Добыча - Дэниел Ергин

Без пяти семь Гульбенкян заявил, что есть еще один пункт, который не был затронут в новом соглашении. Все оцепенели. Директорам в Лондон были посланы телеграммы, и на них ожидались ответы. Ошеломительное и угнетающее молчание охватило отель «Авиш». Однако, поскольку еда была заказана и могла остыть, не было смысла ее не есть, по крайней мере так считал Нубар Гульбенкян. Он пригласил «караван» к столу. В результате ужин получился очень мрачным и похоронным, двенадцать мужчин выпили только одну бутылку шампанского. Праздновать было нечего.

Около полуночи из Лондона пришли телеграммы. Было получено согласие на последнее требование Гульбенкяна. Соглашения были перепечатаны, Гульбенкян подписал их в полвторого ночи, и они были посланы заказанным самолетом в Лондон. Соответствующие чиновники были проинформированы, что судебное разбирательство, которое должно было начаться в этот день позже, следует прекратить, и измученная группа в Лиссабоне наконец перебралась в ночное кафе, чтобы отпраздновать бутербродами и дешевым вином.

Так шли переговоры по Групповому соглашению ноября 1948 года, которое воссоздало «Иракскую нефтяную компанию». В придачу к увеличению общего производства и другим преимуществам Гульбенкян получил дополнительные отчисления от нефти. Уже не было «Господина Пять Процентов», он стал кем-то более величественным. Соглашения сами по себе были «образцом путаницы». Специалист «Англо-иранской компании» (а в будущем ее председатель) заявил: «Нам удалось составить соглашение, которое совершенно никому не понятно». Но в такой сложности было преимущество, ибо, как выразился один из адвокатов Гульбенкяна: «Никто никогда не сможет оспорить в суде эти документы, потому что никто не сможет понять их».

Как только гранитная твердость Калуста Гульбенкяна была преодолена и новое Групповое соглашение об «Иракской нефтяной компании» было подписано, Соглашение «Красной линии» прекратило свое существование, и юридическая угроза участию «Джерси» и «Сокони» в «Арамко» была устранена. Это была продолжительная и мучительная борьба, посредством которой две компании завоевали право доступа к Саудовской Аравии. «Если сложить от начала до конца все переговоры, которые привели к этой сделке, то они достанут до луны», заметил один из участников. В декабре 1948 года, два с половиной года спустя после первого обсуждения сделки, займы «Джерси» и «Сокони» можно было превратить в платежи, и объединение «Арамко» могло наконец завершиться. Новая корпорация более соответствующая саудовским резервам, воплотилась в реальность. С заключением сделки «Арамко» стала собственностью «Джерси» и «Сокони» так же, как и «Сокони» и «Тексако». И она была на сто процентов американской компанией.

Со своей стороны Гульбенкяну еще раз удалось сохранить свое изысканное творение — «Иракскую нефтяную компанию», а также свое положение в борьбе с объединенными силами международных нефтяных компаний. Его последнее артистическое выступление позволило Гульбенкяну заработать сотни миллионов долларов. Гульбенкян прожил еще шесть лет в Лиссабоне, занимаясь бесконечными спорами с партнерами ИНК, а также написанием и переписыванием своего завещания. Когда семь лет спустя в 1955 году он умер в возрасте восьмидесяти пяти лет, он оставил три бессмертных наследства: огромное состояние, великолепную коллекцию произведений искусства и, самое главное, бесконечные судебные тяжбы вокруг его завещания и условий владения его состоянием.

Другая американская компания, «Галф ойл», находилась в затруднительном положении на Ближнем Востоке. Являясь наполовину владельцем «Кувейтской нефтяной компании», «Галф» до некоторой степени находилась в напряжении из-за конкуренции со своим партнером, «Англо-иранской компанией», особенно в Индии и на Ближнем Востоке. Где еще «Галф» могла сбывать свою нефть? У нее была небольшая система сбыта в Европе, которая едва обеспечивала даже небольшую часть быстро нарастающей волны нефти, доступ к которой открылся в Кувейте. «Галф» нуждалась в возможностях сбыта, в первую очередь в Европе. Поэтому полковник Дж. Ф. Дрейк, президент компании, начал искать их. Лучшее решение проблемы «Галф» вскоре стало очевидным — группа «Роял Датч/ Шелл». Она владела одной из двух крупнейших сбытовых организаций в Восточном полушарии, особенно в Европе. В отличие от конкурентов у нее был очень ограниченный доступ к ближневосточной нефти. Как Дрейк объяснил государственному департаменту, сделка «между „Галф“, у которой много сырой нефти и мало рынков сбыта, и „Шелл“, у которой много рынков сбыта и мало сырой нефти», это как раз то, что надо.

