Братья Стругацкие - Ант Скаландис

«Был у Медведева. Тошнило, но я держался молодцом. Суть свелась к следующему. Одобрение они согласны хоть сейчас же дать — но только по М и ТББ, а по ПнО у них есть „серьёзные сомнения“. Насколько я понимаю, сомнения эти имеют источником редактора нашего Зиберова, ибо он а) кандидат философских наук и опытный идеологический работник и б) был на БАМе и выяснил, что современной молодёжи необходимы произведения о БАМе без всяких там глупостей. Что ж, памятуя, что с паршивой овцы бери, что дают, поставил условием немедленную выплату одобрения по М и ТББ и присылку официального письма от издательства с перечислениями претензий. Полагаю, это самый верный путь. Клянчить одобрения на ПнО — унизительно. Упрямиться и отказываться от одобрения на М и ТББ — глупо. А когда получим суммы и обещанное письмо — там видно будет».

В мае так же проездом БН в Москве; кажется, он едет в очередной раз в Польшу. Там опять есть за что получить денежки — вышло целых три или четыре книги.

С 16 по 20 июня — снова АН в Ленинграде. Они вдвоём готовят материалы к документальному фильму «Встреча миров» для киностудии «Укрнаучфильм», а 18 июля АН уедет в Киев и пробудет там по этим киноделам до конца августа без видимого результата.

А в Москве перед самым отъездом будет забавный случай. АН зайдёт утром к Юре Манину, благо тот живёт через дом от него, но Юру не застанет, дверь ему откроет Володя Захаров, которого Юра, уехавший на очередную конференцию, оставил у себя квартиру сторожить. Какая приятная неожиданность! Слово за слово, решат они по случаю такой «неназначенной встречи» выпить бутылочку вина. В ближайшем магазине окажется только «Эрети». Что ж, отлично. И пойдёт оно по летнему дню и под увлекательные разговоры изумительно хорошо. Аркадий ещё дважды сходит в магазин, успев до обеденного перерыва. Расстанутся они примерно около четырех пополудни, и Захаров насчитает в кухне под столом ровно семь пустых бутылок. Причём АН после этого пойдёт домой работать, ну, например, над какой-нибудь статьей или тем же сценарием научно-популярного фильма, а вот Владимир Евгеньевич поймет, что уже ни на что не способен, и ляжет спать. Зато после он напишет замечательное стихотворение, в котором с документальной точностью упомянет эту историю:

Улус Джучи

1. Перед телевизоромЗолоченое брюхо ханского вертолётазасверкало роскошно над заснеженным лесом.— Велик, огромен Улус Джучи,но непобедима доблестная армия монголов,и прекрасно она вооружена.

— Хороша была армия и у японцев,есть у них такая солдатская песенка:«Когда наша дивизия мочится у Великой Китайской стены,над пустыней Гоби встаёт радуга,сегодня мы здесь,завтра в Иркутске,а послезавтрабудем пить чай в Москве!»Перевод Аркадия Стругацкого,он пел эту песенкуи по-русски, и по-японски.

— Вы были с ним друзья?

— Сильно сказано,большая разница в возрасте.Хотя июльским утром,в некой квартире на Юго-западе,семь бутылок Эрети,было такое грузинское вино,дешёвое, кисленькое,но совсем неплохое.

— Смотрите же, как картинновыпрыгивают всадники из вертолётов на снег,сразу строятся в боевые порядки.Куда они,штурмовать Рязань?— Очень даже и может быть!Пока мы тут с вами калякали,наступила зима,пооблетели листочки календаря.Какое сегодня число?Пятнадцатое декабрятысяча двести тридцать седьмого года.

2. ПоскачемВ угоду нежгучему вкусуВетров, нанимающих нас,По бывшему Джучи УлусуПоскачем, прищуривши глаз.

Пускай громоздятся подобьяЗаводов, и фабрик, и школ,Мы будем на всё исподлобьяГлядеть, как надменный монгол.

По нищему Старому светуМы мчимся на новом авто,Мы тоже любили всё это,Понять невозможно, за что.

Когда у ступеней истёртыхМолить «А быть может, а вдруг»Бесцельней, чем завтрашних мёртвыхЛечить наложением рук.

1975 год славен был ещё Хельсинкским совещанием по безопасности и сотрудничеству в Европе, знаменовавшим собою высшую точку так называемой разрядки напряжённости. Но это ещё меньше, чем освоение космоса, волнует наших героев — у них-то как раз не разрядка, а самый пик напряжённости во всем. И работать получается как-то не слишком здорово.

В «Лениздате» выходит «Полдень» с «Малышом», иллюстрированный Рубинштейном, редкая для того периода и оттого особенно приятная книга. Но и это событие будет использовано врагами из «МГ» во зло: мол, вот же вышел ваш «Малыш» в отдельной авторской книге — нарушаете договор. Ничего такого в договоре написано не было, но очередная проволочка обеспечена.

А вот, быть может, главное событие года, отмеченное в рабочем дневнике:

«6.09 — приехал Арк. 7–8.09 — обсуждали СЗоД».

СЗоД — это «Стояли звери около двери» — рабочее название «Жука в муравейнике». Не только обсуждали, успели и планчик набросать. Через три дня АН уезжает, однако старт новой работе дан.

Вообще-то, самым первым упоминанием «Жука в муравейнике» на уровне замысла можно считать одну любопытную фразу (в скобках) из письма Жемайтису от 17 мая 1973 года:

«Между прочим, авторы сейчас планируют давно задуманную повесть, в которой Горбовский, наконец, находит Странников и встречается с ними».

Оба автора в этот момент находятся в Москве и обстоятельно разбирают редакционные замечания Сергея Георгиевича ко всем трём повестям сборника. Фраза появляется, когда АБС пытаются объяснить Жемайтису, для чего в «Малыше» нужны Странники. И ведь это просто поразительно, какое непонимание, какую зашоренность, замусоренность сознания демонстрирует даже этот умный, порядочный и доброжелательный человек. Жутковато делается и от самих стараний АБС определить сверхзадачу «Отеля» и «Пикника» как обличение буржуазной идеологии, а «Малыша» — как торжественный гимн идеологии коммунистической. И жутковато не оттого, что им приходится врать, а скорее наоборот — оттого, что письмо написано прекрасным языком, убедительно, остроумно и кажется искренним. Или не кажется, а так есть? Вот в чём ужас-то.