Духи Великой Реки - Грегори Киз

Хизи видела Карака в потустороннем мире — черные перья и пылающий голубой огонь. Увидела она и Гхэ — его она узнала немедленно. Он все еще напоминал чернильно-черную паутину со светящимися утолщениями украденных душ, сверкающих в опутавших их нитях, как драгоценные камни. Но паутина была порвана, рисунок тела Гхэ нарушен. Чувствуя себя легкой, как перышко, Хизи потянулась к запутавшимся в паутине душам.

Лебедь и кобылица все еще не покинули Хизи, хоть и были изранены, как она сама. Лебедка направляла, а кобылица поддерживала Хизи, и вместе они коснулись останков Гхэ. Одна из душ откликнулась на осторожное прикосновение, шепнув тонким голосом:

— Хизи? Это ты, Хизи?

Девочка прислушалась. Голос был ей знаком.

— Ган!

— Именно, — ответил немного окрепший голос.

— Ган, как ты попал?..

— Я умер. Он захватил мой дух — для него это простое дело.

— Ган, мне нужно так много тебе сказать… — начала Хизи. Перед ней предстал образ старого ученого — пергаментное лицо, мудрые черные глаза, в которых так часто вспыхивало раздражение. Братца Коня она потеряла, но Ган вернулся к ней.

— На это нет времени, — усмехнулся старик. — Совсем нет времени.

— Теперь уже ни на что нет времени, я думаю, — прошептала Хизи.

— Нет, тут ты ошибаешься. Гхэ сильнее, чем думает Чернобог, и мы, пожалуй, можем призвать его на помощь: есть еще кое-что, что можно сделать. Но, Хизи, нужно торопиться!

— Тогда скажи мне, что делать.

Так Ган и поступил.

Чернобог парировал удар Харки своим мечом, и клинки, встретившись, высекли фонтан искр. Перкар услышал, как Харка жалобно вскрикнул. Он никогда не думал, что оружие способно испытывать боль или страх, но сейчас он ощутил и то и другое, словно меч стал его собственной рукой, лишенной кожи, с чувствительными нервами.

Карак замахнулся для следующего удара, и Перкар поднял клинок, готовясь отразить нападение.

«Нет!» — застонал Харка; сталь ударила о сталь, и бог-меч разлетелся на тысячу осколков. Рукоять выпала из руки Перкара, и крик умирающего Харки растаял вдали. Обезоруженный Перкар пошатнулся, оглушенный наступившей тишиной.

— Ну, а теперь, — сказал Карак, — пора кончать эти глупости. — Он наклонился над телом Хизи.

В этот момент в глаз Чернобогу вонзилась стрела. Карак взвизгнул и выпрямился, пытаясь увидеть нового врага. Нгангата поднялся с земли менее чем в десяти шагах от него. Он был весь залит алой кровью, но натягивал лук для второго выстрела. Быстрее, чем мог уследить человеческий глаз, Карак устремился к нему и погрузил меч Нгангате в грудь. Оскалив зубы, тот все еще пытался поднять оружие, но Карак повернул клинок в ране, и взгляд Нгангаты устремился к Перкару. Глаза полукровки наполнились слезами, но в них не было ни жалости к себе, ни страха, — только просьба простить: простить за то, что подвел. Перкар с нечленораздельным воплем кинулся на врага, безоружный, словно желая разорвать бога-Ворона на куски голыми руками. Презрительно взглянув на него, Карак повернулся и проткнул его мечом: клинок вошел в живот и вышел из спины. Удар не вызвал у юноши шока: в прошлом он получал не одну такую рану. Но тогда он мог без вреда для себя дотянуться до противника или хотя бы быстро вытащить лезвие из своей плоти. Теперь же он только смотрел на своего убийцу, все еще отказываясь признать поражение.

Карак с пренебрежением взглянул своими желтыми глазами на нанизанного на клинок Перкара.

— Посмотрим, как тебе это понравится без волшебного меча, который тебя исцелял, — бросил он.

— А-ах… — простонал Перкар. Карак выпустил рукоять меча, который так и остался торчать в животе юноши. Перкар почувствовал, как колени его подгибаются, и тяжело сел на землю.

Он почти упал на Нгангату. Полукровка все еще был жив. Карак мгновение смотрел на друзей, потом сделал шаг в сторону Хизи.

— П-прости меня, — выдавил из себя Нгангата.

— Заткнись, глупый ты лесовик, — прошептал Перкар. — Ты все делал, как нужно.

— Я мог бы… Мог бы… — Язык Нгангаты заплетался, он, казалось, никак не мог вспомнить, что должен был сделать.

Дрожа от напряжения, Перкар потянулся к нему и поцеловал друга в лоб.

— Просить прощения нужно мне, брат. Да будет с тобой Пираку. — Он похлопал умирающего по плечу. — Мне осталось еще одно дело, — пробормотал он, чувствуя головокружение, но в остальном удивительно мало страдая от раны. — Потом я присоединюсь к тебе.

Нгангата кивнул, но ничего не сказал.

Перкар ухватился обеими руками за рукоять меча, закрыл глаза и дернул.

Гхэ коснулся губ Хизи и ощутил ликование. Он, уличный бродяжка из Южного города, поцеловал принцессу! Гхэ сделал шаг назад, чтобы заглянуть в ее прекрасные глаза, надеясь увидеть в них любовь.

Вместо этого он прочел в глазах Хизи озабоченность и настойчивость.

— Здравствуй, Йэн, — сказала девочка очень серьезно.

— Принцесса…

— Мне нужна твоя помощь.

Гхэ впервые заметил, что позади Хизи виднеются и другие фигуры. Все они стояли в маленьком дворике, откуда открывался вид на Нол, — Хизи однажды приводила его сюда, чтобы сверху посмотреть на корабли. Однако по мере того, как воспоминания — как ни мало их осталось — возвращались к нему, Гхэ начал понимать, что там они не могут находиться.

— Я не справился… — прошептал Гхэ, и горячие непривычные слезы потекли из его глаз: он вспомнил, как Чернобог разделался с ним клинком молнии.

— Не все еще потеряно. Еще есть время, — сказал из-за спины Хизи Ган. Третьей фигурой оказался демон потока — женщина; она сидела нахмурившись на скамье под тополем. Рядом с ней, старый и поникший, стоял древний властитель Нола, которого Гхэ захватил в Храме Воды. Ленгната был тучен, его поросячьи глазки выглядывали из складок жира.

— Где мы на самом деле? — спросил Гхэ Хизи.

— В твоем замке. В месте, где ты держишь плененные души.

— Как ты сюда попала?

— Я пришла повидаться с тобой, Гхэ, потому что ты можешь сделать кое-что для моего спасения.

— Все что угодно.

— Но для этого ты должен убить Реку.

Конечности Гхэ задергались, его стал бить озноб.

— Я не могу этого сделать! Ты же знаешь, что не могу! Даже будь у меня сила…

В глазах Хизи он прочел гнев.

— Ты в долгу передо мной, — заявила она. — Ты заставил меня думать, будто я тебе нравлюсь, может быть, даже больше чем нравлюсь. Так что ты в долгу передо мной.

— Я люблю тебя, — прошептал Гхэ.

— Не знаю, что это значит, — ответила Хизи, но взгляд ее несколько смягчился. — Мне известно одно: я нуждаюсь в твоей помощи.