Властелин колец - Джон Толкин

– Пожалуй, — кивнул Пиппин. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. Одно дело — степенный, задумчивый старый бык, который лежит себе на траве и жует жвачку. И другое дело, если его раздразнить: тут уж уноси ноги! Причем перемена может произойти в одно мгновение. Интересно, удастся ли Древобороду их расшевелить? Он наверняка попытается. Только, боюсь, нелегко это, ох как нелегко! Возьми хотя бы самого Древоборода: как он вскинулся вчера вечером! И тут же спохватился…

Хоббиты постояли и повернули назад. Голоса энтов по–прежнему согласно возносились и опадали: совет шел своим чередом. Солнце поднялось выше и заглянуло в котловину, осветив верхушки трех берез и окатив противоположный склон прохладным золотым светом. Там, на склоне, хоббиты приметили в траве блестку родника и направились к ней, огибая балку по краю. Ох, и приятно же было ступать по мягкой прохладной траве, тем более что торопиться было решительно некуда! Вскоре они добрались до бьющего из земли ключа, глотнули чистой, холодной, ломящей зубы воды и уселись на замшелый камень рядом с родником, глядя на солнечные пятна и тени облаков, скользящие по дну котловины. Гул голосов по–прежнему стоял над Заколдованной Балкой. Хоббитам казалось, что они попали в какой–то иной мир, безмерно чуждый всему, что доводилось им видеть в прежней жизни. Сердце кольнула тоска по родным лицам, по привычным, знакомым голосам друзей. Как там они — Сэм, Фродо, Бродяга?

Наконец энты смолкли. Хоббиты увидели Древоборода: он шел к ним в сопровождении еще одного энта.

– Гм! Гумм!.. Я к вам, — произнес Древобород. — Соскучились небось? Устали, не стоится на месте, хм? Боюсь, придется потерпеть еще немного. Точнее, еще столько же, а может, и больше. Надо еще раз растолковать дело тем, кто живет далеко отсюда и далеко от Исенгарда, а заодно — всем, кого я не успел предупредить сегодня утром, перед Собором: они подошли только теперь. А там уж мы решим, что делать. Впрочем, время нужно только на то, чтобы пересказать суть. Решаем–то мы быстро… Так что готовьтесь: сегодня Собор не кончится. Скорее всего, мы будем беседовать еще добрых два дня. В утешение я привел вам товарища. Он живет поблизости. По–эльфийски его зовут Брегалад. Он заявляет, что решение уже принял и обсуждать ему нечего. Хм! Хм! Если кого из энтов и можно назвать торопливым, так это его! Уверен, что вы подружитесь… Ну, до свидания! — И Древобород пошел прочь.

Брегалад торжественно и серьезно разглядывал хоббитов, а те в свою очередь смотрели на него, гадая, когда же он выкажет свою «торопливость». Их новый товарищ был высок ростом и, видимо, принадлежал к младшему поколению. Кожа на руках и ногах у него была гладкой и блестела, губы алели, а волосы — отливали всеми оттенками серо–зеленого. Он легко гнулся в любую сторону, как тонкое деревце на ветру. Помолчав, энт наконец заговорил звучным, как у Древоборода, но не таким низким и без рокочущих ноток голосом.

– Ха, хм! Друзья мои! Не прогуляться ли нам? — предложил он. — Я — Брегалад, или, по–вашему, Стремглав.[358] Это, конечно, прозвище, не имя. Так меня зовут с тех пор, как я однажды ответил «Да!» одному из старших, не успев дослушать вопроса. Но я и пью быстрее, чем остальные. Бывает, они еще усов не обмочили, а я уже ставлю на стол кубок и — поминай как звали… Ну как, пойдем?

И он протянул хоббитам красивые длиннопалые руки.

Целый день они гуляли с ним по лесу, распевали песни и смеялись; а смеялся Стремглав часто. Солнце выглядывало из–за туч — и он смеялся от радости, встречался по пути ручей или родник — Стремглав, смеясь, наклонялся над ним и плескал водой себе на голову и ноги. Он смеялся, услышав непонятный хоббитам шорох в чаще, смеялся шелесту листвы. Увидев рябину, он непременно останавливался, протягивал к ней руки и заводил долгую песню, покачиваясь, словно на ветру.

К ночи он привел хоббитов к себе домой — если, конечно, можно было назвать домом замшелый камень в густой траве под зеленым склоном. Вокруг росли рябины, под боком журчала вода (какой же энтийский дом без воды!): на сей раз это был родник на склоне холма. Брегалад и хоббиты сумерничали, тихо беседуя, пока на лес не спустилась темная ночь. Из Балки доносился гул энтийских голосов, но теперь они звучали глуше, грознее и решительнее, чем утром. Иногда какой–нибудь голос выделялся из общего хора и взмывал над остальными взволнованной скороговоркой; тогда все прочие энты стихали, словно прислушиваясь. Но Брегалад не обращал внимания и тихонько шептался с хоббитами на Общем Языке. Они узнали, что энт принадлежит к роду Живокоров. Край, где обитали его родичи, был разорен дотла. Теперь хоббиты поняли, почему Брегалад так «поторопился», — любить орков ему было не за что.

