Изгнанники - Михаил Михеев

Фон Шпее, здоровенный мужик, почти не уступающий ростом Соломину, а телосложением напоминающий профессионального борца, встретил дорогих гостей и союзников у трапа, подкручивая щегольские усы. Они в последнее время вошли в моду у немецких офицеров, и грозный адмирал, похоже, тоже не устоял. Это, кстати, Соломина порадовало – видимо, Палач наконец-то начал оттаивать, и к нему постепенно возвращались человеческие эмоции. Причина такого изменения в характере адмирала выяснилась очень быстро – он, оказывается, недавно во второй раз женился. Женщина, сумевшая растопить сердце сумрачного немца, ждала его дома, и это обстоятельство ему совершенно не мешало. Скорее, наоборот – все, что он делал, служило теперь не только и не столько даже государству или народу, понятиям важным, но, тем не менее, абстрактным, а жизни и безопасности конкретно его семьи. Последнее обстоятельство был для фон Шпее хорошим стимулом и делало его еще более опасным, чем раньше, ибо нет опаснее того, кто защищает свой дом и своих близких. Тем более этот конкретный человек, уже потерявший однажды все, что было ему дорого, и наверняка не желающий терять родных людей снова. Такой не будет размениваться на слова вроде чести и правил – он просто убьет любого, кто постарается причинить его родным хоть малейший вред, и будет прав. Соломин его понимал прекрасно и такой подход мог лишь одобрить.

Встреча и последующий праздник (а как иначе – не каждый день новая планета в государстве появляется) прошли на высшем уровне. Уж что-что, а праздновать немцы умели – в отличие от прошедшего сквозь века махрового рационализма, который они тщательно культивировали, во многом другом их отношение к жизни изменилось очень сильно. Наверное, на это оказали большое влияние австрийцы – Австрия, заключившая еще в начале эры освоения дальнего космоса унию с Германией, была все же совсем другой страной. Ее народ имел свой характер, свои традиции, и культурное влияние австрийцев оказалось очень сильным. В общем, неизвестно, кто на кого повлиял больше, но результат был удачным.

И все же немцы не были бы немцами, не постарайся они совместить приятное с полезным. Соломин, кстати, тоже был не против, шумные застолья в большой компании он не то чтобы не любил – просто они его быстро утомляли, и никакие опыт с воспитанием ситуацию выправить не могли. Нет, он, мог, конечно, сидеть, поднимая тосты и пожирая салаты, долго и упорно, вот только не любил этого. Два, ну три часа – нормально, а потом, как правило, становилось жаль потраченного времени. Так что, когда дежурные тосты за героев (это про русских) и за товарищей по оружию (это про немцев) закончились и поступило конфиденциальное предложение немецкого адмирала продолжить в более узком кругу, Соломин тут же согласился.

Покинув огромный банкетный зал "Дойчланда" и оставив товарищей продолжать веселье вдали от грозного начальственного ока, они тихонечко свалили. И правильно сделали – нечего людей зря смущать. Для русских-то все равно, а вот немцев присутствие адмирала наверняка напрягало. Орднунг, чтоб его, и то, что здесь был не совсем обычный флот, ничего не меняло. Да, нравы на борту "Дойчланда" и других кораблей этой эскадры специального назначения были намного проще. Настолько проще, что кое-кто из немецких адмиралов недовольно морщился, называя в кулуарах ее экипажи корсарами. Зарубежные СМИ, кстати, тоже обвиняли Управление специальных операций в том, что они выпестовали пиратов на государственной службе… Все это было так, но немцы оставались немцами и субординацию понимали хорошо. Ни Соломин, ни фон Шпее не сомневались, что сразу после их ухода веселье разгорится с новой силой и совсем в другом качестве.

Каюта фон Шпее, надо сказать, аскетизмом не поражала. Когда Соломин встречался с адмиралом в последний раз, на линкоре "Зейдлиц", каюта там была куда скромнее – минимум мебели, рабочий стол, жесткая койка, словом, только то, что надо для жизни и работы. Конечно, и сам линкор был поскромнее, но все же…

Сейчас, конечно, жилище адмирала тоже не блистала роскошью, однако это было уже человеческое жилище, а не ангар для тевтонского боевого робота. Даже декоративный камин с искусственным пламенем присутствовал, не говоря уж о вполне пристойном баре с хорошим выбором напитков. Вот ведь как меняет человека семейная жизнь, иногда даже в лучшую сторону. Правда, редко, но это уж как повезет.

Соломин окинул взглядом обстановку, улыбнулся одобрительно и бухнулся в кресло.

– А ты, смотрю, остепенился, на человека стал похож.

– Тебе бы тоже не мешало перерасти свои комплексы, – не остался в долгу немец. – Тебе белое? Красное?

– Нет у меня комплексов. Белое.

– Болтай-болтай. Кого ты убеждаешь? Сухое?

– Мне убеждать никого не надо – я сам себе голова. Сладкое или полусладкое – забыл, что ли?

– Да ладно тебе, – фон Шпее налил Соломину вина, себе плеснул другого, красного, как кровь, и такого же густого, сел напротив. – Сколько лет уже прошло. Пора и забыть. Вздрогнули?

– Давай.

Вино у немцев было исключительно хорошее, хотя и собственного производства, и Соломин выпил его с удовольствием. Напротив смаковал сей дивный напиток немецкий адмирал. С кем другим и не получилось бы так вот посидеть, но с фон Шпее было можно. В конце концов, он русских понимал хорошо – учился в России, программы по обмену работали не первое столетие. Да и вообще, нормальный он мужик, хоть и немец. И не зря предложил уйти – Соломин с усмешкой наблюдал сейчас за капитанским экраном корабельного компьютера – похоже, фон Шпее специально включил его именно в режим статистики. В углу с немецкой педантичностью велся подсчет выпитого, и количество бутылок росло со скоростью пулеметной очереди. Уловив взгляд Соломина, немец ухмыльнулся:

– Пусть народ оттянется – людям надо давать возможность расслабиться, иначе нервные срывы могут стать проблемой.

– Да я в курсе… Самим, кстати, тоже надо иногда отдыхать.

– Согласен. Повторим?

– Давай.

Вторая порция пошла еще лучше. Не закусывая – что для мужчин легкое вино – офицеры достали трубки и синхронно закурили, вводя в тихий ужас вентиляцию.

– И все же, ты не прав, – фон Шпее выпустил вверх длинную струю густого, ароматного дыма. – Человек без семьи – он, знаешь, не совсем полноценный. Я это только сейчас понял.

– Да брось ты, – махнул рукой Соломин. – Ты это и так знал. Просто тебе надо было время, чтобы забыть прошлое. Мы, если честно, все гадали, когда ты придешь в себя.

– Как видишь, пришел… наверное. А ты, я вижу, нет.

– Я давно пришел.

– Кому ты горбатого лепишь? Ладно, это твои дела и твои проблемы. Просто имей в виду: нельзя жить прошлым.