Очерки истории Руси до монголов - Михаил Петрович Погодин

Все князья и войско остановились у князя черниговского Святослава Всеволодовича, по указу Андрея, для совещания, и потом пошли на Киев.

Киев был уже пуст: Ростиславичи оставили его и разъехались по своим городам: Рюрик затворился в Белгороде, Мстислав – в Вышгороде, а Давыд уехал в Галич, просить помощи у тамошнего князя Ярослава.

Князья, заняв оставленный Киев, поспешили к Вышгороду, где засел главный противник Андрея, Мстислав, которого им было велено представить живого суздальскому великому князю. Святослав Всеволодович черниговский, старший между всеми князьями, которых числом было двадцать, отрядил вперед Всеволода Юрьевича и Игоря с младшими князьями. Мстислав не унывал. Увидев подходившую рать, выстроил свои полки и вышел к ней навстречу на болонье. Полки те и другие ждали боя. Стрельцы сшиблись и начали стреляться, гоняясь между собою. Приметив замешательство между своими, Мстислав подскочил к дружине и воскликнул: «Братья, ударим, надеясь на помощь Божью и святых мучеников Бориса и Глеба!» Противники стояли тремя полками: новгородцы и суздальцы, а посередине Всеволод Юрьевич. Мстислав бросился на середину и потоптал ее; а другие ратные, увидя, что противник малочислен, окружили его, и все перемешалось. «И было ужасное смятение, – говорит летописец, – и стон, и крик, и голоса незнаемые, лом копийный и стук оружьиный; от множества праха не видать ни конников, ни пешцев». Крепко бились враги и разошлись к ночи; впрочем, убитых, к удивлению, оказалось немного, а больше раненых. Таков был бой первого дня на болонье у Мстислава, с Всеволодом, Игорем и другими младшими князьями. А наутро пришли все силы, окружили город и начали каждый день ходить на приступ; из города также часто выходили биться. Мстислав держался. Много было в его дружине раненых и убитых добрых мужей, но он не думал сдаваться. Девять недель продолжалась осада.

На десятой неделе пришел на Ростиславичей же Ярослав Изяславич луцкий, со всей Волынской землей, и потребовал себе старейшинства перед Ольговичами, которым Андрей предоставлял Киев. Ольговичи не уступили ему Киева, и строптивый Ярослав вступил в переговоры с Ростиславичами, договорился о Киеве и перешел на их сторону.

Между осаждающими разнесся слух, что на помощь к Ростиславичам идут еще галичане, и что черные клобуки готовы перейти на их сторону.

Как бы то ни было, по справедливой или мнимой причине, полки черниговские испугались и, не дождавшись рассвета, бросились через Днепр в великом смятении, так что и удержать их было невозможно, и множество потонуло в реке. За ними последовала и остальная рать суздальская. Мстислав, увидев такое внезапное бегство, «никому не гонящу», выехал из города с дружиной, ударил на стан и взял множество колодников.

Много пота утер он и много мужества показал со своей дружиной, за то и наградил его Бог победой.

Боголюбово. Часть дворцового комплекса середины XII в. Реконструкция

Вся сила Андрея со стыдом возвратилась во Владимир. Тяжело было великому князю на старости лет потерпеть такое унижение, но Ростиславичи, – кто бы подумал, – чувствуя его силу, видя, что Киева, переходившего после из рук в руки, от Ярослава Луцкого к Святославу Черниговскому, получить они не могут без воли и помощи Андреевой, смирились перед ним и послали к нему с повинной головой, просить стольного города русского брату их Роману (1174).

Андрей отвечал: «Подождите, я послал к братьям в Русь. Когда будет весть от них, я дам ответ».

Андрей рассуждал с собой, простить ли Ростиславичей или наказать их и послать на них новую рать, чего требовать от них или кому отдать Киев, – он рассуждал, а между тем дни, или, лучше, часы его были сочтены, и в темноте ночной точилось уже то острие, которым пресечется завтра нить его жизни.

Старый князь рассердился за что-то на одного из Кучковичей, своего шурина, который находился всегда при нем со времени его женитьбы, провожал его в Киев, уговорил переселиться оттуда в Суздальские области и пользовался особенной его милостью. Он велел взять виновного и казнить. Брат его Яким, услышав о таком приказе, передал его своим родным, и все вспыхнули злобой. В пятницу, накануне Петра и Павла, после обедни, собрались они у Петра, Кучкова зятя, позвав к себе и других княжеских слуг – Анбала ключника, Ефрема Моизовича и прочих, человек двадцать. Яким начал: «Нельзя нам стерпеть этого: князь казнит ныне одного, а завтра доберется, пожалуй, и до нас. Добра ждать нечего. Надо же подумать о себе…» Все согласились с ним, и, нисколько не откладывая, решили на другую ночь убить своего кормильца и господина.

В десяти верстах от Владимира, вправо, на берегу реки Нерли, которая, живописно извиваясь по обширной долине, впадает здесь в Клязьму, на холме, стоит уединенная обитель, под сенью древних широколиственных лип и дубов. Близ нее возвышается старый вал, прорытый большой дорогой Нижегородской. Поодаль, в стороне, вы видите ряды деревянных изб с косящатыми окнами, с узорными коньками. Эта обитель – Успенская, где соборная церковь построена Великим князем Суздальским Андреем; это село – Андреев город Боголюбов, где жили его дворяне и служители; эти узкие окна под тоненькими столбиками, между церковью и колокольней, принадлежали к его покоям. Отсюда рассылал он приказы к князьям, кому идти на княженье, кому сходить с княженья; отсюда распоряжался он Киевом и Новгородом; сюда, по его призыву, собирались к нему полки ростовские, суздальские, владимирские, рязанские и пр.

Смерклось. Шум постепенно утихает. Горожане, отслушав всенощную, спокойно разошлись по домам. По широкой улице не видать уже более никого из прохожих. Православные, каждый у себя, готовятся к новому празднику. Вот наступает и ночь. Огни погасли. Все ложатся спать. Одни только заговорщики не смыкают глаз, каждый в своем доме готовясь к замышленному кровавому делу. Вот смолкло все, и на дворе княжеском: затворены тесовые ворота, заперты двери. Только сторожа остались ходить дозором. Старый князь, совершив по обычаю вечернюю молитву, отошел ко сну, один; подле него, в другой горнице, спит детский – вся его прислуга.

Заговорщики вылезают из логовищ, сходятся и, видя, что весь город уже спит крепким сном и никто помешать им не может, идут с оружием к княжескому двору.

Они убили сторожей, выломали двери в сенях, бросились к спальне – и вдруг отшатнулись, испугались, сами не зная чего. Трепет пробежал по их жилам. Тихо отошли они прочь, не зная еще, на что им решиться. «Зайдем в медушу», – сказал кто-то. Они пошли в княжую медушу, напились вина и крепкого меду, хмель начал разбирать их, и они, уже смелее, вернулись в сени. Один подошел к опочивальне, где