Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

– Я увидела здесь достаточно, – негромко произнесла Эгвейн. Бросив последний взгляд на тонкую струйку дыма за городом, она развернула Дайшара по направлению к деревьям, что росли в сотне шагов от берега реки, где среди вечнозеленых болотных миртов и по-зимнему голых буков и берез ожидал эскорт.

Две сотни легкой кавалерии в жатых кожаных нагрудниках или куртках с нашитыми металлическими пластинками несомненно привлекли бы внимание, покажись они на берегу реки, но Гарет убедил ее в необходимости этих людей с пиками и короткими луками. Без сомнения, дым на дальнем берегу поднимался от горящих фургонов или припасов. Булавочный укол, но эти булавки кололи каждую ночь, когда одна, когда две-три, так что теперь на рассвете люди первым делом высматривали дымы. До сих пор выследить поджигателей оказывалось невозможным. Внезапные снежные шквалы ослепляли преследователей, или налетали свирепые ледяные ночные ветра, или следы просто обрывались и снег за последним отпечатком копыт был так чист, словно только что выпал. Остатки плетений достаточно ясно говорили о том, что тут не обошлось без Айз Седай, и не имело смысла считать, что Элайда забросила своих людей, а может и сестер, и на этот берег. Едва ли что-то могло бы больше обрадовать Элайду, чем поимка Эгвейн ал'Вир.

Конечно, это был не только ее личный эскорт. Кроме Шириам, ее Хранительницы Летописей, с ней этим утром было еще шесть сестер, и те, у кого были Стражи, привели их с собой, так что за сестрами стояло в ожидании восемь мужчин, одетых в плащи, окраска которых переливалась от ветерка так, что можно было почувствовать головокружение. Иногда казалось, что всадники и лошади растворяются среди стволов деревьев. Осознавая опасность, по крайней мере от налетчиков, осознавая, что их Айз Седай взвинчены почти до предела, они смотрели на окрестную рощицу, словно рядом не было никаких кавалеристов. Их первой заботой была безопасность Айз Седай, и в этом они никогда ни на кого не полагались. Сарин, чернобородый коротышка, не столько невысокий, сколько широкий, держался так близко к Нисао, что казалось, будто он нависает над миниатюрной Желтой. Джори, такой же широкий, как и Сарин, но очень низкорослый даже для уроженца Кай-риэна, умудрился нависнуть над Морврин, хотя он и был ниже ее. Три Стража Мирелле, те трое, кого она осмелилась признать, сгрудились вокруг нее так плотно, что она не могла стронуть своего коня без того, чтобы не толкнуть одного из них. Сетагана Анайи, стройный, темнокожий и красивый настолько, насколько она была простовата, умудрился почти окружить ее собой, а Тервайл, обладатель резко очерченного носа и иссеченного шрамами лица, проделал то же с Беонин. У Карлинии не было Стража, что обычно для Белых, но она изучала мужчин из недр своего отороченного мехом капюшона так, словно подумывала подыскать его для себя.

Еще не так давно Эгвейн предпочла бы, чтобы ее не видели в компании этих шести женщин. Они и Шириам присягнули ей на верность по разным причинам, и ни им, ни ей не хотелось, чтобы об этом знали или хотя бы подозревали. Они были ее возможностью влиять на происходящее, насколько это возможно, хотя все и считали ее не больше чем подставной фигурой, девочкой Амерлин, которую Совет Башни может использовать как ему заблагорассудится и которую никто не слушает. Совет утратил эту иллюзию, когда она вынудила его объявить войну Элайде, заставив их признать, что они сами собирались предпринять это с того самого дня, как бежали из Башни. Но в итоге это привело только к тому, что Совет и сами Айя беспокоились о том, что она выкинет еще, и пытались удостоверится, что это будет совпадать с их точкой зрения. Восседающие весьма удивились, когда она приняла предложение создать совет, по одной сестре от каждой Айя, чтобы направлять ее своей мудростью и опытом. Или, возможно, они решили, что удача с объявлением войны ударила ей в голову. Конечно, она посоветовала Морврин, Анайе и другим оказаться среди избранных в этот совет сестер, и у них сохранилось достаточно авторитета в своих Айя, чтобы осуществить задуманное. К этому времени она уже неделями выслушивала их советы, хотя и не всегда следовала им, но теперь необходимости устраивать встречи и передавать вести тайно больше не было.

Однако похоже, что, пока Эгвейн смотрела на Башню, в отряде произошли изменения.

Шириам, в узком голубом палантине своего поста поверх плаща, изобразила весьма неофициальный поклон, оставаясь при этом в седле. Эта женщина с огненно-рыжими волосами могла быть временами неимоверно формальной.

– Мать, с вами хочет поговорить Восседающая Делана, – сообщила она, словно Эгвейн сама не видела дородную Серую сестру, сидящую на пятнистой кобыле, почти такой же темной, как и чер-ноногий конь Шириам. – По делу некой важности, как она сама говорит. – И некоторая резкость означала, что Делана не сказала, в чем состояло ее дело. Шириам это не понравилось. Она очень ревностно относилась к своей должности.

– Наедине, если позволите, Мать, – промолвила Делана, откидывая капюшон с серебристых волос. Ее голос был низким для женского, но едва ли в нем звучала настоятельность, обычная при существовании важных дел, о которых предполагается вести разговор.

Ее присутствие было довольно неожиданным. Делана часто поддерживала Эгвейн в Совете Башни, пока Восседающие пререкались по поводу того, действительно ли какое-то отдельно взятое решение имеет отношение к войне против Элайды. Это означало, что Совету требовалось поддерживать распоряжения Эгвейн, как будто они находились в полном согласии, и даже Восседающим, которые поддерживали объявление войны, не нравился такой оборот событий, что привело к бесконечным препираниям. Они хотели свалить Элайду, но, предоставленный сам себе, Совет так и не пошел бы дальше споров. Хотя, по правде, поддержка Деланы не всегда была хороша. Один день она являлась воплощением Серых, стремящихся к согласию, на другой же могла быть столь резкой в своих аргументах, что каждой Восседающей хотелось отвернуться от нее. В других отношениях она также была известна как мастер стравливать противников. Не меньше трех раз она требовала от Совета официального заявления, что Элайда является Черной Айя. Это всегда приводило к неловкой тишине, пока кто-нибудь не объявлял собрание закрытым. Мало кто хотел обсуждать в открытую Черных Айя. Делана же готова была обсуждать что угодно – от того, как же найти должные одежды для девяти сотен и восьмидесяти семи послушниц, до наличия среди сестер тайных приверженцев Элайды, еще одной темы, которая не давала покоя многим сестрам. Но почему Делана выехала одна и столь рано? Раньше она никогда не приближалась к Эгвейн без еще одной, а то и трех Восседающих. Бледно-голубые глаза Деланы выдавали не больше, чем гладкое лицо Айз Седай.