Добыча - Дэниел Ергин

Однако у «Сокал» не было другого выбора, кроме как продолжать наращивать уровень производства, поскольку саудовское правительство, осознав размеры ресурсов, требовало увеличить добычу нефти, чтобы получить доходы, пропорциональные ее масштабу. Концессия всегда будет находиться в опасности, если «Арамко» не сможет удовлетворить ожидания и потребности Ибн Сауда и королевской семьи. Это был вопрос первостепенной важности для «Сокал», и это значило, что «Арамко» так или иначе должна направлять значительную часть нефти в Европу. Но прежде Трансаравийский трубопровод (ТАТ) должен будет пересечь несколько политических новообразований, некоторые из которых только начали свой путь к государственности. В Палестине вскоре может быть основано еврейское государство, вероятно поддерживаемое американцами, а Ибн Сауд был одним из самых известных и непреклонных противников такого государства. В регионе могла разразиться война. В первые годы «холодной войны» была опасность и советского проникновения.

Также оставался вопрос о самом короле, та же самая озабоченность, которая заставила председателей «Сокал» и «Тексако» устремиться в Вашингтон в 1943 году. Ибн Сауду было далеко за шестьдесят. Он ослеп на один глаз, здоровье ухудшалось. Его энергия и устремленность создали и укрепили государство. Но что же случится, когда энергия иссякнет? Из его сорока пяти сыновей тридцать семь были живыми, но было ли это факторомстабильности или беспорядка? И на какую поддержку со стороны американского правительства могла рассчитывать «Сокал» в случае политических проблем? При сложении всех факторов риска становилось очевидно, что «Сокал» придется проводить собственную политику «кристаллизации» и обеспечивать рынки другим путем. Ответом на многие проблемы «Арамко» было расширение совместного предприятия. Распределение риска. Вовлечение других нефтяных компаний, чье присутствие увеличит политическую плотность и тем самым привлечет капиталы, международную экспертизу и, главное, рынки. Существенным был еще один аспект — Ибн Сауд настаивал, чтобы «Арамко» на сто процентов оставалась американской, поэтому годились только две компании: «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и «Сокони-вакуум». Как вспоминал Гвин Фоллис, который занимался этим вопросом для «Сокал», в Восточном полушарии они могли предложить «рынки, к которым мы вряд ли могли найти доступ».

Логика более широкого привлечения некоторое время была очевидна не только Кольеру и другим нефтяным магнатам. Многие официальные лица в государственном департаменте и военно-морском флоте США призывали «Арамко» привлечь дополнительных партнеров, у которых «имеются необходимые рынки, чтобы обеспечивать концессию» и тем самым сохранить ее. «Сокал» была поражена «удивительным энтузиазмом, с которым государственный департамент получил наше сообщение, что эта сделка рассматривается». Независимо от того, действительно ли Вашингтон играл явную роль «свахи» или нет, было ясно, что расширение участия в дальнейшем будет основополагающей целью американской стратегии, которая состояла в том, чтобы расширить производство на Ближнем Востоке, сохранив таким образом ресурсы Западного полушария, и увеличить государственные доходы Ибн Сауда, обеспечив таким образом сохранение концессии в руках американцев. Как сказал об этом в 1945 году министр военно-морского флота Джеймс Форрестол, ему «было безразлично, какая именно американская компания или компании разрабатывают арабские резервы», лишь бы они были американскими. Весной 1946 года «Сокал» начала переговоры с «Стандард ойл оф Нью-Джерси».

«Джерси» с готовностью откликнулась. Перед компанией стояла проблема нехватки нефти, и Европа была ее самым уязвимым рынком. Как же «Джерси» собиралась найти необходимую нефть? Несмотря на «Бурю и натиск», сопровождавшие основание «Иракской нефтяной компании» в двадцатые годы, в 1946 году доля «Джерси» в иракском производстве составляла совершенно незначительные 9300 баррелей в день. В то же самое время из Кувейта предполагалось поступление еще большего количества нефти, что усиливало позицию конкурентов, и «Джерси» очень боялась, что «Сокал» и «Тексако» самостоятельно проберутся на европейский рынок, бросив вызов торговой системе «Джерси» неограниченным количеством дешевой арабской нефти. Инициатива «Сокал» давала «Джерси» возможность, от которой ни в коем случае нельзя было отказываться.

