Братья Стругацкие - Ант Скаландис

БН, 28.04.78 — Была у меня Танька Чеховская с Ремом. Трепались часа три очень мило. Она тоже утверждает, что Ганичев забирает с собою Медведева в „Комсомолку“. (Та ещё станет газетка!)

АН, 02.06.78 — Из МолГв ничего не слыхать. Я узнал только, что Медведев там остался. Приедешь — поговорим, как узнать. Может быть, напишем ему, сукину сыну.

БН, 05.06.78 — По сообщениям из Москвы, Медведев лежит со стенокардией. Может быть, поэтому сборник не двигается ни туда ни сюда.

АН, 11.06.78 — Был у Белы, по ее словам, болезнь у Медведева дипломатическая, боится попасть на глаза новому директору и выжидает, пока всё не успокоится. Отчего боится — не понял и спрашивать не стал.

АН, 14.09.78 — Медведев уже приступил к обязанностям зава отделом морального воспитания и начинает чистить кадры: изгонять инородцев.

БН, 17.09.78 — Про Медведева — очень интересно. Завотделом морального воспитания! Это же прелесть! Но учти, я ведь ничего не знаю. Так что отпиши: где он завотделом (в МолГв? В Комсомолке?); кто вместо него в отделе НФ; что за человек?

АН, 26.09.78 — Медведев завотделом в Комсомолке. Редакцию нашу в МолГв, насколько я понял, распустили вовсе: путешествия передали в редакцию науки, приключения — в редакцию прозы, фантастику — в редакцию „Эврики“. Характерно, что ни одна из редакций не пожелала брать в придачу к тематике живых медведевских редакторов».

А в мае 79-го состоялось выездное заседание Совета по фантастике в Новосибирске, и вот как братья обмениваются мнениями по этому поводу:

АН, 30.05.79 — «Биленкин побывал в Новосибирске на съезде фантастов РСФСР. Медведевцы — их там двое было из Иркутска — сделали ужасную вылазку с призывом отмежеваться от Стругацких и их последователей, но были встречены холодно и даже враждебно, уверились, что это еврейское собрание, и разочарованно удалились. Даже в прощальном банкете отказались участвовать».

БН, 5.06.79 — «О новосибирских событиях мне подробно рассказал Брандис. Да, со Щербаковым, видимо, каши не сварить. Медведева нет, но дух его тяжёлый остался».

Почти через год пакостное эхо той войны ещё раз больно и неприятно напомнило о себе. АБС настолько перестали верить в возможность выхода «Пикника», что заключили с горя договор с «Лениздатом» на сборник, куда тоже включили «Пикник», а в «МГ» он всё-таки вышел раньше, чем в Ленинграде. Последовало грозное письмо юрисконсульта издательства от 10 апреля 1980 года и расторжение договора, в результате которого пришлось авторам раскошелиться и вернуть немалые деньги — крайне неприятная ситуация! И мнится мне, что не обошлось тут без злых козней бывших или даже оставшихся на своих местах молодогвардейцев. Понятно, что все издатели худо-бедно знали друг друга и на определённом уровне всегда могли вступить в заговор. Что и произошло. Не верю я, что при советской власти так уж важно было кому-то, чтобы книга издавалась лишь в одном месте. При тогдашнем книжном дефиците никаких сложностей у торговли возникнуть не могло, а проблема конкуренции издательств не существовала вовсе. Так что всё строилось исключительно на человеческих отношениях. Если автора любили, ему шли навстречу. Если нет — чисто формально требовали назад деньги.

Однако большие неприятности у АБС не закончились и на этом.

Той же весной 1980-го разразилась отвратительная эпопея исключения из ЛГУ Андрея Стругацкого. БН не любит вспоминать об этом. А тогда не только не любил, но и просто боялся рассказывать. Вот что можно прочесть в письме Ковальчуку от 10 апреля (трогательное совпадение с датой письма из «Лениздата»):

«Писать о своих неприятностях мне крайне неприятно. Тем более что всё это и в самом деле кажется стороннему наблюдателю иррациональным. Трудно поверить, что студента выгоняют с третьего курса за то, что, будучи школьником 9-го класса, он слушал чужие „голоса“ и трепал лишнее среди своих приятелей, школьников же. Однако суть дела именно в этом. Всё прочее — хвосты, дисциплинарные нарушения, неучастие в общественной работе — было притянуто уже потом, когда прибыли соответствующие бумаги из соответствующих органов.

Спасибо за намерение помочь, но думаю, что сделать теперь уже ничего нельзя. Горком КПСС сначала обещал мне помощь, но потом отступился, университетское начальство настроено злобно и решительно, остаётся одно: армия или завод, а там — видно будет.

Имейте в виду, Миша, что я эту историю не афиширую, ибо боюсь распространения злобных слухов. Поэтому и Вы считайте полученную от меня информацию конфиденциальной. Официальная версия: „Исключён за неуспеваемость и пьянку в День географа“. И точка. Формулировка исключения: „За несдачу задолженностей в срок и за поведение, недостойное советского студента“.

Очень боюсь, что вся эта история отыграется на семинаре…»

И как в воду глядел. История с сыном имела-таки продолжение. Вызвал БНа на ковёр тогдашний персек ленинградского СП и, неловко глядя в сторону, пробормотал что-то про горком, который очень уж бочку катит и надо бы временно попритихнуть и отсидеться в уголку. Договорились, что оставшиеся в сезоне два заседания проведет Евгений Павлович Брандис, а к осени всё забудется, и можно будет вернуть статус кво. Так оно и вышло. А сын Андрюшка той же осенью загудел в стройбат.

Добавим тут же, что отбацав срочную службу, он вернулся, закончил-таки геофак и работал некоторое время во ВНИИМАШе (кажется, так этот институт назывался), а потом началась перестройка, свободы всякие, и Андрей, как и многие, пошёл в бизнес: пёк булочки на продажу, приторговывал петардами, и в конце концов занялся любимым делом — открыл точку по продаже музыкальных кассет, дисков, плееров, занялся звукозаписью. Музыку (современную, не классическую) любил он всегда, знал её вдоль и поперёк, слыл знатоком и ценителем. Личная жизнь Андрея Борисовича получилась бурной, но в итоге тоже счастливой. Нарожал пятерых внуков-внучек (от двух браков), старшему сегодня уже за двадцать, он (старший внук БНа) живёт в США, по профессии нефтяник и мечтает работать на Русском Севере.

Может, и правду говорят, всё что ни делается — к лучшему, но тогда, в 80-м, было по-настоящему тяжело. Неприятно аукнулись диссидентские увлечения БНа. Хотя у нас ещё при Сталине уверяли, что дети за отцов не отвечают. Кто-то спросит: зачем вспоминать об этом сегодня? Да затем, чтобы поменьше было идиотов, особенно молодых, среди которых сделалось модно ностальгировать по Советскому Союзу.

Осенью у БНа началась стенокардия, а 6 февраля 1981-го он уже лёг в больницу с инфарктом.

В марте поправился. Только курить перестал.