Феномен Солженицына - Бенедикт Сарнов

Ну да, естественно было ждать от меня восторга от Гласности , которую я же призывал двадцать лет назад. Но если я вижу, что все остальные перемены ведутся обвально? Мне – страшно смотреть на эти катящие события. Что я могу? С одной стороны – счастье, что хоть что-то, хоть что-то под коммунизмом начало сдвигаться. Значит: против «перестройки» говорить не время. А с другой стороны, всё делаемое (кроме раскачки Гласности) – так несущественно, или недальновидно, или уже вредно, – ясно видно, что заметались, пути не ведают. Так и хочется остеречь Горбачёва: «Не пори, коли шить не знаешь».

Но если нельзя ругать и трудно хвалить – что остаётся? Только – молчать. Вот и молчу.

(Там же)

Даже слово молвить – и то не решался. А тут уже не слово, а – поступок, действие, которое иначе как признание благодетельности того, что происходит в стране, истолковано быть не может.

И снова – расчёты, прикидки, взвешивание на каких-то своих сверхточных весах всех «за» и «против»:

...

Короткое время – год? два? – мнилось, что общественная волна, митинговая воля людей – может направить ход событий. Но нет, пока ещё нет.

В России и прежде – а в нынешней заверти особенно – влиять на события, вести их может только тот, в чьих руках поводья власти. И для всякого – и для меня, если б я сейчас нырнул туда мгновенно, – единственный путь повлиять – пробиваться к центру власти. Но это мне – и не по характеру, и не по желанию, и не по возрасту.

Так – я не поехал в момент наивысших политических ожиданий меня на родине. И уверен, что не ошибся тогда. Это было решение писателя, а не политика. За политической популярностью я не гнался никогда ни минуты.

(Там же)

На самом деле это было, конечно, решение политика, а не писателя. (Писателю – как было пропустить такой – воистину исторический, судьбоносный миг в истории отечества!)

Я уже говорил, что по складу личности, по самому строю души он был человеком власти , и не раз именно так себя позиционировал.

А у человека власти – другие отношения с Вечностью. Не те, что у человека искусства – писателя, поэта, художника.

...

...правитель, дающий свое имя моменту истории, должен быть полностью поглощен этим моментом. Он должен нырнуть в волны этого момента и стать неотличимым от него сильнее, чем какой-либо другой человек. Ибо обозначение эпохи является делом именно правителя, и он появляется на марках или монетах своей страны. Правление, поскольку оно персонифицирует эпоху, всегда противоположно деяниям Вечности.

(О. Розеншток-Хюсси. Великие революции: Автобиография западного человека. (USA). Hermitage Pablishers, 1999, стр. 184.)

Правителем Александр Исаевич так и не стал, хотя многие хотели бы увидеть его в этой роли и даже всерьёз надеялись, что он согласится послужить новой, обновлённой России в должности её Президента.

Чтобы напомнить о том, как это было, приведу небольшой отрывок из одной тогдашней моей статьи. Она называлась: «Никак мы не можем без генералиссимуса».

...

Все читавшие роман Владимира Войновича «Москва 2042», конечно, помнят одного из самых колоритных его героев – Сим Симыча Карнавалова. В финале книги этот русский писатель-диссидент, насильственно выдворенный из родной страны, возвращается в Москву на белом коне, объявляет себя императором и начинает вершить суд и расправу над своими подданными и заново «обустраивать» отныне подвластную ему Россию.

Многочисленные читатели романа восприняли этот художественный образ как злую карикатуру на Александра Солженицына. Некоторые из них, читая про Сим Симыча, одобрительно смеялись. Другие возмущались и даже негодовали. Но ни те, ни другие, разумеется, не склонны были воспринимать эту пародийную историю как предвосхищающую реальное развитие событий. Да и сам автор ни в малейшей степени не претендовал на роль провидца: он сочинял сатирический роман, доводя, согласно традициям этого жанра, все свои идеи до абсурда, придавая им черты фантастического гротеска.

Но когда читаешь многочисленные статьи и отклики, появившиеся на страницах российских газет по случаю долгожданного возвращения Солженицына в Россию, невольно приходишь к выводу, что картина, нарисованная Войновичем, была и впрямь пророческой. И дело тут не в том, что Солженицын возвращается в Россию хоть и не на белом коне, но с большой помпой, в сопровождении многочисленной свиты, чуть ли не в царском поезде с салон-вагоном, рестораном и личным поваром. И не в том, что многочисленные льстецы постоянно уподобляют его то Толстому, то Достоевскому, часто отдавая ему предпочтение перед ними обоими. Нечто подобное нам случалось читать о Солженицыне и раньше.

А вот такого нам раньше о нем ни читать, ни слышать, пожалуй, не приходилось:

«Именно ему и только ему я сегодня готов был бы отдать свой голос на любых президентских выборах, если бы только он, несмотря на свой возраст, согласился послужить России и на этом поприще».

Это пишет в приуроченном к приезду Солженицына номере «Московских новостей» Игорь Виноградов. Статья его так прямо и называется: «Я готов отдать ему свой голос».

В том же номере той же газеты напечатана статья Евгения Евтушенко, громогласно озаглавленная: «Есть такая партия – Солженицын...»

Но все рекорды побило появившееся в газете «Сегодня» сообщение о пресс-конференции лидеров движения «Демократическая Россия». Как говорится в этом сообщении, оргкомитет создаваемой участниками движения федеральной партии «Демократическая Россия» считает необходимым объединить все демократические силы страны в единый блок. Результатом этого объединения явится выдвижение единого кандидата в президенты на предстоящих выборах. Кто именно будет этим кандидатом, устроители пресс-конференции ответить не смогли. Однако высказали при этом надежду на Солженицына, который, как выразилась Галина Старовойтова,

«...своим чутьем поможет определить будущего лидера, сформулировав патриотическую русскую идею в нешовинистических словах и выражениях».

Совсем как у Некрасова: «Вот приедет барин, барин нас рассудит...»

Хороши демократические силы, которые не в состоянии предложить народу своего кандидата в президенты и надеются, что им в этом поможет человек, неоднократно заявлявший о своей нелюбви к демократии, убежденный и последовательный сторонник авторитаризма.

Бедная Россия! Бедная наша российская демократия!

Как видно даже из этого короткого отрывка, жало этой тогдашней моей «художественной сатиры» было направлено не на Солженицына, а на тех, кто, «ликуя и содрогаясь», взирал на него и на весь этот балаган, в который он облёк своё возвращение на Родину, «в надежде славы и добра».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});