. Ябу понял, что предстоит схватка, и сразу же сообразил про зажигательные стрелы. Вокруг штурвала Блэксорн поставил защитные деревянные стенки. Он вскрыл несколько ящиков с мушкетами и поставил там тех, кто мог их заряжать, принес на ют несколько небольших мешков с порохом и приготовил запалы.

Когда Сантьяго, первый помощник капитана, подвозил его на баркасе на галеру, то сказал ему, что Родригес собирается помочь ему, если на то будет милость Божья.

— Мой кормчий говорит, скажи ему, что я бросил его за борт, чтобы он протрезвел, сеньор.

— Зачем?

— Потому, просил он передать вам, что на борту «Санта-Терезы» было опасно, вам опасно.

— Чем опасно?

— Вы должны сами пробиваться, — сказал он вам, — если сможете. Но он поможет.