– У меня на родине росло столько рябин! — шептал Брегалад печально. — Некоторые из них поднялись над землей, еще когда я был совсем молодым побегом. Это было много лет назад, когда повсюду царили мир и тишина. Самые старые из моих рябин были посажены еще энтами — они хотели угодить своим женам, но те только улыбнулись[359] и возразили, что знают места, где и цвет на деревьях белее, и плоды слаще. Но для меня рябины затмевают красотой даже племя Розовых Кустов! Кроны у моих рябин были что зеленые купола, а осенью ветви их пригибались к земле под тяжестью красных ягод, так что любо было смотреть! К ним слетались целые стаи птиц. Я люблю птиц, даже самых горластых, а у моих рябин всем находилось угощение. Только в один прекрасный день с птицами что–то случилось — они стали жадными и недобрыми: повадились ощипывать листья, а ягоды бросать на землю, не склевывая… Ну а вслед за птицами явились орки с топорами в руках и срубили мои деревья. Я звал моих друзей, я пел их длинные имена одно за другим, но ни один листик не дрогнул в ответ. Они не слышали, не отвечали. Они умерли, мои рябины.

О, Орофарнэ, Лассемиста, Карнемириэ![360]Брат мой Рябина! Кровный мой брат!Где твой наряд? Где твой наряд?О, почему и растрескан, и голГлянцевый ствол, глянцевый ствол?В ласковом свете лунных лучей,Длинных ночей — ты пел, как ручей;Пышною пеной соцветья белели,Алые гроздья ярко горели —Срублены, сгублены кроткие кроны!Втоптаны в угли рубины короны…О, Орофарнэ, Лассемиста, Карнемириэ!

Хоббитов стало постепенно клонить ко сну, и они наконец задремали под тихое пение Брегалада, на всех языках оплакивавшего своих любимых.

Весь следующий день Пиппин и Мерри провели с Брегаладом, но далеко от его «дома» уже не уходили. По большей части они сидели под кручей, не разговаривая; ветер стал холоднее, посвинцовевшие тучи опустились ниже, солнце выглядывало редко. Собор продолжался, и по–прежнему доносились из Балки голоса энтов, возвышаясь и опадая, — то звучные и мощные, то тихие и печальные; песня то неслась вскачь, то замедляла шаг и звучала торжественно, как на тризне.

Наступила вторая ночь, а энты все пели и пели под несущимися рваными облаками, и в разрывах вспыхивали звезды.

И вот настало третье утро, бледное и ветреное. На рассвете песнь внезапно сменилась согласным оглушительным гулом — и голоса вновь опали. Приближался полдень; ветер улегся, и в воздухе повисло тяжелое, напряженное ожидание. Пиппин и Мерри заметили, что Брегалад замер и прислушивается, хотя в лощинку, где находился дом энта, звуки доносились смутно и невнятно.

В полдень трещины и разломы в облаках налились золотом, на землю веером брызнули солнечные лучи. И вдруг хоббиты заметили, что наступила непривычная тишина. Весь лес напряженно затих, словно прислушиваясь. Пиппин и Мерри не сразу осознали, что песнь энтов оборвалась. Брегалад стоял вытянувшись и смотрел в сторону Заколдованной Балки.

И вдруг тишина взорвалась мощным колокольным гулом: «Рр–а–гу–умм–ра!» Деревья затрепетали и пригнулись к земле, словно по ним хлестнул шквал. Еще мгновение тишины — и вот послышалась гулкая, торжественная барабанная дробь, а за ней — могучий хор:

Идем, идем под барабан!Та–ранда–ранда–ранда–ран!

Энты приближались, и все громче раздавалась песня:

Мы на таран под барабанИдем та–рана–рана–ран!

Брегалад подхватил Пиппина с Мерри на руки и шагнул навстречу барабанному бою.

Наконец хоббиты увидели и самих энтов: выстроившись в колонну, они огромными шагами спускались навстречу. Вел их Древобород, за ним следовало около полусотни лесных великанов. Шли они по два, держа шаг, и отбивали ритм, хлопая ладонями по бокам. Вблизи стало видно, что глаза их сверкают.

– Гумм! Гумм! Вот и мы — с барабанным боем! — воскликнул Древобород, завидев хоббитов и Брегалада. — Сюда! Сюда! Присоединяйтесь к Собору энтов! Мы выступаем! Мы идем на Исенгард!