Пока две стороны договаривались о цене вступления, Гарри Кольер, председатель «Сокал», столкнулся со своими собственными служащими, которые восстали против самой мысли о приглашении «Джерси» в «Арамко». Атака велась из производственного отдела «Сокал» в Сан-Франциско, который отвечал за превращение голой пустыни в сад и не хотел отдавать бразды правления более крупным и сильным партнерам. На протяжении тринадцати лет держатели акций не получали дивидендов от инвестиций в Аравию, и только сейчас, в 1946 году, концессия начала становиться прибыльной. Зачем отдавать ее «Джерси»? Еще более горластыми оказались нефтяники, возглавляемые Джеймсом Макферсоном, инженером «Сокал», ответственным в «Арамко» за работу на нефтяных месторождениях в Саудовской Аравии. Он доказывал, что концессия является «золотым дном». Макферсон намеревался превратить «Арамко» в главную независимую силу в мире нефти. Он указывал на глобус и говорил своим служащим: «Это наш нефтяной рынок». Он утверждал, что «Арамко» уготовлено стать «самой великой нефтяной компанией в мире». Но теперь, ядовито заявил он, «Арамко» и «Сокал» должны превратиться в придаток производственного отдела «Джерси».

Гарри Кольер, напротив, считал, что «Арамко» сможет продавать так много дополнительной нефти, получив доступ к системе «Джерси», что в конечном итоге у «Сокал» будет гораздо больше «золота», чем если бы она продолжала действовать вместе только с «Тексако». Более того, сделка позволит «Сокал» компенсировать все свои прямые инвестиции. Кольер был боссом, человеком сильной воли, его не просто так называли «Ужасным магнатом». Он считал, что союз с «Джерси» был более безопасным курсом, поэтому «Джерси» следовало приглашать. В конечном итоге «Арамко» не было суждено стать самой большой нефтяной компанией в мире. Спор был завершен.

Одновременно с обсуждением того, как «Джерси» войдет в «Арамко», «Джерси» вела отдельные переговоры с «Сокони» о возможности и ее участия. Но и у «Джерси», и у «Сокони» имелись два серьезных препятствия для вступления в «Арамко»: их членство в «Иракской нефтяной компании» (ИНК) и Калуст Гульбенкян. В двадцатые годы компании потратили шесть лет и многие тысячи часов, безрезультатно пытаясь прийти к совместному соглашению об ИНК. Одним из его ключевых положений было знаменитое Соглашение о красной линии, которое определяло, что участники ИНК не могут действовать самостоятельно внутри границы, которую Калуст Гульбенкян начертил на карте в 1928 году. Саудовская Аравия, несомненно, было внутри красной линии, и «самоограничительная» 10 статья соглашения об ИНК запрещала «Джерси» и «Сокони» вступать в «Арамко» без остальных — «Шелл», «Англо-иранской компании», «Французской государственной компании» (ФГК) и самого мистера Гульбенкяна.

«Джерси» и «Сокони» уже на протяжении некоторого времени хотели выйти из Соглашения «Красной линии», как выяснилось, оно принесло им не так уж много добра — быть в смирительной рубашке в самом изобильном нефтяном бассейне мира ради каких-то 11,875 процента на каждого в предприятии, которое они не контролировали. Правительство Соединенных Штатов помогло им вступить в дело в двадцатые годы, но теперь было абсолютно ясно, что Вашингтон не собирается помочь им выйти из него в сороковые годы.

Тогда «Джерси» и «Сокони» нашли способ выпутаться самим. Один из администраторов «Сокони» назвал его «бомбой». Средство было названо доктриной «вытекающей незаконности». В начале Второй мировой войны британское правительство взяло под контроль акции ИНК, принадлежащие ФГК, а Гульбенкян уехал вместе с коллаборационистским французским правительством в Виши, где был аккредитован в иранской дипломатической миссии в качестве торгового атташе. Присвоение акций Лондоном было обосновано тем, что и ФГК как компания, и Гульбенкян имели постоянное местопребывание на территории под нацистским контролем, а, следовательно, рассматривались как «вражеские подданные». В соответствии с доктриной «вытекающей незаконности» все соглашение об ИНК таким образом перестало иметь юридическую силу.

В конце войны акции ИНК вернулись и к ФГК, и к Гульбенкяну. Но в конце 1946 года «Джерси» и «Сокони» ухватились за концепцию «вытекающей незаконности» с энергией, которую можно назвать не иначе, как чрезвычайный энтузиазм. На их взгляд, все соглашение об ИНК больше не было действительным, и следовало начать переговоры по новому соглашению. Представители «Джерси» и «Сокони» поспешили в Лондон, чтобы встретиться с европейскими членами ИНК и сообщить им свою новость: старое соглашение аннулировано — Красная линия и все с ней связанное. Они бы хотели прийти к новой договоренности, конечно, без ограничительных статей Красной линии, которые «в условиях современного мира и по американским законам нежелательны и незаконны». Американцы знали, что им придется убедить четырех различных участников в необходимости нового соглашения: «Англо-иранскую компанию», «Шелл», ФГК и фирму «Участие и инвестиции», которая была ничем иным, как холдинговой компанией их старого противника — Калуста Гульбенкяна3.