Цвингер - Елена Костюкович

«Виктор, помоги! Спаси меня! Они меня хотят… Виктор!» — надрывается на повторяемой и повторяемой пленке по-французски Мирей.

— Миленький материальчик для эксперимента, — поджавши губы, наконец выцеживает Стелла-этнограф. — А можно поинтересоваться, Виктор, отчего у тебя ботинки неодинаковые?

В этот момент он наконец понимает, что же безотчетно нервировало его с самого рассвета. Вот результат обувания одной рукой под телефон. На правой ноге — шнурованный туфель, на левой — мокасин с кисточками.

Виктор теряется, заталкивает ноги под стул, алеет. Но выхода не предвидится. Разве что, если подумать, заталкивать можно только одну, любую, ногу.

— Акцент мужского голоса, — высказывается один из двух беллинцонских экспертов, — это или Луниджана, или побережье Тосканы, Версилия.

Другой, поколебавшись, склоняется определенно в пользу Версилии.

Ученые переводят голос в звуковой файл и отправляют в Беллинцону на компьютер к шефу лаборатории. Тот, разумеется, уже дома, и у него уикенд и уже почти барбекю, но ради срочного запроса он извиняется перед своими приглашенными — слышится со двора гогот — и приникает к компьютеру. Сразу перезванивает. Телефон ставят на конференс-колл.

— Версилия, неоспоримо. Но если мы хотим понять, какое именно место в Версилии… Должен напомнить вам, коллеги, что диалекты на территории Версилии крайне неоднородны. Камайорский в Валь-Фреддане, а южнее в районе Массарозы выговор уже ближе к диалекту Лукки. В то же время в Пьетрасанта и Форте-деи-Марми распространен вариант «версильезе», из группы гарфаньино-версильских наречий…

— Которые отличаются от луккского.

— Которые кардинально отличаются от луккского! Они гораздо ближе к северным формам, сходным с теми, что наблюдаются в речевом обиходе Массы и Луниджаны. Там уже выговор по эмилианско-лигурийскому типу. А в долине Камайоре, в зоне Моммио, Корсанико-Бардеккии и Стьявы… почти так же, как в Массарозе… присутствует версильский вокализм, то есть закрытый дифтонг ie. Дифтонг uo трансформируется в ó. Консонантизм же у них луккский, выраженный элизней интервокального c.

Ну, в общем, удается понять вспотевшим слушателям в Монце, мораль сей сказки — что похититель говорит с акцентом Фортедеи-Марми, Серавеццы, Стаццемы, какого-то из этих мест.

— И вот туда она везла ребенка! Она везла Марко к какому-то мерзавцу в Версилию! — выкрикивает Наталия таким диким голосом, что пугается на том конце провода беллинцонский спец.

— А вот этот голос — другое дело, это Турин, район Монкальери, — лепечет он, придя в себя.

От Джанни на заглушенном телефоне уже шесть неотвеченных звонков. Наталия наконец, когда кончается экспертиза, нажимает кнопочку отзвона.

— Все в порядке, сидим с дитятей запертые. Я заказал нам на дом мексиканские такос. Но наш сын Марко почему-то их не ест. Я не думал, Наталия, что у него такой инфантильный вкус. Так что я их сам все пока что съел.

— Джанни, я тебя прошу, ты умеешь делать пасту с пармезаном?

— Пасту нет. Но я могу просто дать ему пармезан.

— Марко не будет есть просто пармезан. Сто тысяч проклятий… Ничего, это я так, не тебе. Будь так, Джанни, добр, дозвонись до пиццерии против дома и попроси, чтоб принесли пиццу маринару без чеснока, ту, что всегда у них берем для Марко.

Лопаясь от злости, Наталия сщелкивает телефон-ракушку, но мигом, вспомнив, что с ребенком все в порядке — в то время как могло бы быть! Какой бы ужас мог быть! — блаженно и широко улыбается.

Распрощавшись и разблагодарившись, расцеловав всех участников, Виктор с Наталией покинули Стеллины владения. Что в душе Стеллы после этой встречи всклокотало — Виктор не узнает никогда, учитывая Стеллин хмурый нрав. Ведь успела, наверное, настроиться на очередную воскресную поездку. А повела себя на высоте. На большой высоте.

Наталия, видимо, вся в мыслях об услышанном.

— Так. Версилия. Что будем делать, Виктор? Надо туда двигать. Нам пригодился бы Джанни, конечно. Но на нем висит Марко. Ох, до чего у меня мозги уже плывут. Чуть было не сказала — дождется Любы, Люба придет и отпустит Джанни… Привыкла к этой Любе. А все-таки, кстати, я не могу забыть дурацкую историю с ключом твоей квартиры. Ты мне скажи все-таки, какая у моего бывшего мужа новая пассия? Ты зачем привечаешь их в квартире, гостиниц разве в Милане свободных нет?

