Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

— Смотри, — прервал его воспоминания Воронцов, — и не скажешь, что фронтовой город.

— А ты ждал, будет как шестнадцатого октября?

— Нет, но все же…

— Так и должно быть. Фронт далеко, сводки спокойные, бомбежек не было, ополченцев не призывают… Мужчин конечно, поменьше, а так все в порядке. Кое в чем даже лучше. Страху меньше, по ночам не арестовывают, десятки тысячи из лагерей вернулись, наш великий друг в регулярных выступлениях обещает народу близкое и светлое будущее, кино бесплатно крутят, рестораны работают до утра. — Берестин невольно заговорил с нотками человека, имеющего основания гордиться своей причастностью ко всем названным преимуществам нынешней московской жизни перед довоенной.

Впереди блеснули купола кремлевских соборов, и Воронцов, невольно напрягшись, вернулся к теме, которая его волновала гораздо больше, чем бытовые подробности.

— Как хочешь, а опасаюсь я… Меня как учили — самым сложным моментом десантной операции является обратная амбаркация, сиречь возвращение войск на корабли с вражеского берега… Вас-то я отправлю, а сам останусь с глазу на глаз с натуральным Иосиф Виссарионычем. Что ежели его ранее угнетенная личность развернется, как пружина из пулеметного магазина? Помнишь, как оно бывает?

— Чего ж не помнить? Сколько мои солдатики пальцев поотбивали, а один как-то чуть без глаз не остался… — кивнул Берестин.

— Вот именно. У вас, конечно, на Валгалле тоже свои проблемы возникнут, но там хоть на ребят надежда, они вроде все продумали, а я выкручиваться должен…

— Выкрутишься. — Берестин не выразил готовности разделить тревоги Воронцова. Его больше занимали государственные заботы. — Хоть и понимаю я, что нас дальнейшее вроде и касаться не должно, может, и вообще ничего после нас не будет, а обидно, если Сталин все на круги свои вернет. Сумеет Марков запомнить и сделать, как намечено? Или история все-таки необратима и не имеет альтернатив?

— Серьезный вопрос. Если судить по моему прошлому походу — может, и не имеет…

Философскую беседу пришлось прервать, потому что «ЗИС» притормозил перед закрытыми Боровицкими воротами.

Лейтенант в форме НКВД чересчур внимательно принялся изучать документы Маркова и Воронцова, чем вызвал раздраженный генеральский окрик.

— Вас что, не предупредили? Или до сих пор от бериевских привычек не избавились? Открывайте! На фронт вам всем пора, опухли тут от безделья! Ротами командовать некому, а они впятером ворота сторожат! Вон, гляди, морда в окне не помещается…

Воронцов, не сдержавшись, расхохотался. Действительно, круглая и конопатая физиономия выглянувшего на шум часового раза в полтора превышала размеры обычного человеческого лица. Да и внезапный переход от берестинской интеллигентной манеры к начальственной грубости Маркова тоже его позабавил.

Но желаемый эффект был достигнут. Створки ворот распахнулись.

Берестин уже захлопнул дверцу, как из глубины башни возник еще один чин кремлевской охраны, с двумя шпалами на петлицах и рыхло-серым лицом человека, лишь изредка бывающего на свежем воздухе. Можно было предположить, что вся его жизнь протекает в недрах подвалов и казематов. Возможно, так оно и было.

— Попугаев, вы что? — закричал подземный обитатель, даже крик которого был странно похож на шепот. — Грузовики не пропускать!

— Тьфу! Еще и Попугаев! — изумился Берестин. — Придумают же!

Он оглянулся. Колонна запыленных пятитонок, в которой вместе с ним прибыл передовой отряд дивизии Ямщикова, вытянулась на добрую сотню метров и, естественно, перепугала охранителя.

Берестин мог бы позвонить коменданту Кремля, самому Сталину, недоразумение разрешилось бы в минуту, однако не он, а Марков, со дня своего ареста, ненавидел подобный тип сотрудников НКВД спокойной и презрительной ненавистью, и не потому, что лично ему они причинили массу неприятностей, а в принципе — как особую породу безмерно жестоких и абсолютно безнравственных существ. И не упускал случая поставить любого из них на подобающее место.

— Ты что себе позволяешь? Ты как стоишь перед генералом армии? А ну, смирно! — на последних словах голос у него даже зазвенел от сдерживаемой ярости. Он взмахнул зажатой в руке перчаткой, и через несколько секунд бойцы с первой машины с автоматами наизготовку окружили и обезоружили охрану ворот.

— Репетиция государственного переворота? — поинтересовался Воронцов, когда Берестин отдал комбату все необходимые распоряжения и пошел в караулку к телефону.

