11/22/63 - Стивен Кинг

Я ответил ей, что нет, никаких новых воспоминаний, но сейчас я хочу прилечь и надеюсь что-нибудь вспомнить, когда проснусь. Добавил, что люблю ее (это так приятно, сказать что-то правдивое). Спросил насчет Дека, пожелал хорошего дня и положил трубку. На самом деле ложиться я не собирался. Взял ключи от автомобиля, портфель и поехал в центр города. Очень надеялся, что вернусь не с пустыми руками.

Ехал я медленно и осторожно, но к тому моменту, как я вошел в «Первый зерновой банк» и показал ключ от ячейки, колено уже сильно болело.

Мой банкир вышел из кабинета, чтобы встретить меня, и я тут же вспомнил его имя: Ричард Линк. Его глаза в тревоге раскрылись, когда я, прихрамывая, двинулся ему навстречу.

– Что с вами случилось, мистер Амберсон?

– Автомобильная авария, – ответил я в надежде, что он или пропустил, или забыл короткую заметку раздела «Полицейский патруль» в «Морнинг ньюс». Сам я ее не видел, но мне рассказывали: мистер Джордж Амберсон из Джоди, жестоко избитый и ограбленный, найден в бессознательном состоянии и доставлен в больницу «Паркленд мемориал». – Но дело быстро идет на поправку.

– Приятно слышать.

Банковские ячейки находились в подвале. Ступеньки я покорил несколькими хромыми прыжками. Мы воспользовались нашими ключами, и Линк отнес ящик, который достал из ячейки, в одну из кабинок. Поставил на миниатюрный столик – ящик едва разместился на нем – и указал на кнопку в стене:

– Позвоните Мелвину, когда закончите. Он вам поможет.

Я поблагодарил его, и он ушел. Я задернул шторку, отделявшую кабинку от коридора. Замки мы отперли, но крышка осталась закрытой. Я смотрел на ящик, и мое сердце гулко билось. Внутри лежало будущее Кеннеди.

Наконец я открыл ящик. Сверху нашел пачку наличных и всякую мелочь из моей квартиры на Нили-стрит, в том числе и чековую книжку «Первого зернового». Ниже – рукопись, перетянутую двумя резинками. С названием «МЕСТО УБИЙСТВА» на верхней странице. Имя и фамилия автора отсутствовали, но я знал, что это моя работа. Под рукописью лежала синяя тетрадка. «Слово Эла». Я взял ее в руки в абсолютной уверенности, что, открыв, увижу пустые страницы. Желтая Карточка стер все.

Пожалуйста, нет.

Я раскрыл тетрадку. С первой страницы на меня глянула фотография. Узкое лицо, которое не назовешь некрасивым, губы, изогнутые в столь знакомой мне улыбке: разве я не видел ее собственными глазами? Эта улыбка говорила: Я знаю, что должно произойти, а ты нет, дурачок ты наш.

Ли Харви Освальд. Гнусный бродяга, пытавшийся изменить мир.

Воспоминания хлынули потоком, и я сидел в кабинке, жадно хватая ртом воздух.

Айви и Розетта с Мерседес-стрит. Темплтон, как и Эл.

Девочки-попрыгуньи: И всех вас, конечно, я тоже люблю.

Молчаливый Майк (Святой Майк) из магазина «Сателлитная электроника».

Джордж де Мореншильдт, рвущий на себе рубаху, как Супермен.

Билли Джеймс Харгис и генерал Эдвин А. Уокер.

Марина Освальд, прекрасная заложница убийцы, стоящая на пороге моей квартиры в доме 214 по Западной Нили-стрит: Пожалуйста, извините, вы не видели моего муха?

Техасское хранилище школьных учебников.

Шестой этаж, юго-восточное окно, из которого открывался наилучший вид на Дили-плазу и улицу Вязов, где она сворачивала к тройному тоннелю.

Меня затрясло. Я обхватил бицепсы пальцами, прижимая руки к груди. Левая – сломанная обмотанным войлоком обрезком трубы – заболела, но я не возражал. Радовался. Боль связывала меня с миром.

Когда дрожь утихла, я переложил в портфель незаконченную рукопись, драгоценную синюю тетрадку и все остальное. Уже потянулся к кнопке, чтобы вызвать Мелвина, но решил напоследок заглянуть в ящик. Нашел еще две вещицы. Дешевенькое обручальное колечко, купленное в ломбарде, чтобы подтвердить байку, с которой я собирался прийти в «Сателлитную электронику», и красную погремушку, принадлежавшую маленькой дочурке Освальдов (Джун – не Эйприл). Погремушка отправилась в портфель, кольцо – в брючный кармашек для часов. Я собирался выбросить его по пути домой. Если бы дело дошло до свадьбы, Сейди получила бы кольцо получше.

Стук по стеклу. Потом голос: «...в порядке? Мистер, вы в порядке?»

