Похождения Жиль Бласа из Сантильяны - Алан-Рене Лесаж

— Незачем тебе так о нем жалеть, — сказал я. — Эта утрата вряд ли непоправима: я выпишу из Валенсии повара, который ему нисколько не уступит.

И, действительно, я тотчас же написал дону Альфонсо, сообщая ему, что нуждаюсь в поваре, и на следующий же день он прислал мне такого, который сразу утешил Сипиона.

Хотя этот ревностный секретарь и уверял меня, будто заметил, что Антония в глубине души радуется победе над сердцем своего сеньора, все же я не решался довериться его свидетельству; я опасался, как бы он не был введен в заблуждение обманчивой видимостью. Чтобы добиться полной уверенности, я решил сам поговорить с прелестной Антонией. Я отправился к Басилио, которому подтвердил все, что сказал ему мой посланец. Добрый сей хлебопашец, человек простой и преисполненный откровенности, заявил мне, что отдаст мне свою дочь с величайшей радостью.

— Не думайте, однако, — добавил он, — будто это ради того, что вы — сеньор нашей деревни. Если бы вы все еще были только управителем у дона Сесара и дона Альфонсо, я все же предпочел бы вас всем прочим женихам: я всегда чувствовал к вам расположение. Огорчает меня лишь то, что Антония не может принести вам большого приданого.

— Мне никакого приданого не нужно, — сказал я. — Она сама — единственное благо, которого я жажду.

— Слуга покорный! — вскричал он. — На это я не согласен; я не голодранец, чтобы так выдавать свою дочь. Басилио из Буэнтриго, слава богу, может дать своей дочке приданое; по-моему так: ваш обед, а женин ужин. Коротко говоря, доход с замка составляет всего пятьсот дукатов; а я повышу его до тысячи по случаю этой свадьбы.

— Я соглашусь на все, что вам будет угодно, дорогой Басилио, — отвечал я, — у нас с вами не будет спора из-за денег. Итак, мы сговорились; теперь остается только заручиться согласием вашей дочери.

— Вы заручились моим, — сказал он, — этого довольно.

— Не совсем, — возразил я. — Ваше разрешение необходимо, но и ее согласие — тоже.

— Ее согласие зависит от моего, — подхватил он. — Хотел бы я посмотреть, как она осмелится пикнуть при мне!

— Антония, — возразил я, — покорная родительской воле, без сомнения, готова слепо вам повиноваться; но я не знаю, сделает ли она это в данном случае без отвращения. Если она испытывает его хоть в малейшей доле, я никогда не прощу себе, что стал виновником ее несчастья. Словом, недостаточно того, что я от вас получу ее руку; нужно еще, чтобы она это одобрила.

— Ого! — сказал Басилио, — я ничего не смыслю во всей этой философии; поговорите-ка сами с Антонией, и я сильно ошибаюсь, если она не спит и видит, как бы ей стать вашей женой.

С этими словами он кликнул дочь и на некоторое время оставил нас вдвоем.

Чтобы использовать столь драгоценные минуты, я прямо приступил к делу.

— Прелестная Антония, — сказал я, — решите мою судьбу. Хотя я и добился согласия вашего отца, однако не думайте, что я воспользуюсь им, чтобы насиловать ваши чувства. Сколь ни привлекательно обладание вами, я откажусь от него, если вы мне скажете, что я буду обязан им исключительно вашему послушанию.

— Вот уж чего я вам не скажу! — отвечала она, слегка покраснев. — Ваше предложение мне крайне приятно и не может меня огорчить. Я приветствую выбор, сделанный батюшкой, а не ропщу на него. Не знаю, — продолжала она, — хорошо или дурно я поступаю, говоря с вами таким образом, но, если бы вы мне не нравились, я нашла бы в себе довольно откровенности, чтобы вам это высказать. Так почему же мне не сказать вам обратного столь же свободно?

При сих словах, которые я не мог слышать без восхищения, я опустился на одно колено перед Антонией и, схватив в избытке восторга ее прекрасную руку, нежно и страстно поцеловал ее.

— Милая Антония, — сказал я ей, — ваша откровенность меня очаровала; продолжайте без всякого стеснения: вы говорите со своим супругом; пусть же душа ваша целиком откроется его взорам. Итак, я могу льстить себя тем, что вы не без удовольствия свяжете свою судьбу с моею.

Вошедший в эту минуту Басилио помешал мне продолжать. Горя нетерпением узнать ответ дочери и готовясь разбранить ее, если она примет меня неласково, он поспешил ко мне на помощь.

— Ну что? — спросил он, — довольны ли вы Антонией?

