Титаны и тираны. Иван IV Грозный. Сталин - Эдвард Радзинский

— Ты бы на себя посмотрела: кому ты нужна! У него кругом бабы, дура!

Она не разговаривала с отцом несколько месяцев. Но и для него все было кончено. Это было второе предательство — после смерти ее матери.

Даже в сказках царь обезглавливал за попытку соблазнить царевну. Но ему пришлось совладать с собой. Он помнил конец ее матери, знал, как опасно доводить до отчаяния Аллилуевых — сумасшедших Аллилуевых.

И «шпиона» Каплера выслали на пять лет в Воркуту. Всего лишь.

Его гнев обрушился и на Васю — это он привел Каплера, на Васькиной бардачной квартире они встретились. При его умении строить сюжеты он мог подумать: а не устроил ли нарочно сын-хитрец всю эту историю, чтобы изгнать из его сердца любимую дочь?

В то время Вася получил ранение, но не на фронте, а на рыбалке, спьяну — авиаснарядом, которым он и его собутыльники глушили рыбу. Вася был ранен в щеку и в ногу.

Тут же последовал приказ народного комиссара обороны И. Сталина: «Полку и бывшему командиру полка полковнику В. Сталину объявить, что… полковник снимается с должности за пьянство и разгул, за то, что он портит и развращает полк».

Васю отправили на фронт, но после истории с Яковом участвовать в воздушных боях ему разрешали редко и всегда под большим прикрытием. Это Васю бесило — он был храбр и жаждал подвигов.

Но за продвижением сына по службе Хозяин следил. Начав войну 20-летним капитаном, Вася закончит ее 24-летним генералом.

Что ж, генералом и должен быть сын Сталина…

Течение войны, история открытия союзниками второго фронта — все это много и подробно описано. Мы лишь бегло коснемся этого величайшего периода…

После нападения на СССР Черчилль стал союзником Сталина — вынужденным союзником. Хозяин понимал его отношение к ситуации: для Черчилля идеальная война — когда оба его врага перегрызают глотки друг другу. Но помогать он, конечно, будет ему, Сталину. Как сказал Черчилль: «Если Гитлер оккупирует ад, я буду просить помощи дьяволу в палате общин».

В конце 1941 года атака японцев на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе окончательно принесла еще одного союзника: Рузвельта. Вот тогда и пригодился Литвинов — опальный еврей назначается послом в США.

Ему в помощь Сталин создает в феврале 1942 года Еврейский антифашистский комитет (ЕАК). Возглавил его великий актер, руководитель Московского еврейского театра Соломон Михоэлс. Задача членов ЕАК — ездить в США, просить деньги у богатых евреев, но главное — влиять на американское общественное мнение, приближать открытие второго фронта. Антисемитизм забыт. Литвинов подписывает соглашение с Америкой: в СССР пойдут алюминий, бензин, зенитки, пулеметы и автоматы. И богатые продуктовые посылки.

Вкус американского шоколада — в голодной, промерзшей от холода, нетопленой Москве…

Но главная задача Сталина — заставить Запад открыть второй фронт. Как он ему был нужен тогда, страшной зимой 1941/42 года! Однако открывать второй фронт Черчилль не торопился, он давал Красной армии изойти кровью. Что ж, Хозяин его понимал. На его месте он действовал бы так же.

Не открыли второй фронт союзники — ни в 1942-м, ни в 1943-м.

Вместо этого Черчилль сам прилетел в Москву: «…в это угрюмое большевистское государство, которое когда-то я пытался настойчиво задушить при его рождении и вплоть до появления Гитлера считал злейшим врагом цивилизованной свободы».

Сталин встретил британского премьера как давнего друга. Они были в чем-то похожи. Разведка сообщала: Черчилль знал о нападении японцев на Перл-Харбор, но не предупредил друзей-американцев, чтобы втянуть их в войну. Что ж, и здесь он действовал бы, наверное, так же.

Черчилль посетил спектакль в Большом театре, побывал у Сталина дома, познакомился с рыжей Светланой, сообщил, что волосы, которые исчезли с его головы, были тоже рыжие, но… второй фронт открыть пока отказался: союзники еще не готовы.

Впоследствии Хозяин, должно быть, вспоминал эту историю с усмешкой. Хитрый Черчилль сделал величайшую глупость. Да, Сталин сражался один. Но что в результате? Поддерживаемая техникой и продовольствием союзников, его армия приобрела в сражениях фантастическую мощь. Гитлеровские генералы — лучшие полководцы Европы — кроваво учили ее. К концу 1943 года он имел величайшую военную машину, когда-либо существовавшую в мире. Судьба Гитлера была предрешена.

