Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

Затем Сальваторе увидел, что Анна смотрит в их сторону. С ее места был отлично виден памятник Гарибальди, и она пыталась найти его и Анджело. В таком дыму и водной пыли это было непросто. Он замахал руками. Анджело присоединился к нему, но Анна не ответила.

– Мы что, машем Анне? – спросил Анджело. – Ты ее видишь?

Сальваторе не ответил. Одна из девушек прыгнула. За ней – юноша. Следующей была Анна.

Анджело ничего не увидел.

– Жди здесь! – крикнул Сальваторе и помчался к зданию.

Конечно, сети оказались бесполезны. Пожарные развернули их от отчаяния. К тому моменту, как Сальваторе добежал, начальник расчета уже приказывал их убрать.

Юноша пролетел аккурат сквозь сеть. Анна и другие девушки, последовавшие за ней, вообще без задержки упали на тротуар. Поразительно, но лицо Анны совершенно не пострадало, хотя затылок был размозжен. Слова пожарного о том, что она мертва, были излишни.

– Это моя сестра, – сказал Сальваторе и назвался. – Я должен отвести братишку домой, а потом вернусь.

Он и сам диву дался, насколько был собран.

Он возвратился к статуе.

– Анна прыгнула? – спросил Анджело.

– Да. С ней все в порядке, но она ушибла ногу, и ее, наверное, отвезут в больницу. Она велела отвести тебя домой и сказать маме. Потом мы все вместе к ней сходим.

– Я хочу сейчас!

– Нет, она приказала сразу домой.

– С ней точно все хорошо?

– Лучше некуда.

23 мая 1911 года на важную церемонию в Нью-Йорк прибыл сам президент Соединенных Штатов. Большая библиотека, которую строили на Пятой авеню на месте старого, похожего на цитадель резервуара, наконец открывалась.

Ее коллекция, основанная на слитых воедино библиотеках Астора и Ленокса, была огромна. Великолепное здание в стиле боз-ар, построенное Каррере и Гастингсом на средства Уоттса и Тилдена, заняло два квартала от Сороковой до Сорок второй улицы. Строительство, возможно, затянулось, но дело того стоило. Мраморный фасад и широкие ступени с двумя львами по бокам едва ли могли быть краше, но место еще и выглядело гостеприимным. Публичные библиотеки Нью-Йорка вошли, благодаря щедрому вкладу Эндрю Карнеги, в число богатейших бесплатных заведений мира.

Хотя для публики библиотека открывалась лишь завтра, взглянуть на нее после того, как президент Тафт воздал ей почести, явилось множество городских шишек и богачей.

Старая Хетти Мастер еле ползла.

– Как хорошо, что я взяла тебя с собой! – призналась она Мэри О’Доннелл.

За последний год Хетти изрядно сдала, что было вполне ожидаемо в ее возрасте. Но она, миновав огромный мраморный холл, все равно заупрямилась и захотела подняться по лестнице.

– Это два этажа, – предупредила ее Мэри. А этажи были чудовищно высоки.

– Ноги у меня еще ходят, – возразила старая леди. – А я хочу взглянуть на этот читальный зал, о котором столько разговоров. – (Читальный зал на третьем этаже растянулся почти на сто ярдов по всей длине здания.) – Я помню, как побывала здесь, когда позади еще стоял Кристалл-Палас.

– Я знаю, – ответила Мэри.

Подъем занял время, но они все же дошли до читального зала, а в нем благоговейно притихли. Он уходил вдаль, напоминая бесконечный ватиканский коридор.

– Да уж, велик, – изрекла Хетти.

– Не отнимешь, – откликнулась Мэри.

– Надеюсь, – сказала Хетти, обводя взглядом ряды столов, – что они найдут и столько же любителей чтения. Я-то в библиотеках засыпаю, а ты?

– Вообще в них не бываю, – призналась Мэри.

– Места для сна предостаточно. Пойдем-ка вниз.

Они медленно вышли и спустились по ступеням на Пятую авеню. День выдался ясный.

– Хорошо, что я это увидела, – сказала Хетти, – но лучше бы мне пойти домой. Я немного устала. – Она остановилась, а Мэри принялась высматривать такси. – Я говорила тебе, что муж сделал мне здесь предложение, когда еще только построили резервуар?

– Да, – улыбнулась Мэри.

– Замечательный был день.

– Надо думать.

Тут Хетти вдруг охнула.

– Что случилось? – встрепенулась Мэри.

Но Хетти не ответила. Она пошатнулась, как от удара.

– Вам плохо?

Но не успела Мэри договорить, как Хетти начала валиться. Мэри попыталась ее удержать, но не сумела, и Хетти рухнула наземь.

