Паломничество жонглера - Владимир Аренев

— Зандробовы отродья!

— Нечестивцы!

— Бейте их, бейте!

«Да что же там происходит?!»

Гвоздь стоял, замерев и напряженно глядя на разыгрывавшуюся перед ними драму. Матиль, сидевшая у него на плечах, тоже нервничала — перепугалась, наверное, — и он чувствовал, с какой неожиданной силой впились ее пальчики ему в щеки.

Рыжий видел, как в толпе наметились два бурлящих центра, которые потянулись к «нечестивцам», — и как те, в свою очередь, потянулись за оружием. Взгляд Гвоздя вдруг выхватил движение справа от себя — какой-то невысокий человек принялся проталкиваться к дороге, упрятав правую руку в карман; хотя при низкорослом не было посоха, Кайнор почему-то решил, что это чародей.

Протиснувшись к эпицентру волнений, где ощетинившиеся клинками и ставшие «ежом» «нечестивцы» сдерживали натиск разъяренной толпы (воины-«сколопендры» по-прежнему бездействовали), предполагаемый чародей вскинул руку — в ней оказался небольшой шар, тотчас осветившийся изнутри фиолетовым.

По всей видимости, обладатель шара собирался вмешаться и защитить пришлецов, но осекся на полуслове, увидев кого-то (или что-то?) среди паломников. Замешкался буквально на мгновение, но из толпы в него уже полетели булыжники, а «сколопендры», наконец-то получив соответствующий приказ, стали действовать стремительно и беспощадно: один отрубил чародею руку, в которой тот держал шар, другой — пырнул мечом под ребро, и еще раз, чтоб наверняка. Дальше — проще. Навалившись со всех сторон на «ежа», солдаты мигом сломали строй пришлецов, причем старались по возможности брать их в плен.

— В священные жертвы! — — восторженно зашуршало по рядам. — Пусть отродья поплатятся! Пусть поплачут кровавыми слезами!

Тех троих, что подавали прошение верховному иппэасу, тоже скрутили, еще в самом начале заварушки, и теперь всех «нечестивцев» под конвоем поволокли к Храму. Следом тронулась и процессия.

— Эй, малышка, — сказал Гвоздь. — Ты б полегче, а? В щеках мне прорех наделаешь — как я кушать буду дырявым ртом?

Она вздрогнула, извинилась и убрала ручонки. Рыжий помассировал щеку и подумал, что синяков ему точно не миновать.

Но по сравнению, допустим, с участью тех безумцев он еще легко отделался, ей-же-ей!

Ларвант Тулш утратил власть над происходящим с самого начала, когда не обратил должного внимания на неарелмцев и увлекся поисками тех двух зандробов, чье присутствие (очень, очень близкое!) он уловил. Да, Тулш был прозверевшим — одним из немногих среди нынешних паттов, — но редко когда прибегал к этим своим способностям. Ларвант Тулш предпочитал спокойный, без кошмаров сон, а если…

Впрочем, не имеет значения. Где-то здесь, на территории Храма, находились два зандроба. И отвлекшись на их поиски (заранее, кстати, обреченные в таком хаосе на неудачу), он не заметил тех, кто подавал Свендирэгу свиток с письмом «графа Неарелмского» к королю. Не заметил, растерзай его Остроклыкая, что «послы» с изъяном, ибо у одного на запястье кожа переходит в чешую, а другой не зря носит капюшон: под капюшоном-то у него на затылке растет хохолок из алых перьев!

Так уж получилось, что в толпе раньше обратили внимание на странности неарелмцев. У кого-то из них то ли шапка упала, то ли перчатка — народ углядел и рассвирепел.

И чародей еще этот…

— Брать живыми! — рявкнул «сколопендрам» Камэн Свендирэг. — Определим мерзавцев в священные жертвы! — возопил раньше, чем Тулш успел ему объяснить, почему сам медлит с приказом. Потом было поздно — и отменять безмозглое повеление иппэаса, и пытаться спасти ситуацию.

— А вы не подумали, что в толпе у этих неарелмцев наверняка есть свои соглядатаи? — разгневанно прошептал Свендирэгу патт. — И вы сами поддались на их провокацию!

— Иншгурра не будет иметь дела с каким-то сбродом нечестивцев! — отмахнулся тот. — И бояться нам тоже нечего. Мы должны поставить на место зарвавшихся зандробовых ублюдков! Раз и навсегда дать им понять, кто чего стоит!

Ларвант Тулш промолчал. Он вдруг понял, что была во всём случившемся некая странность, не дававшая ему покоя.

Тот чародей с фиолетовым шаром в руке — почему он замешкался?

— Ты видела? — шепнул Пенистый Шулль своей благоверной. — Нет, ты видела?!

Рутти пихнула его в бок кулаком и покосилась на паломников, что стояли рядом: не слышали ль? Кажись, нет.

— Видела, чего ж!

— А как он зыркал, как зыркал!

Зрелище-то и впрямь не из рядовых, такие не забываются.

Случилось, что Шулль и Рутти, пришедшие поглазеть на процессию высоких господ, стояли аккурат рядом с тем своим пошрамованным постояльцем и его… хэ-хэ… компаньоном. Ладно, ладно, не просто случилось, нарочно Пенистый поближе к этим двум пристроился. Любопытно ж!.. Он бы, может, и не пихался к ним, да Рутти любопытство разобрало, а с нею в такие моменты лучше не спорить.

Ну, стояли себе и стояли. Пенистый с супружницей чуть позади, двое голубков (тьфу, и не вспоминать бы!) впереди, значит. Который со шрамом, он всё другого, в доспехах, обламывал: только молодой вопрос задать наладится, который со шрамом цыкает на него или просто зыркает так, что даже у Шулля мурашки по коже.

Стояли, значит. Потом в передних рядах закричал кто-то, мол, гляди, посланники эти вольноземельские с зандробовыми метинами! Ублюдки! Бей их!

Вот тогда-то и вытолкался вперед тот чародей с шаром в руке. Уже и метнуть его собрался (или чего другое внушительное сделать), да зацепился, слышь, взглядом об пошрамованного и обмер. Узнал? Точно узнал! Может, прежде связывало их что-то… да не, не «может» — наверняка! И пошрамованный тоже на чародея уставился, даже имя евоное прошептал… «Кирка», что ли? — Шулль как следует и не разобрал-то.

Ну, заминочка чародею обошлась дорого. Распанахали его знатно. матушка Шуллева, уж на что мастерица была свиней резать, а и та б оценила искусников. Постоялец со шрамом, надобно сказать, мигом докумекал, чем грозят ему такие переглядки с покойным. Живо юного своего компаньона хвать под локоток — и поволок подале от толпы. И еще жест какой-то сотворил… у Шулля плохо в глазах от того сделалось, а когда Пенистый проморгался, постояльца и след простыл. Другие-то, окромя его да женушки дорогой, в тот момент глазели, как брали в плен вольноземельцев…

— Выходит, — пробормотал Шулль, — отвел он нам с тобой, милая, глаза. Выходит, и он тоже…

Тут Рутти его снова угостила тычком под ребро и велела заткнуться. Мол, на кой тебе, старый трухлявик, лишние неприятности.

Шулль и заткнулся: в самом деле на кой?!..

Лодку раскачивало всё сильнее, хотя погода выдалась вроде бы спокойная и ветра над озером не было.