— Ох, да у мужа твоего ничего такого. Ключ к нему не имеет отношения. Скорее у меня новая пассия.

— Да, и кто же эта счастливица?

— А вообрази себе, ты! Из-за тебя и весь сыр-бор. Из-за этого, я думал раньше, и Мирей неадекватно себя повела. Сейчас я уже, впрочем, так не думаю.

— Ну давай, скорей, за поиск. Немедленно отправляемся в Версилию. Кстати об экспертах. О тебе, Виктор, и твоих делах, как и обещала, я не буду распространяться. Но об экспертах-языковедах, способных определять по акценту местность, об этих потрясающих людях могу я все же написать? О том, что я видела в Монце сегодня? Не уточняя, какой именно материал мы приносили?

— Пиши, что хочешь, конечно. Хотя они этого совершенно не ожидают. Увидев тебя, Стелла уже не верит ни в какие предлоги…

Так, проболтался и про Стеллу, получил укол — холодный удар синих глаз. Ума у тебя, Виктор, на подобную женщину совершенно не хватает.

Виктор мысленно пинает себя и тут вспоминает, что надо звонить и Ульриху и Бэру. Сначала Бэру. Тот не берет. Ну ясно, в Москве одиннадцать, привычки Бэра никогда не меняются. Звонить ему с этой минуты до завтрашнего утра — напрасный труд.

Теперь, что ли, Ульриху? О, где взять сил. А трезвонит кто? Роберт с Сэмом Клоповым из Франкфурта. Блестяще продаем Ватрухина, самые высокие ставки в истории международных аукционов. Исчезновение Виктора и Бэра сработало на руку. Все решили, что они скрылись, потому что дело опасное. От этого, естественно, котировки возросли.

— А вот если к тому же нас с Бэром укокошат…

— У, как тогда поднимутся котировки! Да, еще познакомились наконец с Ортанс Франкини. Передали ей твои слова. Но Ортанс все-таки пошла искать болгар.

— Да их уже простыл и след.

— А она их вызвонила по телефону. Болгары уже в Болгарии. Но Ортанс их достала и там.

— А где она взяла их телефон? Мне они так его и не дали.

— Ну, Ортанс работает лучше тебя. Умеет, значит. Не сердись, Виктор. Я же просто так, я пошутил. Сходила в болгарский стенд, ей дали сотовый Зофки. Дозвонилась: вы-де не имели права вообще продавать… А та в ответ: сам Бэр нам предложил, и он сам выписал чек. Да какой еще Бэр? — обозлилась Ортанс. Ну, они и ответили: лощеный, с азиатскими чертами. По описанию стало ясно, что Бэр в их представлении — кореец. Или они притворяются такими идиотами. Что вероятнее.

Ну, Роберт поскакал к корейцам из «Никсоса», сумел их выискать.

— И что сказали корейцы?

— Что в четверг утром сделали Бэру предложение на ватрухинский архив, ударили с Бэром по рукам и оставили чек в залог за Ватрухина. Так что Ватрухин теперь принадлежит им.

— Надеюсь, только на корейской территории?

— Естественно.

— То есть они посчитали Чудомира Бэром, дурни, — не выдерживает Виктор. — Как можно устроить такую безалаберщину?

— А дело в том, по словам корейцев, что они только начали с Бэром, он сразу потребовал чек, они поудивлялись, но чек все же вынули подписывать. Тут посреди всего влетела ватага людей и с криками: «Собаки! Наглые твари! Поплатитесь за свои поступки! Боитесь высунуться, трусы! Признавайтесь, кто из вас Бэр!» — подскочила к столику. Знойные, сердитые люди.

— Да, то муслимская братия портить жизнь Бэру прискакала, — отозвался Виктор.

И дальше Виктор с Робертом, хохоча, перебивая друг друга, вместе восстанавливают эту буффонаду: самый толстый кореец показывает на косматого болгарина, косматый, наоборот, тычет пальцем в него, и оба выкрикивают: «Бэр!» И утекают прочь от преследователей между столиками!

Наталия, слыша английское ржание Виктора, кой во что пыталась вникать, но ее телефон тоже поминутно звонил. Машина летела по миланской окружной на весьма некорректной скорости в направлении выезда на Болонью, и Наталия извещала Джанни, что она домой не явится, а едет в Версилию.

— Шантажист говорил с версильским акцентом. Хотя это все же немного странно, потому что про того дружка, Николая, я вспомнила, Люба говорила, он работает в Риме.

— Не в Версилии? — Джанни кричит так, что тоже все слышно.

— Нет, я точно помню, в Риме. Как она еще выразилась — в Римской империи. Я еще подумала, что дикие у них представления об Италии. Не знает, что у нас уже шестьдесят лет — республика…

Виктор перебивает и вставляет: вот вспомнилось, что, похоже, водительские права, которые он по просьбе Любы переводил, где-то они должны быть в компьютере, там указывалось место жительства шофера, Виктор нечетко помнит, но, кажется, Форте.