Братья Стругацкие - Ант Скаландис

В конце 76-го замаячила реальная возможность скинуть всё это ненавистное руководство и вернуть в редакцию фантастки МГ адекватных людей. Но… человек предполагает, а Политбюро располагает. В самом начале 1977-го на завотделом пропаганды ЦК КПСС переводят из первых секретарей ЦК комсомола Евгения Михайловича Тяжельникова, и эта новая метла метёт совсем не в ту сторону, и все надежды в очередной раз рушатся.

Но, так или иначе, во второй половине 1976 года накал страстей литературно-политических доходит до наивысшей отметки, ну и, как следствие, мало что меняется в делах истинно литературных — тон рабочего дневника АБС всё примерно такой же:

«26.09 — Приехал Арк потрепаться».

«11.11 — Прибыл Арк в Лрд. Думаем над повестью».

«12.11 — думали».

«15.12 — Приехали в Комарово писать повесть, но придётся писать добавление к сценарию для Тарк.».

Радостное событие случается в самом конце года. 23 декабря БН покупает свою первую машину — «запорожец-мыльницу». Его официальное название — ЗАЗ-968М. Это был прекрасный аппарат для бездорожья — плоское днище и нечрезмерный вес (трое мужиков, в общем, хотя и с трудом, но уверенно способны были перенести его через камни или не слишком протяженную топь). Но печка! О, эта печка! Ничего более озлобленного и капризного БНу не приходилось встречать в мире машин и механизмов! Она являла собою нечто антирегулируемое. Однако цена этого «дешёвого» автомобиля — около 4300 рублей. И деньги удалось наскрести только благодаря проданной коллекции марок, которую он собирал много лет.

А в Москве проходит ещё одно своего рода историческое событие — первый Всесоюзный семинар молодых фантастов в Литературном институте, прообраз будущих ежегодных встреч в домах творчества. Ещё очень многое непродуманно, бестолково, скучновато, и принцип отбора участников на семинар достаточно случайный, но сам факт, безусловно, отрадный. БН опять участия в этом не принимает. Принимают его ученики. И то не с его подачи. БН даже наоборот Штерна, например, отговаривает:

«Семинар молодых в Москве действительно будет. От нас туда посылают Балабуху и Ларионову как наиболее активно печатающихся. Пустят ли Вас туда? Думаю, что ДА, особенно если воспользуетесь знакомством, скажем, с Володиным. А вот стоит ли туда ехать? На кой это Вам хрен? Чего Вы там не видели? Глубокое заблуждение, что путь в литературу лежит через семинары и совещания. Путь в литературу лежит через личные контакты с издателями. Из этой вот теоремы и исходите».

АН тоже относится к семинару без энтузиазма — компания в целом не слишком приятная, но отказать Нине Берковой не может и принимает участие как один из докладчиков и руководителей.

Запись в дневнике будет крайне лаконичной:

«13 декабря 76 г…Я выступал на семинаре, было занятно. Затем в ЦДЛ встреча со Славой Рыбаковым, Борей Штерном, Мишей Ковальчуком и ещё тремя ребятами. Грустновато…»

Ещё трое ребят — это, скорее всего, Геннадий Прашкевич, Виталий Бабенко и Андрей Балабуха. Они-то хорошо помнят, как именно там, на семинаре, впервые познакомились с АНом. И уже только ради этого стоило проводить подобные семинары. Через несколько лет на ежегодных всесоюзных семинарах в Малеевке и потом в Дубулты АБС и их соратники начнут серьёзную работу по подготовке своей смены. И самой главной будет даже не учёба — какая там учёба! — главным будет общение. Без этого невозможен нормальный литературный процесс. Особенно в такой специфической области, как фантастика, особенно в такой специфической стране, как СССР, особенно в такое трудное, душное время…

Если мы сразу выведем за скобки «Сталкера», а о нём впереди разговор особый, окажется что следующий, 1977 год мало чем отличался от 1976-го. Даже в письмах то и дело повторяется как рефрен: новостей никаких. Насколько продвинулся «Жук в муравейнике» неинтересно даже рассказывать. И также тоскливо рассказывать о бесконечной войне с «МГ», уж лучше проиллюстрировать её конкретным письмом АНа от 15 июля:

«Вчера я получил от Медведева эту рукопись и эти безобразные претензии к оной с приложением письма этого вонючего лицемера. (Грубовато, конечно, и лично я терпеть не могу такого эпитета, но… из песни слова не выкинешь. — А.С.) Погляди и принимай решение. Что касается меня, то я бы положил написать язвительное письмо и отослать ему вместе с рукописью, а копии письма направить — одну в ВААП к Харуте и одну в аппарат Зимянина. Можно, конечно, и принять кое-что из его идиотских претензий. Посылаю тебе также и проект такого письма, написанный Сашей Мирером, он там кое-что напутал, но посмотри суть. Было бы неплохо, если бы ты написал письмо сам, подписал бы от нашего с тобой имени и вместе с рукописью направил обратно в МолГв. Кстати, обрати внимание: по ошибке или сознательно они перепутали адрес моей квартиры, так что рукопись неделю напрасно бродила по почтовым ведомствам. Хорошо ещё, что на почте нашлись люди, которые меня знают, иначе бандероль эта могла бы и месяц таскаться по инстанциям».

Ну и ещё одну запись, теперь уже из дневника АНа хочется процитировать (в конце ноября он вместе с женой приезжает в Ленинград просто поговорить, останавливаются у мамы):

«…Вчера много болтали с Борисом. Впервые обсуждалась вероятность реалистического произведения (ну, положим, не впервые. „Град обреченный“, например, начинался именно с таких идей. — А.С.). Полубиографическое. Изменения в мировоззрении, обусловленные изменениями в ситуации. Герои — писатели, учёные, редакторы. Обсуждение, естественно, продолжения не имело. Зато вчера же были поставлены точки над „ё“. Вслух было признано (это в разговоре Бориса с Крысой), что мы потерпели поражение, жизнь кончилась, началось существование, которое надлежит приноровлять к условиям победы серости и своекорыстия. Единственное, чего нельзя делать, — это принимать причастия буйвола (это из Генриха Бёлля — „Бильярд в половине десятого“, а смысл, по-моему, ясен и без комментариев. — А.С.). Во-первых, это мерзко. Во-вторых, не поможет».

В тот же приезд обсуждается впервые под условным названием «Литературный роман» хроника их злоключений в «МГ», выполненная в духе «Современной идилии» Салтыкова-Щедрина, но по образцу Булгакова. В каком-то смысле это уже проклёвывалась «Хромая судьба». Тогда же решили пресловутую «Сказку о дружбе и недружбе» написать порознь по следующей схеме: сначала БН, потом АН. Так и сделали в следующем году. А в Москве АН всё время работает над «Сказанием о Ёсицуне» — средневековым японским романом. Это большая работа — её ещё надолго хватит.