Боги и человек (статьи) - Борис Синюков

А Орлов даже не просит, он нагло укоряет: «Однако гость отказался содействовать ее (поправки Джексона — Вэника – мое) отмене. Мотивация была откровенно оскорбительна: «Я не буду по пустякам тратить свой политический капитал»». Нет, ему надо было поплакать типа: «Сосед, я не могу продать Вам за бутылку ружье, Вы же только вчера грозили меня убить, дочка слышала, а жена вообще целый день плачет. Ну, если Вы хотите, я могу ее попросить, чтобы она согласовала продажу Вам ружья, но она так боится, что будет меня презирать, но я всетаки попробую, черт с ним, с моим семейным авторитетом, я так хочу угодить Вам, сосед. Только не убивайте меня, пожалуйста, когда купите у меня ружье».

Так что ли, Орлов? Я правильно выразил Ваше желание? Так не будет для Вас оскорбительно? И Вы не скажете потом, когда он «посодействует»: «Какая сопля, мозгляк презренный».

Теперь–то хоть видите, какой Вы идиот, Орлов?

Нет, Вам не увидеть в ответе американского министра достоинство, силу, честность и открытость, проявленные в ответ на откровенную бестактность «в ходе переговоров».

Россия никогда не была достойной, я имею в виду внутреннее достоинство. С народа нечего и спрашивать, у рабов не бывает достоинства по определению. Но правители–то должны знать, что это такое – внутреннее достоинство, которое хоть и внутреннее, но снаружи его еще лучше видно. У вас, правители, была сила, многие столетия вас боялись. Что только стоит обещание Николая I послать в Париж миллиона два зрителей в серых шинелях посмотреть французский спектакль про нашу распутницу–царицу «Великую»? Но достоинства никогда не было в вас, потому, что вы выбили достоинство из нас, продавая нас направо и налево. А нет достоинства, нет и уважения. И вот у вас, правители, и сегодня есть «интеллигенция» под названием «чего изволите?» И вы боитесь и хитрите, прячетесь за стенами, ненавидите народ, и он вас ненавидит. А достоинства и уважения к вам нет ни внутри, ни снаружи.

А ну, кто–нибудь из вас, цикните открыто на жополизов, минетчиков из туалетов и «тайских» массажистов в штанах! Не цикнете, я знаю.

8 сентября 2001 года.

Продолжение из июня 2004 года

Батон хлеба вы, надеюсь, помните, сколько сегодня стоит. Ровно в два раза дороже. И это на фоне гигантских цен на нефть и газ, который мы качаем за границу в гораздо большем размере. Долларов поступает – немерено. И вместо того, чтоб дать народу чуть–чуть отдышаться, самую побирушечную часть народа (инвалидов и пенсионеров) вот–вот лишат самых существенных льгот, благодаря которым им кое–как еще удавалось выживать. А это ведь геноцид, ребята! И недаром ведь нам прожужжали все уши, что нас для существования России хватит всего сорок миллионов. Имеется в виду – работяг. А как кончил работать, так ложись и быстренько помирай, не отягощай государство! Деток на смену вырастил, силы все свои в государство вложил, какого же черта теперь коптить небо, пора в могилку.

Заметьте при этом, все предыдущие 15 лет создатели всяческого оружия горько плакали, выпуская никому не нужные кастрюльки и сковородки, все остальные станки стояли в густой смазке, они знали, что их время еще придет. Вот оно и пришло. На экранах TV снова замелькали конструкторы оружия, нахваливая свои детища. Лица сытые и довольные. Отчего бы это? Да оттого, что все нефтяно–газовые доллары снова потекли в их карманы. И это явный признак того, что России – пиздец. Не завтра, разумеется, – немного погодя.

Вы, надеюсь, еще не забыли о «монетизации льгот»! так что я, пожалуй, продолжать не буду.

Неоконченная беседа оптимиста и реалиста

 (По мотивам беседы Егора Гайдара и Александра Паникина)

(«МК» от 23.11.01: «10 лет без права передышки»)

 Скажу сразу: я уважаю обоих. Гайдара – за ум, который не подкреплен, правда, жизненной практикой, а потому – чисто книжный, схоластический, пользующийся цифрами от жизни, а не реальной жизнью. Паникина – за реальные страдания, выпавшие на его честную душу в мире бесправного «бизнеса». А сами страдания, которыми он довольно часто делится с общественностью, говорят о недюжинном уме Паникина, так как остальному большинству «бизнесменов» эти страдания просто недоступны как раз из–за отсутствия ума, который замещен у них простой животной хитростью, как у пакостливой кошки. Поэтому сам по себе диалог Гайдара и Паникина интересен, он ясно показывает состояние дел в России на конец 2001 года. Однако это состояние известно не только им, оно известно всем, кто имеет аналогичный интеллект, а таких людей в России, разумеется, не двое. Недавно Юрий Афанасьев заявил, что он – «дремучий пессимист» в отношении будущего России, правда, не сказал, в чем же именно выражается его пессимизм, на чем, как говорится, российское «сердце успокоится»?

