Тавриз туманный - Мамед Ордубади

- Не возражаю, но не находите ли вы, что следовало бы послать кое-что на расходы товарищам, находящимся в эмиграции?

- Как же, как же! Утром же дайте список, и я сделаю, что нужно. Да разве мы умерли?!

НИНИНЫ ИМЕНИНЫ

Гости, приглашенные к Нине на именины, к трем часам должны были собраться у меня на квартире.

Мешади-Кязим-ага, его невестка Тохве и Санубэр, Тутунчи-оглы и Гасан-ага уже собрались. У ворот нас ожидали экипажи.

Мы уже спускались во двор, когда к воротам подъехал новый экипаж.

- Награду вестнику радости! Мертвый воскрес! - крикнул, вбегая, наш кучер Бала Курбан. Следом показался товарищ Алекпер. При виде его радости нашей не было границ. Живущие в Тавризе царские подданные устраивали настоящую охоту за своими врагами. До нас дошли слухи, что Гаджи-Гусейн-Али Шуджали убил товарища Алекпера.

Товарищ Алекпер попросил нас подождать минут пятнадцать. Он хотел вместе с нами отправиться к Нине. За это время он намеревался умыться и переменить одежду.

Мы вместе вошли в его комнату. Я вкратце информировал его о положении дел и рассказал ему о моих взаимоотношениях с Гаджи-Самед-ханом. Он одобрил мои действия и обрадовал меня сообщением о своем желании на этот раз надолго остаться в Тавризе.

Большинство гостей Нины было в сборе. Все они вышли на балкон встретить нас.

При виде товарища Алекпера Нина, забыв обо всех, бросилась ему навстречу, обняла его голову, поцеловала и залилась слезами. Товарищ Алекпер также поцеловал Нину, прослезился и, взяв ее за руку, повел в зал.

Через полчаса прибыл и Сардар-Рашид с Ираидой и Махру-ханум. На нем был парадный мундир. Он впервые был у Нины. Роскошь и богатство, которое он здесь встретил, изумили его. Его поразили не только дом и его убранство, но и дочери Тахмины-ханум.

- Сударь, - обратился он ко мне. - Эти дамы европейки?

- Нет, они тавризянки. Это наши сестры, невестки Мешади-Кязим-аги.

- А где же изволят находиться сыновья уважаемого господина? - спросил он, обращаясь к Мешади-Кязим-аге.

- Ваши покорные слуги, мои сыновья - в Берлине. Они завершают там свое образование. Будем живы, осенью и девушки поедут туда же учиться.

Сардар-Рашид нашел в этом что-то необычное.

- И они? В Берлин?

- Да, в Берлин! Раз их мужья учатся, пусть и они будут образованные. Страна нуждается в культурных женщинах!

- Великолепно! Браво! - воскликнул Сардар-Рашид. - Сегодня я нахожусь среди культурных иранцев.

Несмотря на то, что Сардар-Рашид неоднократно встречался с товарищем Алекпером, он, незаметно кивнув в его сторону, спросил:

- Кто этот господин?

- Это наш компаньон. Он только что вернулся в Тавриз.

- В чем состоит ваша торговля? - обратился Сардар-Рашид к товарищу Алекперу.

- Наше дело не такое видное и прибыльное! - ответил на это товарищ Алекпер.

- Но все же, доходное, а?

- Пожалуй, если водворится порядок. Дело наше и чистое и прибыльное. Мы торгуем драгоценностями.

- Великолепно, очень хорошо! Это весьма почетное и выгодное занятие.

Гасан-ага и Тутунчи-оглы принимали и обслуживали гостей. Я и их представил Сардар-Рашиду.

- Один из них брат наших невесток, другой же мой брат, - сказал я.

- Машаллах! Слава им! - повторил Сардар-Рашид и принялся рассматривать квартиру и обстановку Нины.

Дамы, группами по два и по три человека, прогуливались по залу. Ираиде было заметно не по себе. Она не спускала глаз с выписанных из Берлина туалетов Нины, Тохве и Санубэр.

Махру все еще была печальна, она почти не говорила. Вместе с ней я прогуливался по комнате. Рассматривая висящие на стенах картины и фотографии, она остановила взгляд на одной из карточек, где она была снята вместе со Смирновым.

- О, это была незабываемая пора в моей жизни! - глубоко вздохнув, сказала она. - Теперь я сама не понимаю, как это все случилось.

К нам подошел Сардар-Рашид. Глядя на портрет, он тоже тяжело вздохнул.

- Покойный был в высшей степени достойным и благородным человеком. Действительно, его смерть нанесла неизгладимую рану сердцам всех честных иранцев. Он был гордостью и славой для ислама. Принятие им великой религии ислама являлось лучшим доказательством величия и истинности нашей веры.

Окинув его гневным взглядом, Махру-ханум демонстративно отошла и, взяв Нину под руку, начала ходить с ней по залу.

В это время вошел консул с женой и дочерьми, которым были поочередно представлены присутствующие. Царский консул, отметив, что впервые встретил в обществе иранских женщин, сказал:

- Я не верю своим глазам! Если бы они получили русское воспитание, было бы чрезвычайно интересно побеседовать с ними и познакомиться с психологией и желаниями иранских женщин. Для сотрудничества русского народа с иранцами это было бы крайне интересно.

