Очерки истории Руси до монголов - Михаил Петрович Погодин

Изяслав неожиданно приблизился к Киеву. Юрий, не приготовившись его встретить, бежал в городок Остерский. Его выручил из беды Владимирко, но ненадолго. Будучи совершенно разбит за Рутом, бежал за Днепр вместе с детьми, был там осажден неутомимым Изяславом и должен был дать обещание, что не будет искать Киева под Изяславом и Вячеславом, и вернулся в свой Суздаль.

Святослав Ольгович на обратном скорбном пути принял изгнанника с великими почестями.

В следующем году (1152) услышав, что мстительные враги сожгли его Городец, единственную точку опоры на любезном юге, воскликнул: «Они сожгли мой Городец, я им отожгу», – и собрался в поход. Повоевав около Чернигова, он должен был вернуться домой, будучи не в силах бороться с подоспевшим на помощь великим князем Изяславом, и оставил верному своему союзнику Святославу Ольговичу сына Василька с 30 человек дружины, а сам через вятичи ушел в Суздаль.

Но его тянуло к Киеву, и он в 1154 году собрался в новый поход с ростовцами, суздальцами, со всеми детьми. По дороге, в вятичах, случился в его войсках конский падеж, и он опять должен был повернуть на Суздаль.

Возвратившись, он услышал о неожиданной смерти непримиримого своего врага, великого князя Изяслава Мстиславича. Недолго думая, он поспешил в путь. По дороге в Смоленск узнает он о кончине старшего брата Вячеслава и о занятии великокняжеского стола черниговским князем Ярославом Давыдовичем.

Отпустив сына Мстислава, за которым приходил епископ Нифонт, в Новгород, он поспешил вперед.

Далее встретил его с поклоном старый друг, Святослав Ольгович Северский, а потом в Стародубе – и Святослав Всеволодович. Следовательно, все главные князья признали его старшинство.

Остановившись у Моровийска, он послал сказать Изяславу Давыдовичу: «Мне отчина Киев, а не тебе. Ступай домой, в Чернигов». «Избезумился я, – отвечал Изяслав, – виноват», – и Юрий вступил, наконец, с торжеством в Киев на Вербницу в 1155 году, достигнув к старости, семидесяти лет, своей желанной цели.

Он раздал все волости своим детям: Андрею – Вышгород, Борису – Туров, Глебу – Переяславль, Василию – Поросье, Мстислав оставался в Новгороде.

Суздальское княжество предназначалось им, вероятно, как и Мономахом, младшим его детям: Михаилу и Всеволоду.

Следует сознаться, что оно обязано Юрию Владимировичу Долгорукому первоначальным своим гражданским устройством. Он основал здесь несколько городов: Переяславль, Юрьев, Дмитров, Москву. Многие церкви остались памятниками его княжения.

Старший сын Андрей не хотел оставаться на Юге: недолго прожил он в Вышгороде; как отца тянуло всю жизнь на Юг к Киеву, так сыну полюбился Север с Владимиром.

Ему надоели, кажется, эти нескончаемые, бесплодные войны за Киев; он посчитал, что его отцу, уже семидесятилетнему, недолго оставалось жить на свете, а после этой близкой смерти Киев ему достаться никак не мог при таком множестве соискателей, из которых иные имели и права гораздо больше, чем он, а именно все старшие двоюродные братья, не говоря об Изяславе Давыдовиче, уже сидевшем на киевском престоле, и о Святославе Ольговиче, имевшем притязания даже прежде Изяслава и Юрия. А там еще издали глядели с жадностью на Киев ретивые дети Изяслава… Борьба с ними со всеми, вместе или поодиночке, притом без права, не предвещала верного успеха, а трудов множество; в Суздальском же княжестве ожидало его владение обширное, почти бесспорное; он родился там или, по крайней мере, провел лучшие годы жизни, привык к земле, людям и обычаям. Жена его была оттуда родом и предпочитала, разумеется, ту спокойную страну новой, незнакомой, исполненной беспрерывных опасностей; ее братья, Кучковичи, близкие к Андрею, твердили беспрестанно о своей родине и убеждали сестру и зятя туда переселиться.

Владимирская икона Богоматери. XII в.

Как бы то ни было, Андрей, вскоре по водворении в Вышгороде, решил оставить этот удел и в 1155 году, без отчей воли и даже ведома, тайно, ночью, с женой, детьми и двором, отправился на нашу далекую, залесскую сторону, взяв с собой из Руси только древнюю икону Богоматери, икону, которая впоследствии получила такое важное значение в Русской истории и ныне составляет первую московскую святыню в Успенском соборе под именем Владимирской.

Благочестивое предание сообщает об этом, важном по своим следствиям, переселении несколько любопытных подробностей…

Случилось Андрею, уже долго думавшему о своем отъезде, разговориться в искренней беседе с близкими людьми о святых иконах, от которых бывают чудеса – исцеления, указания, пособия и другие. Бояре сообщили ему, что здесь, в Вышгороде, носится слух о греческой иконе Божией Матери, привезенной купцом из Царьграда и поставленной князем Юрием в Девичьем монастыре, будто она не хочет здесь оставаться. Крылошане (т. е. клир. – Ред.) рассказывают, что они увидели ее однажды висевшую среди церкви в воздухе. Они осмелились перенести ее на прежнее место, и тогда повернулась она лицом к алтарю. Священники отнесли ее в алтарь и поставили за святой трапезой, но после она явилась опять «о себе», вне трапезы.

Андрей, слыша эти речи, разгорелся духом, как говорит предание: ему представилось, кажется, что спутница, покровительница, заступница для задуманного им дела нашлась, – он поспешил в монастырь: лик Святой Девы сиял в его глазах паче всех икон. Князь пал перед ним ниц и взмолился усердно: «Владычице, аще хощеши, можешь помощницею быти нам в Ростовской земле, иде же тщимся шествовати, простри руце свои на мольбу Сыну своему, сохрани и заступи ны от всякого зла».

Собравшись, ночью, путники пришли в церковь и отслужили со слезами молебное пение: князь Андрей взял образ на свои руки, и все, помолясь, отправились в далекий путь. Крылошане церковные, священник Никола и зять его, Нестер, последовали за ними.

Многими чудесами ознаменовалось путешествие святой иконы, перед которой по всей дороге пелись молебны: там, на Яузе, Андрей послал всадника искать брод, и несчастный вдруг стал невидим в переполнившейся реке. Князь, обвиняя себя в его гибели, обратился с молитвой к Божественной Спутнице, и в то же мгновение утопавший всплыл живой и невредимый; там, на полях Рогожских, взбесившийся конь сбил с себя служителя и затоптал жену священника Николы, которая слезла перед тем со своего воза. Муж пал со слезами перед иконой, и увечная очнулась целой и невредимой. Наконец, не доходя до Владимира, на берегу реки Клязьмы, кони, везшие святую икону, вдруг остановились. Никакими усилиями нельзя было побудить, чтобы они двинулись с места. Перепрягли других, и те стали как вкопанные. Князь Андрей понял, что Владычице не угодно шествовать далее, остановился на этом месте, назвал его Боголюбимым и обещал построить церковь.

Андрей, благополучно совершив путь, водворился во Владимире. Ему было тогда под пятьдесят лет. У него было несколько