Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Мой ответ не удовлетворил ни Тахмину-ханум, ни ее дочерей. Казалось, они вдруг почувствовали по отношению к Нине какую-то неприязнь. Я с трудом убедил их, что за кого бы Нина ни вышла, она не изменит своих дружеских отношений к ним.

Все же надо было идти к Нине. Желая известить население о последних событиях, мы решили с ней составить прокламацию и распространить ее по городу с тем, чтобы разоблачить Гаджи-Самед-хана и его политику.

Еще вчера я должен был пойти к Нине, но времени не оказалось. Я знал, что Нина недовольна моим долгим отсутствием и будет упрекать меня.

Она работала, сидя за письменным столом.

Когда я вошел, она бросила ручку на стол. Было ясно, что сейчас разразится буря.

- Я ничего не понимаю! - воскликнула она раздраженно. - Ты целыми днями не появляешься. Тахмина-ханум ушла с самого утра. Я осталась одна с ребенком на руках и не могла пойти на работу. Чем ты занят? Почему вы не развернете работу? Почему не разоблачите козни царского правительства? Предупреждаю, если это будет так продолжаться и впредь, я должна буду бросить все и уехать. Я возьму ребенка и уеду в такое место, которое и не придет тебе на ум. Ты сам подумай, разве это жизнь? Как назвать наше положение? Раз нет работы, раз нет личной жизни, к чему дольше оставаться здесь?

- Но чем это не работа? - спросил я. - С шестью, семью людьми бороться с таким колоссом, по-твоему, не дело?

- В этом-то и вся беда, что мы работаем с пятью - шестью лицами.

- Где же взять больше, ты же знаешь, что сейчас положение трудное.

- Мы должны научиться работать при любом положении. Работать, опираясь на двадцатитысячную вооруженную силу Саттар-хана, выступить против врага, имея за собой вооруженное незмие, сумеет каждый. Человек дела, настоящий организатор должен уметь работать и в нынешних тяжелых условиях.

- Скажи, кого организовать? Базарных торговцев, лавочников? Ты же великолепно знаешь, что многие выехали, многие погибли, а остальные от страха перед виселицей не хотят и смотреть на протягиваемое им оружие.

- В тавризских условиях я не могу дать тебе петербургских путиловцев или рабочих ткацких фабрик Риги. Тавризские улицы полны неорганизованными рабочими. Разве кругом мы не видим бедноту и амбалов? Разве не встречаем повсюду нукеров и батраков, работающих за кусок черствого хлеба?

- Брось, Нина, если тебе хочется что-то сказать, говори! Все эти слова - предлог, чтобы затеять ссору. Каким образом можно подойти к неорганизованной бедноте?

- Да вы и с организованным пролетариатом никакой работы не ведете. Разве восемьсот рабочих ковроткацких фабрик не могут считаться организованным пролетариатом? Разве организованные мной двадцать восемь кружковцев сделали мало? Скажи, что делали вы эти два дня? Где ты был?

- Если б у меня не было дела, я б никогда не нарушил бы обещания. Что касается Тахмины-ханум, то она собирается сейчас прийти.

- Где ты ее видел?

- Я был у них.

- Тебя вызвали?

- Нет!

- Зачем же ты пошел туда?

- Надо было обсудить вопрос о поездке девушек в Берлин.

- О поездке?

- Да, о поездке!

- Тебе следовало совершенно не говорить при мне об этом.

- Но что бы я выиграл, скрывая это от тебя?

- Что остается сказать на это? Разве ты стоишь к ним ближе, чем я? Разве я не отдала им душу? Разве ты подготовил их к поездке в Берлин? Разве ты помог им освободиться из-под мрака чадры? Что же случилось, что они сочли меня чужой? Если они собираются ехать, разве они не могли прийти и обсудить этот вопрос здесь? Нет, дело вовсе не в этом. Они еще недостаточно знают меня. Недоверие Тахмины-ханум ко мне просто нетерпимо! Почему-то они постоянно считают тебя ближе, тогда как я гораздо ближе им, чем ты, гораздо искреннее. Их вина особенно сильна. Они никогда не думают о твоей несправедливости ко мне и не критикуют тебя, потому что ты - свой, а я чужая. Тахмина-ханум ни разу не подумала о том, что я права. По малейшему поводу вы собираетесь у нее, совещаетесь и думаете, что я глупая, бессердечная. Пойди и скажи им, что я не из тех, кто считается с посторонним мнением. И сестра и ее муж - для меня нуль. Единственно, что я ценю и что мне дорого, это мои убеждения и моя воля. Ну, что ж! Потерплю, быть может, действительно правы те, кто утверждает, что человеком правит рок...

Я, стоя, слушал слова Нины, повторяя в душе доводы, которые собирался привести для ее успокоения.

