Операция «КЛОНдайк» - Неонилла Самухина

– Ну и сколько же ты хочешь? – устало спросил Бурый.

– Да всего ничего: один ма-а-аленький, зелененький лимончик… – ответил Котов и засмеялся: – Люблю недоспелые цитрусовые.

– От целого, да еще зеленого тебя может и пропоносить, – заметил Бурый, внутренне закипая.

– Ничего, у меня желудок крепкий, выдержит! – заржал Котов.

– А мне негде тебе целый лимон взять, – сказал Бурый. – Давай, хотя бы напополам его разрежем и сахарком присыпем.

– А что за сахарок будет? – заинтересованно спросил Котов.

– Моя тачка… Перекрасишь в белый цвет, чем тебе не рафинад?

– А сам на чем ездить будешь? Неудобно как-то без колес тебя оставлять, – сделал вид, что застеснялся Котов.

– Не боись, не обезножу, – успокоил его, усмехнувшись, Бурый. – Только подождать тебе придется, мне еще нужно твою половинку от чего-то отрезать…

– Даю тебе сутки, – быстро сказал Котов. – А потом – не обессудь!

– Суток мало! – попытался возразить Бурый.

– Сказал – сутки, значит – сутки, и не торгуйся, не на базаре, – оборвал его Котов. – Я тебе завтра позвоню в это же время, – и он отключился.

– Бл…дь! Сука! Ну, обложили! – Бурый в ярости откинулся на сиденье, забыв о сидящем рядом Козаке.

– Проблемы? – спросил тот тихо. – Может, помочь?

Бурый резко повернулся к нему:

– Ты мне уже в Энске помог, помогальщик, мать твою!

– Ну смотри, было бы предложено, – пожал плечами Козак. – Я тебе по дружбе предлагаю. Без денег… в компенсацию за моральный ущерб…

– Тот ущерб уже не компенсировать! – махнул рукой Бурый, неожиданно успокаиваясь.

Решение он принял еще во время разговора с Котовым. Что-что, а шантажировать себя он никому не позволит! К тому же Котов не из тех, кто наедается, наверняка захочет годами тянуть с него. Перспектива всю жизнь находиться в подвешенном состоянии Бурого не грела.

– Ты понял, кто звонил? – спросил он у Козака.

– Понял, – кивнул тот. – Котов – личность известная.

– Да? – удивился Бурый. – Сталкивался, что ли?

– Было дело… – уклончиво ответил Козак. – Потому с особой ответственностью отнесусь к делу.

– Так что, действительно, без гонорара его сработаешь? – вроде как невзначай поинтересовался Бурый.

– А Валеркин кусок оставляешь мне? – задал встречный вопрос Козак.

– Оставляю, черт с тобой! – кивнул Бурый.

– Тогда ничего больше не надо. Есть какие-нибудь пожелания?

– Нужно продумать, как это сделать, чтобы все было чисто, – задумчиво сказал Бурый. – Очередного прокола я не потерплю, но и тянуть нельзя – у нас всего только сутки.

– А тут мудрить нечего. Где ты с ним обычно встречаешься? – спросил Козак.

– В бане или в ресторане, – ответил Бурый, не понимая, к чему тут клонит.

– Вот и назначь ему завтра встречу в ресторане, вроде как деньги лично передать и обмыть по-дружески.

– Это еще зачем? – удивился Бурый. – Да у меня водка в рот не полезет с ним пить…

– А никто и не предлагает, ты, главное, сиди и жди его в ресторане, да так, чтобы все видели, что ты ждешь друга…

– Ну?…

– А мне сообщишь точное место и время вашей встречи… Мы его с Квачом проводим…

– Зачем? – удивился Бурый. – Как потом убирать будете после нашей встречи? На меня же сразу упадет подозрение…

– А встреча не состоится… – Козак, скрывая усмешку по поводу непонятливости Бурого, отвел глаза. – И ты по этому поводу попереживаешь, а потом, безутешный, поедешь домой.

– А… – сообразил Бурый. – Вы его по пути?… Годится! Только осторожней, не проколитесь в этот раз, а то доедет, устроит скандал по поводу денег. Убирать его придется все равно, но после шума труднее будет отвести от себя подозрение.

– Не волнуйся, Бурый, на сей раз все будет путем! – твердо пообещал ему Козак.

– Ну тогда ладно! – повеселел Бурый. – Расходимся, а насчет места и времени я тебе завтра сообщу после разговора с Котовым. Да! – остановил он вылезающего из машины Козака. – Купи в магазине ма-а-аленький зеленый лимончик и вставь Котову в задницу… на прощание, он так любит недоспелые цитрусы…

– Сделаем! – хмыкнул Козак. – В конце концов, менты – тоже люди, будет им приятный сюрприз – лимон к чаю…

Глава десятая

На следующий день Григорий Тарасович разбудил их рано – за окнами была еще сплошная темень.

Леонид, чувствуя, что глаза его никак не хотят просыпаться, нехотя побрел в сени к рукомойнику с ледяной водой.

Есения в это время помогала старику с завтраком, который был даже на взгляд Леонида чересчур обильным, но видимо, хозяин придерживался традиционной точки зрения, что «утренняя заправка» – это топливо на весь день.

Допив свой круто, до черноты, заваренный чай, Григорий Тарасович сказал, отдуваясь и отодвигая от себя пустую кружку:

– Пойду-ка я, затоплю вам баньку.

– Вот это здорово! – обрадовался Леонид.

– Действительно, здорово, помыться очень хочется… – поддержала его Есения и, уловив заинтересованный взгляд Леонида, слегка покраснела.

– Я тебе помогу, – очарованный ее постоянным и каким-то девическим смущением, предложил он, чем вызвал усиление румянца у нее на щеках.

Есения поспешно вышла из-за стола, схватила что-то и убежала на кухню. Григорий Тарасович, остановившийся у порога, бросил на Леонида внимательный взгляд.

«Только этого не хватало! – внутренне сжался Леонид. – Не дай бог, догадается, что никакие мы не муж и жена, и доложит об этом своему племяннику…»

– Не надо бы Есении сейчас в баню, – сказал Федор, когда Григорий Тарасович вышел.

– Почему? – удивился Леонид.

– Скинуть может… – коротко пояснил тот и, поднявшись, понес свою тарелку на кухню.

После этого, он молча оделся, взял лыжи и опять куда-то ушел.

Леонид помог Есении доубирать со стола и сел в кухне на лавку, глядя, как она привычными отработанными движениями принялась мыть посуду. По договоренности с Григорием Тарасовичем Есения все-таки взяла на себя готовку обеда.

Чувствуя неудобство от того, что они, действительно, доставляют старику лишние хлопоты, Леонид вызвался помочь чистить картошку. Срезая с картофелин закручивающиеся спиралью очистки, он украдкой поглядывал на Есению. Разговор у них почему-то не клеился. Так обычно бывает, когда люди давно не виделись, и у каждого столько всего накопилось, что самым сложным оказывается выбор, с чего начать. А задавать банальный вопрос: «Ну, как ты жила все эти годы?», у Леонида язык не поворачивался. Поэтому диалог у них долго крутился вокруг малозначащих вещей, от рецептов быстрейшего приготовления тушеного мяса, если его отбить и вымочить в уксусе, до погоды.

Есения первая не выдержала такого разговора и, опустив нож, которым она разделывала мясо, спросила Леонида о том, что ее волновало больше всего: