Индивидуум - Полина Граф

— Кстати! Я слышал, Карла решила вновь стать одной из вас? Какое разочарование. Она подавала такие надежды, все-то из нее надо было тянуть клешнями. Но, видно, она слишком ручная собака. Вы всех здесь хорошо обрабатываете, промываете мозги каждому, кто хоть немного думает иначе. Меняете человека до основания. — Тут он повернулся к Фри. — Да, Фри? Или как там тебя звали раньше? Карлу тоже так отделаете?

Фри резко побледнела. В непонимании она попыталась спросить:

— О чем…

— Откуда это у тебя? — требовательно спросила Сара, показывая крест. — И хоть раз в своей поганой жизни не лги. Иначе я отрежу от тебя куски, прикажу кометам быстро и криво залечить и буду рубить снова и снова, пока не сдохнешь.

Грей был впечатлен.

— Малышка Сара стала кровожадной, да? А что не так с крестом?

— Повторю вопрос еще раз…

— Знаешь, я ведь не всегда был таким. — Падший пренебрежительно откинулся к стене и уставился в потолок. — Все мы были другими. У меня тоже были родители, как и у каждого из вас. Только я обладал большим потенциалом. Иногда мне казалось, что мне судьбой было предначертано стать падшим. Побег — наше семейное дело. Вам же известно, что эфир передается по наследству? Если у родителя он был сильным, то, скорее всего, и у ребенка разовьется.

— Ты к чему это все сейчас несешь? — процедил я.

— Я к тому, Максимус, что, если бы мой отец не понял, как тут ужасно, меня бы не было на свете. Он должен был стать люмен-протектором, но сбежал еще до посвящения. К падшим не примкнул, скрывался до самой смерти. Пока его не сожрали сплиты. Грустная история, да? Это все я узнал уже здесь, как следует зарывшись в документы. Отец умудрился сидеть тихо целых двенадцать лет, даже детей завел. Кто из вас еще может надеяться на такое, а? Но я свою семью ненавидел. Каждый день выворачивал меня наизнанку. Я задыхался. Хуже всего — мать. После смерти отца колотила меня как одержимая, даже что-то об голову разбила. — Он указал на пересекавший левую бровь шрам, а поглядев на замершую Сару, усмехнулся. — Хорошо, что она сдохла.

Сара сначала попятилась, затем вырвалась в коридор, будто из горящего здания.

— Стой! — Я успел нагнать ее только у подхода к транзитным кругам. — Что это вообще было?

— Мне нужно в канцелярию, — сдавленно выдохнула она, дрожа.

Я не протестовал. Фри и Стефан следовали за нами.

Сара зарылась в документы и пластины со сведениями об адъютах и протекторах, лихорадочно перебирая их здоровой рукой. Ее трясло настолько, что все валилось на пол.

— Не спеши, дай помогу, — настоял я, пытаясь хоть как-то ее успокоить.

— Где-то здесь, — стуча зубами от волнения, выдала она. — Документы беглых падших.

— Вот этот — Фарадея. — Стеф подал обнаруженную пластину.

Сара незамедлительно разместила ее на проекционном столе, выводя сведения о Грее, когда тот еще был в составе протекторов. Перед нами вспыхнул его образ, сейчас кажущийся противоестественным в сине-серебряном мундире. Юноша выглядел намного спокойнее, никакой жестокости в лице.

— Грей Альберт Фарадей, — читал я. — Родился в тысяча девятьсот пятнадцатом, Квебек, Канада. Родители предположительно убиты сплитами. Вспышка Света произошла в тысяча девятьсот тридцать шестом, на момент становления люмен-протектором под знаком Гепарда ему было двадцать два года.

— Нет, неправильно, — вдруг сказала Сара, вцепившись рукой в стол.

— Тут так написано.

— Оно врет! И его облик…

— Грея до нашего с тобой появления в Соларуме едва не сожрал сплит, — мрачно напомнил Стефан, указывая на один из пунктов в деле. — Тут сказано, что это Рамона его покромсала, но на самом деле ему пытались выдрать душу. Он поседел после этого. Просто посмотри на более старое фото.

Сара немедля ушла в самый низ документа и замерла.

— О звезды… — вырвалось у нее.

Первый день в Соларуме. Он даже снял твидовую кепку ради фото, демонстрируя копну рыжеватых волос оттенка бледной ржавчины.

Сара зажала рот рукой и осела на одну из коробок.

— Это же он… как я раньше… он стал совсем другим…

Я уже догадывался. Истории… ну слишком схожи. Но до последнего надеялся, что падшие, наплодившие потомство в виде новых протекторов, — более частое явление, чем мне казалось. Я с трудом выдохнул.

— Четки же принадлежали твоему брату, верно?

Сара яростно закивала.

— Я так мало помнила о нем. Мне было восемь, когда он пропал после того, как мать ему лицо рассекла. А ему — шестнадцать. Он изменился, я даже не связала… Жестокий и отвратительный. — Она ошалело посмотрела на меня с застывшими слезами. — Фарадей… он любил читать об ученых, про элементарную физику, хотел больше знать о мире. Томас…

Мы со Стефом настороженно переглянулись. Что теперь это для нас всех значило — непонятно.

— Он знал о тебе, — высказался Стеф. — Сам намекал. И не сказал же ничего. Почему?

— Не знаю, — бросила Сара, утирая глаза. — Черт побери, за что мне все это?..

— И что будем делать дальше?

На пол громко упала пластина. Хлопнув дверью, Фри выбежала так быстро, что мы не успели ничего спросить. По лицу Стефа скользнула тень, он подобрал пластину и вернул ее на стол. Я повернулся к Саре, нагнулся и взял ее за руку.

Поле, лес и маяк все еще дремали во тьме, но в небе загоралось все больше звезд.

— Спросим у него, — настоял я. — Вытрясем все перед казнью. Я понимаю, как тебе больно, но это больше не твой брат. Это чудовище, изуродованное нашим миром.

Сара поникла.

— Я…

— Твою мать, — прошипел Стефан, в панике вчитываясь в текст. — Макс!

Оторвавшись от Сары, я встал рядом с Водолеем, бегая глазами по строкам. С каждой новой биение сердца учащалось, пока то не рухнуло вниз.

Этого только сейчас не хватало.

— Так вы…

— Я не знал, — выдохнул он. — Нет, скорее всего, знал, но не помнил из-за Поллукса. Он мне столько лет памяти выжег! Черт! Фри же не хотела лезть в свои документы!

— Грей ее подбил, — понял я. — Он специально проговорился. Отыщи ее, пока она не натворила дел.

* * *

— Почему ты не говорил? — спросила Сара, на этот раз стоя перед прозрачной стеной камеры.

— А что бы это изменило? — фыркнул Грей, прижимая к себе культю. — Мы стали бы семьей? Обнялись бы, рассказали друг другу милые секреты? Сара, этот мир не для кровных уз. Он полон смерти и горя. Ты меня не узнала. Это задело меня. Выходило, что я стал слишком другим человеком, чтобы быть частью прошлой жизни. То, что наш папаша своим эфиром укрепил наши души, чтоб мы оба стали