В это время в комнату вошла Тахмина-ханум. При виде ее Нина зарыдала. Тахмина-ханум обняла и прижала к груди ее голову. Склонившись к ее плечу, Тахмина-ханум сама не удержалась и залилась слезами.

Мне было и тяжело и стыдно от сознания, что я являюсь причиной этих слез. Я почувствовал к себе презрение. Я должен был или раз навсегда расстаться с Ниной или соединить нашу жизнь. Но я не решался связать ее судьбу с своим неопределенным будущим. Я не верил в то, что могу дать ей счастье.

- Нина, клянусь вами обеими, - непроизвольно протянув руки и гладя головы Тахмины-ханум и Нины, воскликнул я. - Если твои намерения и твое сердце не изменились...

Не дослушав меня, Нина схватилась за голову и вышла в другую комнату.

Тахмина-ханум принялась за домашнюю работу. Я сел и задумался. Я просидел так с полчаса. В голове проносились самые разнообразные мысли.

Дверь тихо отворилась. Вошла Нина в своем любимом голубом платье и села за письменный стол. Она старалась казаться серьезной. Но едва уловимое движение губ давало понять, что ей хочется рассмеяться, и она с трудом подавляет это желание.

- Встань и подойди ко мне, - сказала она, улыбнувшись.

И это примирило нас. Все было забыто. Я подсел к ней.

- Я долго ждала тебя, - сказала она, кладя передо мной исписанный листок бумаги, - и решила сама составить листовку. Прочти внимательно и, если что нужно, добавь или сократи. И затем переведи. Что бы ни случилось, листовки завтра же должны быть разбросаны по городу.

- Весьма признателен!

- Если ты и не признателен, неважно. Важно, чтобы были довольны массы, - проговорила она сурово. - Тебя есть за что ругать. Ты с головы до ног полон недостатков, но одновременно ты умеешь заставить простить себя. Я закрываю глаза на всю твою вину и к этому меня вынуждают две серьезные причины. Первая и самая главная - революция, в неизбежность которой я верю и за которую готова отдать жизнь...

Я ждал, что она скажет и о второй причине, но она умолкла.

- А вторая?

- Этого я не скажу!

- Тогда напиши.

- Разве ты не читал русского поэта Пушкина? Ступай и прочти. Пушкин говорит: "Не все можно написать".

Мне было ясно, что она хотела этим сказать, и, не желая углублять вопроса, я принялся за чтение прокламации.

"Тавризцы!

Жертвы, принесенные вами ради революции, взывая к вам, требуют продолжения борьбы. Не ослабляйте борьбы, начатой вами против внешних и внутренних врагов!

Иранская революция не побеждена. Не отдавайте так дешево завоеванные вами победы! Пусть вас не страшит количество жертв, принесенных вами для достижения великих целей.

Иранская революция - искра происшедшей в России революции 1905 года. Не покидайте ваших позиций до тех пор, пока вы не раздуете эту искру в пламя, в такое яркое пламя, которое озарит весь Иран.

Не забывайте, что на протяжении сотен лет Тавриз и тавризцы играли руководящую роль в политической жизни страны. И до сего дня вы с честью продолжали эту роль! Пусть созданные в результате царской оккупации временные затруднения не пугают вас и не заставят уйти с фронта. Не покидайте арены битвы! Не оставляйте поля сражения таким предателям и изменникам родины, как Гаджи-Самед-хан.

Ваши внешние и внутренние враги, стремясь овладеть богатствами Ирана и захватить в свои руки концессии, принялись за куплю и продажу страны. Для того, чтобы легче эксплуатировать Иран, английское и русское правительства стараются привести на должность главного визиря своих ставленников. В телеграмме № 724, отправленной русским послом в Тегеран на имя министра иностранных дел Сазонова, ясно говорится о махинациях, ведущихся вокруг вопроса о назначении главного визиря. Англичане стараются провести Нюстофиюль-мэмалюкя. Русские же - Сехдуддовле.

Вы должны выступить против обоих, так как оба они готовятся продать вашу родину. Русские выставляют кандидатуру сипэхдара, ибо он является одним из должников русского Кредитного банка. Все его имущество заложено в русском банке.

Тавризцы, прочтите нижеприведенную телеграмму русского посла в Тегеране за № 102 министру иностранных дел Сазонову:

"Необходимо ваше содействие в вопросе получения концессии на судоходство на Урмийском озере. Во всяком случае, без взятки дело не обойдется".

Старайтесь освободить страну от рук захватчиков и торгашей.

Царское правительство эксплуатирует весь Иран и делит доходы страны между царскими подданными и своими сторонниками. Куда деваются доходы иранских таможен? Откуда возникают финансовые затруднения страны? В ноте, предъявленной председателю совета министров и Вусугуддовле русский посол в Тегеране говорит о самом беззастенчивом разделе таможенных пошлин.