Я открыл глаза, поначалу не имея ни малейшего представления, где нахожусь. Посмотрел налево и увидел полицейского в форме, который стучал в стекло водительской двери моего «шеви». Тут до меня дошло. На полпути к «Эден-Фоллоус», уставший, взволнованный и объятый ужасом одновременно, я вдруг почувствовал, что сейчас засну, и тут же свернул к тротуару, благо нашлось свободное место. Случилось это около двух пополудни. С того момента, судя по солнцу, прошло порядка двух часов.

Я опустил стекло.

– Извините, патрульный. Я вдруг почувствовал сильную сонливость и решил, что лучше сразу остановиться.

Он кивнул:

– Да-да, спиртное именно так действует. Сколько вы выпили перед тем, как сесть за руль?

– Ничего. Несколько месяцев тому назад у меня была черепно-мозговая травма. – Я повернул голову, чтобы показать ему место, где не отросли волосы.

Отчасти его это убедило, но он все равно попросил дыхнуть. Тут уж убедился окончательно.

– Дайте взглянуть на ваше водительское удостоверение.

Я протянул ему выданное в Техасе.

– Вы не собираетесь сегодня ехать в Джоди?

– Нет, патрульный, я еду в северный Даллас. Сейчас живу в реабилитационном центре «Эден-Фоллоус».

Я вспотел. Надеялся, что если он и заметит, сочтет, что иначе быть не может, когда человек засыпает в автомобиле с поднятыми стеклами в теплый ноябрьский день. Я также надеялся – истово, – что он не попросит показать ему содержимое портфеля, который лежал на переднем пассажирском сиденье. В 2011 году я мог бы отказать ему в такой просьбе, сказав, что сон в автомобиле – не повод для обыска. Черт, там, где я остановился, даже счетчика не было. Но в 1963 году коп имел полное право на досмотр. Наркотики он бы не нашел, зато обнаружил бы крупную сумму наличными, рукопись с названием «Место убийства» и тетрадку с подозрительными записями о Далласе и ДФК. Меня отвезут в ближайший полицейский участок для допроса или в «Паркленд» на психиатрическое освидетельствование.

Коп постоял, здоровенный и краснолицый, словно нарисованный Норманом Рокуэллом и сошедший с обложки «Сэтеди ивнинг пост». Потом протянул мне водительское удостоверение.

– Хорошо, мистер Амберсон. Возвращайтесь в ваш «Фоллоус», и я советую вам сразу поставить автомобиль на стоянку и больше сегодня не садиться за руль. Вид у вас больной.

– Именно так я и собираюсь поступить.

В зеркало заднего вида я наблюдал, как он провожает меня взглядом. Я боялся, что засну снова еще до того, как он останется за поворотом. Причем отрублюсь безо всякого предупреждения, мгновенно, просто вырулю с мостовой на тротуар, может, задавлю пешехода или троих и закончу свой путь в витрине мебельного магазина.

Когда я наконец-то припарковался у своего маленького коттеджа с ведущим к входной двери пандусом, голова болела, глаза слезились, колено пульсировало... но мои воспоминания об Освальде оставались четкими и ясными. Я положил портфель на кухонный стол и позвонил Сейди.

– Я пыталась дозвониться до тебя, когда пришла домой после школы, но ты не брал трубку. Я волновалась.

– Зашел к мистеру Кенопенски поиграть в криббидж. – Без этой лжи я никак не мог обойтись. И предстояло запомнить все, что я говорю. Да и лгать следовало очень убедительно, потому что Сейди хорошо меня знала.

– Что ж, рада это слышать. – И потом, без паузы: – Как его зовут? Как зовут этого человека?

Ли Освальд. Едва не сорвалось с языка – она застала меня врасплох.

– Я... по-прежнему не знаю.

– Ты замялся. Я слышала.

Я ждал обвинения во лжи, так крепко сжимал трубку, что заболела рука.

– На этот раз ты едва не вспомнил, верно?

– Похоже на то, – осторожно согласился я.

Мы поговорили еще пятнадцать минут, и все это время я смотрел на портфель, в котором лежала тетрадка Эла. Сейди попросила перезвонить ей этим вечером, перед тем как я буду ложиться спать. Я пообещал.

Я решил вновь раскрыть синюю тетрадку после выпуска новостей «Хантли-Бринкли сообщают». Сомневался, что удастся найти что-то полезное. Последние, торопливые записи Эла информативностью не отличались. Он не думал, что «Миссия “Освальд”» затянется так надолго. Я, кстати, тоже. Путь к этому всем недовольному ничтожеству напоминал продвижение по заваленной деревьями дороге, а в результате прошлое еще и могло защищаться. Но я остановил Даннинга. Это вселяло надежду. У меня уже появились наметки плана, который позволял мне остановить Освальда, не попав в тюрьму или на электрический стул в Хантсвилле. И мне хватало причин для того, чтобы остаться на свободе. Главная из них проводила этот вечер в Джоди. Возможно, кормила Дека Симмонса куриным супом.