Он приготовил мощные удары, которые должны были перевести войну за пределы России — в Европу. И это означало: Великая мечта возродилась! Более того, она стала совершенно реальна.

Именно весной 1943 года он распускает Коминтерн, чтобы «разоблачить ложь Гитлера, будто Москва намерена вмешиваться в жизнь других государств и болыиевизировать их». Так он сказал в интервью агентству «Рейтер». На «глубоком языке» это значило: «Москва вмешается в жизнь других государств и большевизирует их, когда придет время». Кадры распущенного Коминтерна должны были стать будущими правителями Восточной Европы.

Роспуск Коминтерна, возрождение Патриархии в России, возвращение царских погон в его армию — все это свидетельствовало как бы о конце большевизма. Эту идею он теперь постоянно внедряет в умы союзников — перед решительным наступлением на Европу.

В 1943 году в Тегеране открылась конференция союзников. Теперь они сами торопились открыть второй фронт — накануне прихода Сталина в Европу.

Он сохранил наивную юношескую привычку Кобы: опоздал на конференцию на день. Пусть ждут — он теперь Хозяин.

В Тегеране он впервые увидел Рузвельта. Президент США поселился в здании советского посольства. Они оказались до смешного разные: Рузвельт, игравший в идеалиста, и Черчилль, гордившийся тем, что он — «прожженный политик».

Кто из них больше нравился Сталину? На этот вопрос он так ответил Молотову: «Оба они — империалисты». Это был ответ на уровне понимания «каменной жопы»… Пожалуй, тогда они ему очень нравились — оба. Ибо ему сразу стало ясно, как можно столкнуть Рузвельта, с его показным отвращением ко всяким закулисным сделкам, и Черчилля, уверенного, что только такими сделками можно противостоять страшному «дядюшке Джо».

«Если бы я формировал команду для переговоров, Сталин был бы мой первый выбор», — как отозвался о нем А. Иден, английский министр иностранных дел. И он был прав.

В «медовый месяц» в Тегеране они объяснялись в любви друг к другу. Черчилль вручил ему меч Сталинграда: «Маршал Сталин может быть поставлен в ряд с крупнейшими фигурами русской истории и заслуживает звания «Сталин Великий». Он скромно ответил: «Легко быть героем, если имеешь дело с такими людьми, как русские».

Главная тема: открытие второго фронта. Но Черчилль не удержался — спросил о территориальных претензиях России после победы. Сталин ответил: «В настоящее время нет нужды говорить об этом, но придет время — и мы скажем свое слово».

Он знал: Черчилль не выдержит — предложит игру. Так и случилось. В 1944 году союзники высаживаются в Нормандии. Тогда же его армия переходит границу СССР и стремительно начинает захватывать Польшу, Венгрию, Румынию, Чехословакию…

Болгария и Финляндия выходят из войны. Балканы оказываются в его власти. В Греции коммунисты и находившаяся под их влиянием Национально-освободительная армия захватили всю материковую часть страны. В Югославии побеждает армия во главе с коммунистом Тито.

И Черчилль поспешил. 9 октября 1944 года он и Иден были в Москве. Ночью они встретились с Хозяином в Кремле — без американцев.

Всю ночь шел торг. Черчилль писал на листке: Россия на 90 процентов доминирует в Румынии, Англия имеет то же в Греции. Перешли к Италии — Хозяин уступил ее Черчиллю. Главное впереди: министры иностранных дел занялись процентами в Восточной Европе. Молотов предложил: Венгрия — 75 на 25 в пользу русских, Болгария — 75 на 25, Югославия — 60 на 40. Такую плату Хозяин потребовал за Италию и Грецию. Иден торговался: Венгрия — 75 на 25, Болгария — 80 на 20, Югославия — 50 на 50.

После долгих споров решили: 80 на 20 — Болгария и Венгрия, а Югославия пополам… Только по окончании торга был поставлен в известность посол США в СССР А. Гарриман. Джентльменское соглашение было скреплено пожатием рук.

Проценты были смешной фикцией. Всюду, где он появится, он будет Хозяином на все сто процентов. Великая мечта становилась былью.

Черчилль понимал: Сталину верить нельзя. Он попытался действовать — в некоем сталинско-черчилльском духе, но Хозяин был спокоен: он понимал, что Рузвельт, поддерживая свой образ идеалиста, не сможет допустить вероломства. И когда Черчилль попытался начать тайные переговоры с Германией, Хозяин тотчас сообщил об этом Рузвельту. Президент вознегодовал, и переговоры прервались.