Серебряная богиня - Джудит Крэнц

— Это звонит княжна Дэзи Валенская! Мне нужно срочно переговорить с мистером Шенноном.

— Сейчас, одну минутку, — откликнулась секретарша.

— Дело в том, что я звоню из автомата. И у меня кончилась вся мелочь. И если вы не соедините меня через две секунды, то я…

Дэзи замолчала, поняв, что на другом конце провода никто ее не слушает, секретарша уже переключила телефон.

— Дэзи? — В голосе Шеннона звучали озабоченность и тревога.

— Пэт, скажи честно: еще не слишком поздно?

— Что ты имеешь в виду? Лучше скажи, как ты?!

— В порядке, — быстро проговорила она. — В полном. А не поздно обратно переиграть с рекламной кампанией «Элстри»? Все. Все, что намечалось. Не поздно вернуться ко вчерашнему дню? До моего прихода к тебе?

— Погоди минутку. Откуда тебе известно, что тут у нас происходит?

— Мне Кики только что сказала. Но это и неважно. Пэт, Пэт, по телефону все так трудно объяснить, но я… я… в общем, я стала самой собой. Ну как тебе еще сказать…

Голос оператора бесстрастно произнес:

— Пять центов за следующие пять минут, пожалуйста.

— Дэзи, откуда ты говоришь? — взревел Шеннон.

— Оператор, — умоляюще произнесла Дэзи, — можно мне опустить пять одноцентовых монет?

— Дэзи, какой у тебя там, к черту, номер в этом автомате?

— О, Пэт, послушай, пожалуйста. Я могла бы иметь не одну сестру-близнеца, а четверых. И все равно это была бы я! Я могла бы срезать все волосы или покраситься в брюнетку И могла бы не рисовать или не ездить верхом, могла бы выучиться стенографии или быть воздушным акробатом. А могла бы стать художником-декоратором, или кинозвездой, или переплетчиком книг. Но все равно же это была бы я!

— Откуда, черт подери, ты звонишь?

— Из зоопарка, Пэт.

Дэзи секунду помолчала, подыскивая слова:

— Пэт, неужели ты не понимаешь?! Я наконец знаю, кто я! Я Дэзи Валенская — и никто иной. С ног до головы и с головы до ног. Первый раз в жизни я это ощутила. Именно сегодня! Я не могу выразить словами, как это прекрасно. И это так и должно быть, Пэт! Как будто я действительно это заслужила. Я — это я, вместе со всем хорошим и со всем плохим… Да, чуть не забыла… Не поздно еще вернуться к кампании с «Княжной Дэзи» и отменить последние распоряжения?

— Конечно, не поздно. Но, Дэзи, где…

Его голос прервался и сменился резким гудком.

Дэзи сердито смотрела на телефонную трубку. Надо же было ей пройти через тысячу натурных съемок, все безупречно организовать, чтобы сейчас пренебречь элементарным правилом, которое известно любому самому последнему ассистенту: если тебе приходится звонить из телефона-автомата, первым делом сообщи свой номер, положи трубку и жди вызова. Дэзи повесила трубку и отправилась к Кики, чтобы одолжить у нее немного мелочи. Но и по дороге она все еще продолжала свой разговор с Патриком Шенноном.

Если ты живешь в Манхэттене длительное время, то начинаешь мириться с тем, что за год здесь бывает не больше дюжины по-настоящему хороших дней, дней, во время которых город Нью-Йорк вновь обретает морское сияние, в свое время придавшее городу так много очарования; дней, когда бриз только обвевает улицы, а не дует с такой силой, что на тротуарах возникают завихрения из пыли и бумажного мусора; дней, в которые понимаешь и легко представляешь себе, что некогда Нью-Йорк был пасторальным островом, окруженным быстрыми реками; дней, когда глаз может ясно видеть все между рекой Гудзон и другой рекой — Ист-Ривер; дней, во время которых ньюйоркцы поздравляют себя с тем, что все-таки сумели до них дожить.

Вечером именно такого дня и состоялся бал в русском «Зимнем дворце» в Нью-Йорке. Уже утром, когда, проснувшись, Кэндис Блюм высунулась из окна и втянула в себя воздух, она почувствовала неожиданное успокоение. И сразу поверила: все пройдет хорошо. Среди четырехсот пятидесяти человек обслуживающего персонала «Таверны» Уорнера Ле Роя в последнюю минуту никто не заболеет; никто из шестисот гостей, отобранных из среды высшего общества, тесно соприкасавшегося с миром искусства и политики, в последнюю минуту не откажется прийти на прием; никаких проблем с ледовыми скульптурами не возникнет, и они не растают до того, как собравшиеся смогут ими налюбоваться; ни одна из лошадей, запряженных в тройки, не понесет и не умчит в ночь кого-нибудь из почетных седоков; ночь выдастся мягкой и можно будет видеть над головой звездное фиолетовое нью-йоркское небо, поскольку не придется натягивать тент над открытой террасой ресторана, только вчера уставленной семьюстами горшками с крупными маргаритками, которые специально привезли из Калифорнии. Правда, луны не предвиделось, но кому, спрашивается, нужна луна, когда будут гореть ровно две тысячи свечей и шестьдесят тысяч мерцающих фонариков? Шестое чувство говорило ей: пятница 16 сентября 1977 года станет самым удачным днем ее жизни.

…В это утро Дэзи проснулась необычно рано, и ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить: вчера вечером она осталась на квартире у Шеннона и впервые со времени их знакомства провела там всю ночь. Это было божественно! Ничего подобного в прошлом она не испытывала — чувство блаженства и радости было всеохватывающим, абсолютным. Каждая клеточка ее тела, казалось, ликовала от счастья! У нее было такое ощущение, что между ее и его кожей не существует никакой преграды, как нет ее между их мыслями и душами. Сплетенные воедино, они словно купались в золотистом ореоле, таком чистом и трепетном, каким бывает лишь солнечный свет, — между тем лучи солнца еще не проникли в спальню. На какой-то миг Дэзи вдруг показалось, что она находится в самом центре Земли… или, скорее, напоминает косточку в сердцевине огромного плода. В то же время вдвоем с Патриком они, похоже, летят где-то высоко в небе, на краю Вселенной, на стыке двух миров — реального чувственного и призрачного мира фантазии.

— Это и называется блаженством, да? — шепнула Дэзи в ухо Шеннону.

— Это называется любовью, — шепнул он в ответ, и, когда она потянулась, чтобы еще крепче обвить его шею руками, он ощутил слезы счастья на ее щеках.

Кэндис Блюм и Дженни отправились в «Таверну» загодя, чтобы проверить на месте, все ли готово к началу грандиозного приема: они поехали туда в шикарном лимузине, которые предоставлялись в тот вечер бесплатно всем гостям. Они были полностью удовлетворены. Оставалась еще только окончательная отделка нескольких ледяных статуй, над которыми в поте лица работали скульпторы с резцами. У входа в ресторан уже толпятся репортеры, с удовольствием отметила про себя Кэндис. Словом, ей не в чем было себя упрекнуть, кроме разве того, что в ресторане наблюдался явный перебор по части цыган — пришлось срочно отправить кое-кого из них в манеж, находившийся примерно в десяти кварталах от «Таверны». Там им предстояло услаждать своей музыкой избранных гостей, приглашенных для того, чтобы прибыть на бал на тройках.