— Так доволен, — отвечал я, — что сейчас же собираюсь заняться приготовлениями к нашей свадьбе.

При сих словах я покинул отца и дочь, чтобы посоветоваться по этому делу со своим секретарем.

ГЛАВА IX

Хотя я для женитьбы и не нуждался в разрешении господ де Лейва, однако мы с Сипионом порешили, что по всем правилам приличия мне надлежит известить их о своем намерении жениться на дочке Басилио и даже из вежливости испросить их согласия.

Итак, я немедленно отправился в Валенсию, где все столько же удивились моему появлению, сколько и причине, его вызвавшей. Дон Сесар и дон Альфонсо, знавшие и не раз видевшие Антонию, поздравили меня с выбором такой жены. С особенным воодушевлением желал мне счастья дон Сесар, и если бы я не считал его сеньором, давно отошедшим от известного рода развлечений, я мог бы заподозрить, что его неоднократные поездки в Лириас относились не столько к замку, сколько к арендаторской дочке. Серафина, со своей стороны, заверив меня в своем неизменном интересе ко всему, меня касающемуся, заметила, что и до нее дошли весьма благоприятные отзывы об, Антонии.

— Но, — добавила она не без лукавства и как бы желая упрекнуть меня в холодности, которою я ответил в свое время на любовь Сефоры, — если бы даже не расхвалили мне красоту вашей невесты, я все равно положилась бы на ваш вкус, тонкость коего мне хорошо известна.

Дон Сесар и его сын не ограничились одним одобрением моего выбора, но сами вызвались нести все расходы по свадьбе.

— Возвращайтесь в Лириас, — сказали они мне, — и сидите смирно, пока не получите от нас вестей; всю эту заботу мы берем на себя.

Следуя их желанию, я вернулся в свой замок. Там я сообщил Басилио и его дочери о намерениях наших добрых покровителей, и мы стали дожидаться вестей из Валенсии со всей терпеливостью, на какую были способны.

Восемь дней от них не было ни слуху ни духу. Зато на девятый мы увидели карету, запряженную четырьмя мулами. В ней сидели портные с дорогими шелковыми тканями для платья новобрачной, а сопровождало ее несколько ливрейных лакеев верхом на прекрасных конях. Один из этих слуг вручил мне письмо от дона Альфонсо. Сеньор этот извещал меня, что наутро прибудет в Лириас вместе с родителями и супругой и что церемония состоится на следующий же день, а венчать нас будет старший викарий Валенсии. И в самом деле дон Сесар с сыном и Серафиною не преминули прибыть в мой замок в шестиконной карете вместе с вышеозначенной духовной особою; впереди ехали четверкой дамы из свиты Серафины, а позади — губернаторский конвой.

Не успела губернаторша прибыть в замок, как выразила желание возможно скорее взглянуть на Антонию, которая, со своей стороны, едва узнав о приезде Серафины, тотчас же прибежала, чтобы приветствовать ее и поцеловать ей руку; все это она проделала с такою приятностью, что вызвала всеобщее восхищение.

— Ну, что, сударыня, — сказал дон Сесар, обращаясь к своей невестке, — как нравится вам Антония? Мог ли Сантильяна сделать лучший выбор?

— Нет, — отвечала Серафина, — они достойны друг друга; не сомневаюсь, что союз их будет счастлив.

Словом, все рассыпались в похвалах моей невесте. И если она заслужила одобрение в простеньком саржевом платье, то привела всех в восторг, когда появилась в более пышном наряде. Так благородна была ее внешность, так непринужденны манеры, что казалось, будто она никогда ничего другого не носила.

Когда наступил момент, который должен был навеки соединить ее судьбу с моей, дон Альфонсо взял меня за руку и повел к алтарю, а Серафина оказала ту же честь невесте. В таком сопровождении направились мы к деревенской часовне, где уже поджидал нас главный викарий для совершения обряда. Церемония закончилась при громких кликах лириасского населения и зажиточных земледельцев со всей округи, которых Басилио пригласил на свадьбу Антонии. Они привели с собой дочерей, разукрасившихся цветами и лентами и державших в руках бубны. Затем мы вернулись в замок, где Сипион, главный распорядитель пиршества, уже позаботился накрыть три стола: один для сеньоров, другой для их свиты, а третий, самый большой, для всех приглашенных. За первым, по желанию губернаторши, уселась Антония, за вторым угощал я, а Басилио поместился вместе с поселянами. Что же касается Сипиона, то он не присаживался вовсе: он только ходил от стола к столу, наблюдая за тем, чтобы все было вовремя подано и чтобы все были довольны.