По чистому везению мимо них проходил мальчишка, чистильщик обуви. Он бросил свои вещи и метнулся на помощь. Он поднял Хетти и, пока Мэри поддерживала ее, остановил такси и помог Мэри усадить старуху, так как та была без сознания, после чего спросил, не нужно ли их проводить.

– О, это будет очень любезно, – ответила Мэри.

Мальчик положил вещи на пол, Мэри велела ехать по Пятой авеню, и через миг они тронулись путь. У Хетти открылся рот, ее затрясло. Мальчик подался вперед и неуклюже усадил ее в углу поудобнее.

– Грамерси-парк, – сказал он шоферу.

– Откуда ты знаешь? – спросила Мэри.

– Бывал там, – ответил паренек.

Тут Мэри сообразила, где его видела.

– Да ты же брат той девушки-итальянки, что несколько месяцев назад пришла на ланч! Твоя сестра ведь работает на фабрике «Трайангл»?

Мальчик ничего не сказал. И Мэри вспомнила о страшной трагедии, которая случилась там в марте. Про тот ужасный пожар. Разразился большой скандал: погибло сто сорок человек – в основном работавшие там еврейские девушки.

– Надеюсь, твоя сестра не пострадала? – тревожно осведомилась она.

Сальваторе Карузо ответил не сразу. Он смотрел на старуху. В отличие от Мэри, он понял, что Хетти Мастер сию минуту умерла. Этой милой леди и без него хватит горя.

– У нее все отлично, – сказал он.

Эмпайр-стейт-билдинг

Соединенные Штаты Америки уже больше века держались в стороне от трагических распрей и недомыслия Старого Света. Три года назад, когда европейские государства, застрявшие в хитросплетении соперничества и альянсов, развязали Великую войну, Уильям и Роуз Мастер, как и большинство здравомыслящих американцев, понадеялись, что их страна не ввяжется в бессмысленную ссору. И какое-то время казалось, что так и будет.

Нужно ли было вмешиваться со стратегической точки зрения? Ничуть. Может быть, взыграли высокие чувства? Хотя большинство американцев считали свою страну преимущественно английской, потомков колонистов-немцев среди них было больше, чем ирландцев и англичан. Да и британцев не слишком жаловали в 1917 году. Британия жестоко подавила Пасхальное восстание[63] и этим взбесила как минимум американских ирландцев, а от британской морской блокады пострадало бессчетное количество американских судов. Президент Вудро Вильсон, который по-прежнему симпатизировал британцам, направил им продовольствие. Но большинство людей продолжало держаться мнения, что если европейцам угодно рвать друг друга в клочья, то на здоровье. Не нужно впутываться в заморские дела.

В итоге Америку втянула в войну Германия. До недавних пор Вильсону удавалось держать нейтралитет и как-то договариваться с немцами. Когда их подлодки потопили «Лузитанию» с американскими гражданами на борту, он заявил протест, и германское командование прекратило подводную войну. Однако сейчас все изменилось. Немцы повели себя гнусно: видя, что Россия скатывается в хаос, а Британия чуть ли не голодает, они вообразили, будто способны победить последним рывком. Немецкие субмарины внезапно возобновили боевые действия. Германия заявила президенту Вильсону: «Поскольку ваши корабли доставляют в Британию продовольствие, мы будем торпедировать все американские суда без разбора». Неслыханно оскорбив Соединенные Штаты, германские представители даже призвали Мексику: «Атакуйте Америку, и мы поможем вернуть Техас, Нью-Мексико и Аризону».

После этого война стала неизбежной. Началась широкая мобилизация, и немцам вскоре предстояло узнать, что значит связываться со свободным народом, живущим через Атлантику. Уильям и Роуз Мастер еще на минувшей неделе прошлись по Пятой авеню до Вашингтон-сквер-парка, чтобы взглянуть на большой костер, на которой какие-то ушлые молодые люди сжигали чучело германского кайзера.

До сих пор далекий европейский конфликт не сильно затрагивал семью Мастер. Более того, Уильям Мастер с удивлением обнаружил, что неплохо на нем заработал. В 1914 году Фондовая биржа на несколько месяцев закрылась, зато развился рынок облигаций военного займа, а вскоре начались и массовые поставки для воюющих европейских стран. Американская промышленность была на подъеме. Генри Форд наладил массовый выпуск автомобилей на своих новых конвейерах.

Фактически самой большой и сиюминутной головной болью Уильяма и Роуз был их сын Чарли.

Спасибо, что он хоть не значился в призывных списках. Уже кое-что. Майскому призыву 1917 года подлежали только мужчины в возрасте от двадцати одного до тридцати одного года. Но Чарли давал родителям и массу других поводов для беспокойства.