— Но ты же, хочешь спокойно вернуться домой? — ответил Алексей вопросом на вопрос. — Зачем вводить товарища Сталина в искушение? Тем более, что армейская охрана не в пример надежнее. Когда подойдет вся дивизия, всякие недоразумения будут исключены… — Берестин сделал жест, предлагающий Воронцову замолчать, потому что на том конце провода подняли трубку. — Кто? Пригласите товарища Сталина. Марков. Не поняли? Повторяю: Мар-ков… Я вас приветствую, товарищ Сталин. Так точно, прибыл. Через пять минут. Хорошо. Да, кстати, скажи там, кому надо, что охрану Кремля я беру на себя. Чтоб сдуру оружием махать не начали, а то мои орлы шутить не обучены. Нет, серьезно. Со мной пока батальон, а дивизия подтянется в течение суток. А этих на фронт, разумеется… Ладно, придем и все обсудим… С кем? Тогда и увидишь.

Берестин опустил трубку на рычаги.

— Вождь нас ждет. Заинтригован. Так что готовься предстать.

Подозвал к себе комбата, который, казалось, только и делал, что регулярно захватывал правительственные здания, так он был деловит и спокоен.

— Направьте по взводу к каждым воротам. Свой КП развернете в Спасской башне. Временно назначаю вас комендантом. Конфликтов с бывшими сотрудниками не допускать. Со спецификой службы вас ознакомят. Ничьих указаний, кроме моих, причем отданных лично, не выполнять. У меня все. Действуйте.

Берестин подождал, пока последний грузовик въехал внутрь и ворота вновь закрылись.

— С этим порядок. Трогай… — скомандовал он водителю.

— А если твоему майору сам что-нибудь прикажет? — спросил Воронцов.

— Я же сказал — ничьих. Что ж, думаешь, я не знаю, кому что поручать? Для справки — майор Терешин у Маркова адъютантом был. Когда Маркова посадили, его из партии исключили и со службы выгнали. Почему не арестовали, как пособника врага народа, сказать затрудняюсь. Война началась — он в газете мою фотографию увидел и письмо прислал… Вряд ли он Сталина слушать станет… Обидчивый и хорошо соображает.

…Новиков принял их в своей комнате отдыха, оформленной так, чтобы как можно больше соответствовать стилю просвещенного лидера воюющей державы. Мебель, ковры и драпировки светлых пастельных тонов разительно контрастировали с оставленным в неприкосновенности интерьером рабочего кабинета. А о том, что хозяин этого помещения не только отдыхает здесь, но и государственно мыслит, говорили стеллажи с военно-историческими трудами им же уничтоженных авторов, справочниками по иностранным армиям и флотам, карты всех существующих и еще только могущих возникнуть театров военных действий.

После взаимных приветствий, удивленных возгласов и иных, принятых в кругу друзей выражений эмоций, Воронцов, осмотрев комнату, повернулся к Новикову.

— Знаешь, Андрей, чего здесь не хватает? Хорошего компьютера с программой «Война на Востоке». Видел я такую игрушку в Нью-Орлеане. Там как раз наш случай предусмотрен. Записаны все данные о Красной и немецкой армиях, вся тактика и стратегия и еще уйма всего. Компьютер играет за русских, а хозяин — за немцев. Цель игры — взять Москву. Для достоверности на дисплей проектируются карты, хроника, звуковое сопровождение. Роскошная забава. Там даже сводки погоды подлинные заложены. Вот бы ее тебе… Как это мне в голову не пришло? Сидели бы и гоняли варианты…

— Я всегда знал, что ты парень умный, — усмехнулся в усы Новиков, — только поучения апостолов плохо знаешь.

— А что?

— Да апостол Павел говорил: «Не будьте слишком мудрыми, но будьте мудрыми в меру».

Воронцов развел руками.

— Так что? Нужно понимать — финиш? Ну, рассказывай…

Воронцов в деталях повторил все, что уже раньше говорил Берестину.

— Понятно… — помолчав, будто еще раз представив себе картину во всех деталях, сказал Новиков. — Стало быть, практически наша служба закончена. Мы возвращаемся в свои телесные оболочки, Сашка с Олегом тут же выдергивают нас в Замок, и на этом все? Прочую работу делают Герард и Корнеев. А как с гарантиями? Вдруг наших тел на месте не окажется? Или ребята не сумеют к нам прорваться? Тогда как?

— Я доктор? Я знаю? — неожиданно вспомнил Воронцов одесское присловье. — По Антоновой схеме предполагается, что я вас перекидываю туда, когда парни будут на месте. То есть риск как бы исключен.