Поэтому от диалога Гайдара и Паникина я ожидал какого–то конструктивного резюме, у одного, основанного на использовании арифмометра, у другого – более на предчувствии, выработанном жизнью. Но и эти ребята остановились на констатации факта сегодняшнего дня и «пожеланиях» на будущее, причем эти пожелания у них практически одинаковы, так как они перебивают друг друга и продолжают мысль собеседника с полуслова. Только Гайдар с напористостью, а Паникин – с осторожностью. Беда в том, что эти пожелания на будущее высказываются как пожелания «доброго утра» или «приятного аппетита», то есть чисто формальные, ни к чему не обязывающие, и, главное, отнюдь не вытекающие из состояния российских дел. Как не «вытекает» доброе утро из ненастной погоды и приятный аппетит из картошки «в мундире». 

Другими словами, наше будущее – темно. Поэтому люди, вкусившие прелести российской жизни сполна, — осторожны. А те, которые знают прошлую жизнь по «эмпирическим» формулам, а для будущей жизни «эмпирических» формул нет, не считая «экстраполяций» этих формул, которых столько же, сколько «экстраполяторов», - чрезмерно оптимистичны.

Впрочем, можно и скрывать свою точку зрения, если она слишком уж подрывает какую–то «целостность», например. На виду у всей страны история с Пасько, который всего–навсего собрал в кучу отдельные места из «открытых публикаций», на основе которых у него получилась атомная страшилка для Японии. Которая, собственно, и заставила японцев купить нам установку по переработке жидких ядерных отходов от подводных наших лодок. Так что Пасько спасибо бы еще надо сказать. Я уж не говорю о советских временах.

Поэтому диалог Паникина и Гайдара я решил в сокращении привести и прокомментировать со ссылками на историю России, которую я привел в книге «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории» и последующих разъясняющих положения книги статьях.

Итак, Паникин: «… В начале девяностых вы принимали решения, которые привели к радикальным переменам в экономике, и во многом определили сегодняшнее состояние общества. (…) Но в целом экономика не радует… (…) … были ли столь колоссальные потрясения необходимы для возрождения или, наоборот, безвозвратно подорвали наш потенциал?»

Гайдар: «… Это первая великая революция зрелой индустриальной и постиндустриальной эпохи. (…) Такие периоды всегда рассматриваются как страшные бедствия для стран, их переживающих, — периоды опасные, очень болезненные, с огромными издержками. Отличительная черта нашей революции от великих революций начала монополизации: французской, английской, первой русской – насилия было гораздо меньше».

Позволю себе прервать собеседников для необходимых пояснений. Начну с Запада. Первой революцией надо все–таки считать Протестантизм, Кальвинизм, перешедшие в Просвещение. Подробности в книге, здесь же скажу, что эта революция дала «простому» народу почти все, что он сегодня имеет на Западе. Вторая английская промышленная революция дала народу потенциальную возможность иметь из–за повышения производительности труда намного больше благ, чем при ручном производстве, но капиталисты и родовая знать оставили эту прибавку себе. Поэтому грянула уже французская революция, подготовленная Просвещением. И народ завоевал многое из того, что производил. Притом, заметьте, экономист Гайдар, что это были отнюдь не революции «начала монополизации». Стыдно Вам делать вид, что Вы этого не знаете. «Революция начала монополизации» – это германская революция начала прошлого века, которую задушил не Гитлер, а монополистический капитал всего Запада. Наученный горьким опытом, этот же капитал не допустил революции в Великую депрессию в Соединенных штатах, вернее, ее как последствия депрессии. Поэтому «революцией» ее называть нельзя, ибо она произведена сверху, президентом Рузвельтом, когда он дал свое собственное право среднему классу. И если бы монополистический капитал не пошел на это, то Рузвельт бы ничего не мог сделать.

В связи с изложенным я хочу сделать небольшой вывод. Западные страны – маленькие страны, они очень зависят друг от друга, что показывает даже появление «евро». Эта зависимость заставляет их чутко реагировать на события, происходящие у соседей. Протестантизм возник в Германии (Лютер) и тут же распространился на всю Европу, причем, в большинстве случаев даже сверху, от королей, чтобы не вызывать аналогичные волнения народа у себя дома. И короли же поддержали образование народа, к которому призвал кальвинизм и французские просветители. Французская революция заставила весь Запад отдать трудящимся львиную долю им заработанного, так что прибыль капиталиста в пять процентов вместо пятидесяти стала приемлемой. Германская революция заставила монополии иметь совесть. Ведь не захоти монополии этого, ни один антимонопольный закон не был бы принят. Но они понимали, или им придется биться не на живот, а на смерть с рабочим классом, или надо ограничить себя. Из посылки тесной взаимозависимости западных стран, заставившей их реагировать должным образом на пертурбации у соседей, вытекает неуклонное улучшение жизни их трудящихся: добились в одной стране, получили – во всех остальных странах. Я имею в виду не только экономические уступки капитала остальному народу, но и политические, что даже главнее, ибо развитие политических прав – залог «ускорения», которое так любил Горбачев, правда, без взаимности.