Две компании разработали уникальное соглашение по купле-продаже; это было теневое объединение, которое позволяло кувейтской нефти «Галф» перетекать в нефтеперерабатывающую и сбытовую систему «Шелл» посредством долговременного контракта — изначально соглашения на десять лет, которое позже было продлено еще на тринадцать лет. Общий объем поставляемой нефти в период действия контракта оценивался в четверть всех разведанных «Галф» в Кувейте запасов. В свою очередь «Галф» обеспечит «Шелл» 30 процентов ее потребностей в Восточном полушарии. Никто не был настолько глуп, чтобы установить фиксированные цены на такой продолжительный и неопределенный период времени. Поэтому две компании подошли к решению вопроса с новаторским решением, которое стало известно как «гарантированная сальдовая калькуляция». Контракт гарантировал разделение прибыли пополам. Прибыль определялась как «окончательная продажная цена» минус все затраты по доставке и производству. Графики и расчетные формулы, по которым определялась конечная прибыль, были настолько сложными, что занимали более половины объема 170 напечатанных страниц контракта.

По правде говоря, у «Галф» не было иной альтернативы, кроме «Шелл». Кувейтское производство росло очень быстро, эмир настаивал на таком росте, особенно когда он видел кривые графиков производства соседних стран. Очень немногие системы могли впитать в себя такое количество нефти. «Шелл» была практически единственная доступная система. Более того, в сделке был аспект, который, несомненно, вызовет одобрение государственного департамента. Как выразился полковник Дрейк, она была единственным вариантом, при котором «Галф» могла оставить половину прибыли от кувейтской нефти «в полном владении американцев». Короче говоря, вначале в «Арамко», а теперь и в договоренности «Галф»-«Шелл» американские нефтяные интересы на Ближнем Востоке были защищены. Что касается «Шелл», сделка даст ей право рассчитывать на существенную часть общего нефтяного производства Кувейта и стать больше, чем долгосрочным покупателем. Как выразилось британское министерство иностранных дел, «с точки зрения правительства Ее Величества», «Шелл» «по своим целям и задачам является партнером в концессии».

Третья из великих послевоенных сделок включала Иран. На первой стадии переговоров в Лондоне по аннулированию Соглашения «Красной линии» в конце лета — начале осени 1946 года, представители «Джерси» и «Сокони» в частном порядке подняли вопрос о возможности долговременного контракта по иранской сырой нефти перед сэром Уильямом Фрейзером, председателем «Англо-иранской компании». Вилли был восприимчивым. Как и у «Галф», у «Англо-иранской компании» не было необходимых средств, чтобы самостоятельно быстро построить крупную нефтеперерабатывающую и сбытовую систему в Европе, и она боялась, что будет вынесена из Европы дешевой и обильной нефтью «Арамко».

Однако политические соображения давали «Англо-иранской нефтяной компании» (АИНК) основание завязать долговременные отношения с американскими компаниями, таким образом обеспечив «кристаллизацию» собственной позиции. Дело в том, что Иран находился под продолжительным и значительным давлением со стороны Советского Союза. В конце Второй мировой войны Советский Союз потребовал нефтяную концессию в Иране, а советские войска продолжали оккупировать иранский Азербайджан и после войны. Сталин не хотел выводить войска до весны 1946 года и сделал это только под сильным нажимом со стороны Соединенных Штатов и Великобритании. По правде говоря, события, ставшие известными как иранский кризис 1946 года, были первой конфронтацией «холодной войны» между Западом и Востоком.

В начале апреля 1946 года, когда Советы наконец начали выводить свои войска, американский посол в Москве поздно вечером отправился в Кремль на личную встречу с Сталиным. «Чего хочет Советский Союз, и как далеко собирается идти Россия?» — спросил посол. «Мы дальше не пойдем», — был не вполне утешительный ответ советского диктатора. Затем он описал попытки Советов расширить влияние в Ираке как шаг по защите собственного нефтяного положения. «Нефтяные месторождения в Баку являются нашим основным источником снабжения, — сказал он, — они находятся рядом с иранской границей и совсем не защищены». Сталин, ставший революционером в Баку за четыре десятилетия до этого, добавил, что «саботажники, даже человек с коробкой спичек, могут нанести нам серьезный урон. Мы не собираемся подвергать риску наше нефтяное снабжение». Фактически Сталин интересовался иранской нефтью. Советское производство нефти в 1945 году составляло только 60 процентов от уровня 1941 года. Во время войны страна в отчаянии мобилизовала ряд заменителей — от нефтяного импорта из Соединенных Штатов до работающих на древесине двигателей для грузовиков. Вскоре после войны Сталин беседовал со своим министром нефтяной промышленности Николаем Байбаковым (который впоследствии в течение двадцати лет отвечал за советскую экономику вплоть до 1985 года, когда Михаил Горбачев снял его). Как всегда неправильно произнося его имя, Сталин спросил, что Советский Союз собирается предпринять для выправления положения с нефтью. Его нефтяные месторождения серьезно пострадали и были истощены, и перспективы вряд ли предвиделись. Как можно перестроить экономику без нефти? Усилия должны быть удвоены, сказал диктатор.