- Господин генерал! - опередила меня Нина. - Дамы совершенно свободно говорят по-русски.

Консул заговорил с девушками.

- Браво! - воскликнул он наконец, еще раз пожав девушкам руки. Хотите, я пошлю вас за счет государства в Петербург?

- Большое спасибо! - поблагодарила Санубэр. - Осенью мы должны ехать учиться в Берлин.

- Почему же в Берлин?

Тохве и Санубэр сконфузились и покраснели.

- Их молодые мужья находятся в Берлине, - поспешила им на помощь Нина.

- Иран как политически, так и экономически неразрывно связан с великой Российской империей, - недовольно отозвался консул, - и поэтому было бы целесообразней усилить эти связи и в области культуры и науки.

- Ваше превосходительство, русская культура и так наша, - стараясь сгладить неприятное впечатление, произведенное на консула, сказала Санубэр-ханум. - Надо овладеть тем, что имеется у немцев.

Слова ее понравились консулу. Он еще раз пожал ей руки и погладил по голове.

Мы обошли всю квартиру. В будуаре мы осмотрели полученные Ниной сегодня подарки. Самым ценным был подарок товарища Алекпера. Это была изящная серебряная шкатулка - один из превосходнейших образцов старинного иранского искусства. На крышке драгоценными камнями был изображен портрет Фатали-шаха. Красота и тонкость работы вызывали всеобщее восхищение. На лицах гостей был написан восторг. Всех интересовал вопрос, для чего предназначена шкатулка. Гости высказывали на этот случай разные предположения.

- У нашего покойного родителя была точно такая табакерка. Но она не была так богато отделана. Она была украшена эмалью, - заметил Сардар-Рашид, утверждая, что это табакерка.

На все эти замечания товарищ Алекпер лишь улыбался и, когда гости обратились к нему за разъяснениями, взял шкатулку и нажал на глаза портрета Фатали-шаха.

Все четыре стенки раскрылись. Внутри шкатулки была модель роскошного дворца. Стены дворца были сделаны из ослепительно сверкающего перламутра, окна - из небольших алмазов. Видневшиеся внутри рубины сверкали издали наподобие зажженных в комнате ламп.

Подарок этот приковал всеобщее внимание. Что касается меня, я видел его вторично, и потому он не производил на меня такого впечатления.

Шкатулку эту я видел впервые в Ливарджане, в доме Гаджи-хана, среди вещей, оставленных ему в наследство Аббас Мирзой. Находящаяся же в шкатулке модель представляла собой миниатюрную копию дворца Шемсуль-имарэ, в котором проживал Аббас Мирза в Тавризе в бытность свою наследником престола.

- За сколько купил ты эту штучку у Гаджи-хана? - шепнул я на ухо товарищу Алекперу.

- За девятку!

- Как за девятку? За девятьсот туманов?

- Нет, за девятку!

- Не понимаю!

- Я открыл Гаджи-хану всего одну девятку, - нагнувшись, шепнул мне товарищ Алекпер.

Все было понятно. Товарищ Алекпер снова играл с Гаджи-ханом в карты. Оба они не могли отрешиться от этой пагубной страсти.

За столом из речей генерального консула и тостов в честь Сардар-Рашида мы поняли, что в скором времени Сардар-Рашид, видимо, заменит Гаджи-Самед-хана.

ПРОКЛАМАЦИИ

Проходя по Эмир-Имчэ*, я встретил Гасан-агу.

______________ * Небольшая площадь, образующаяся на перекрестке нескольких улиц в крытых базарах. (Примечание автора).

- Мама просит вас срочно прийти к нам! - сказал он.

- Хорошо, сейчас же иду...

- Вы должны пойти не к Нине-ханум, а к нам!

- Отлично.

Очевидно, у Тахмины-ханум опять была какая-то тайна. Всякий раз, сообщая мне что-либо по секрету, она вызывала меня к себе домой. С Гасан-агой мы направились к ней.

Глаза у Тахмины-ханум и ее дочерей были заплаканы. Когда я вошел, они снова прослезились.

Успокоившись, Тахмина-ханум рассказала, что Махмуд-хан прислал к Нине свах, и та любезно приняла их. Свахи принесли Нине письмо Сардар-Рашида и его жены, в котором Нине писалось, что брак с Махмуд-ханом сулит ей почести и счастье, и они со своей стороны советовали дать согласие на этот брак.

- Ну что ж, не беда! - сказал я, не осведомляясь, что ответила свахам Нина. - Если Нина хочет этого, если она находит, что брак этот принесет ей счастье, какое имеем право возражать и стоять на ее пути? Она не мусульманка. Она воспитана совершенно иначе. Девушки ее воспитания никогда не отказываются от того, что им дорого, но и никогда не примиряются с тем, что им не по душе. Махмуд-хан человек влиятельный и заметный. Может быть, его положение кажется Нине заманчивым. Однако, если Сардар-Рашид и Ираида собираются принудить ее на брак с Махмуд-ханом, мы придем ей на помощь и сумеем защитить ее. Мы еще не так слабы.