Дэн Сяопин - Александр Панцов

Осознавший поражение маршал, следуя традициям китайской компартии, вынужден был выступить с самокритикой61. После чего отошел от дел и уехал из Пекина на юг, в Кантон, где его сын исполнял обязанности мэра. В столицу он теперь стал наведываться только изредка. Так, в июне 1981 года присутствовал на открытии 6-го пленума, но затем уехал, не желая, по-видимому, участвовать в снятии Хуа62. Но того отстранили и без него, после чего Председателем ЦК компартии единогласно избрали Ху Яобана (должность генсека временно ликвидировали), а Председателем Военного совета — Дэна63. Последний пост был, по существу, ключевым, так как политическая власть в Китае по-прежнему рождалась из дула винтовки.

Также 6-й пленум принял «Решение по некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР», составление которого заняло полтора года. Дэн лично курировал рабочую группу, встречался с ней 16 раз, внимательно знакомился со всеми проектами, неоднократно их правил и консультировался с другими ветеранами. Он хотел составить сбалансированный документ, который, с одной стороны, дезавуировал бы левацкие ошибки, а с другой — не разъединял, а объединял общество, в котором оставались сильны маоистские настроения. Ключевой проблемой, конечно, была оценка Мао Цзэдуна64. И тут призрак Хрущева не давал Дэну покоя. В августе 1980 года Дэн специально, чтобы ни у кого не возникало сомнений, разъяснил в интервью знаменитой итальянской журналистке Орианне Фаласи, что не допустит полного развенчания Председателя Мао. Тотальная демаоизация, с его точки зрения, могла подорвать основы социалистического строя в КНР, бросив тень на всех революционеров старшего поколения, в том числе и на него (Дэна), поскольку не только Мао, но и они все совершали ошибки65.

В октябре 1980 года Дэн решил передать проект «Решения» на обсуждение широкого круга кадровых работников высшего звена. Всего в обсуждении приняли участие 5600 человек, включая полторы тысячи слушателей Высшей партийной школы. Мнения, как и следовало ожидать, разделились. Кое-кто считал Мао тираном, кто-то полностью защищал. Но в итоге Дэн смог достичь консенсуса: было решено, что Мао Цзэдун — все же «великий марксист, великий пролетарский революционер, стратег и теоретик», а его идеи — «богатейшая духовная сокровищница» партии. Вместе с тем было признано, что Мао допускал ошибки с конца 1950-х годов, особенно серьезные — в период «культурной революции», но все они занимают в его жизни и деятельности «второстепенное место»66. Заслуги и ошибки Мао Цзэдуна соотнесли как 70 к 30.

В процессе подготовки «Решения», в ноябре 1980-го — январе 1981 года, в Пекине был проведен показательный процесс над теми, кого Дэн и другие вожди считали главными заправилами «культурной революции»: вдовой Мао Цзэдуна Цзян Цин, а также Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэнем, Яо Вэньюанем, Чэнь Бода и пятью бывшими генералами, ближайшими соратниками Линь Бяо. На скамье подсудимых оказались десять человек, восемь из которых при Мао были членами Политбюро. Их обвинили во множестве преступлений контрреволюционного характера, в том числе в преследовании партийных и государственных руководителей с целью свержения диктатуры пролетариата и в массовых репрессиях. Сторонникам Линь Бяо, кроме того, вменили в вину подготовку покушения на жизнь Председателя Мао, а членам «группы четырех» — планирование вооруженного восстания в Шанхае после смерти «великого кормчего». Всех признали виновными, несмотря на то что Цзян Цин кричала: «Мой арест и суд надо мной — поношение Председателя Мао Цзэдуна!» Полностью отверг обвинения и Чжан Чуньцяо, правда, без истерики. Не всё из предъявленного 'признали Яо Вэньюань и бывший начальник Генерального штаба Народно-освободительной армии Хуан Юншэн. А вот Ван Хунвэнь, Чэнь Бода и подавляющее большинство генералов «разоружились». 25 января восьмерым дали различные тюремные сроки: от пожизненного (Ван Хунвэню) до шестнадцатилетнего (бывшему заместителю начальника Генштаба Цюй Хуэйцзо). Цзян Цин же и Чжан Чуньцяо приговорили к смертной казни с отсрочкой приговора на два года67. В 1983 году, однако, их смертные приговоры заменили пожизненным заключением.

Характерно, что Дэн публично выразил уверенность в виновности Цзян Цин еще до суда. Отвечая в августе 1980 года на вопрос Фаласи: «Как вы оцениваете Цзян Цин, сколько бы вы дали ей баллов?» — он тоном, не терпящим возражений, ответил: «Ниже нуля». «Цзян Цин совершала дурные дела… Цзян Цин злобна до мозга костей. Даже самые что ни на есть тяжкие наказания не будут чрезмерными для „четверки“. От их рук пострадали десятки миллионов людей», — объяснил он68. В его мире понятие презумпции невиновности отсутствовало, и он не делал из этого секрета.

Преступления Цзян Цин, Линь Бяо и иже с ними (в том числе Кан Шэна) получили гневную отповедь в «Решении по некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР». С другой стороны, в этом документе подчеркивалось, что «великим переломным моментом, имеющим далекоидущее значение для исторического развития нашей партии со дня образования КНР», явился «проходивший в декабре 1978 года 3-й пленум ЦК партии одиннадцатого созыва»69. Тем самым роль Дэна в истории получила необходимое обоснование: ведь все понимали, что именно он обеспечил этот «великий исторический перелом».

А что касается престарелого маршала Е Цзяньина, так много сделавшего для Дэна, то с ним новый правитель Китая больше не поддерживал близких отношений. И ни разу не навестил до самой его кончины 22 октября 1986 года, хотя знал, что в апреле 1984-го маршал тяжело заболел: у него обнаружились тромбы в сосудах головного мозга и началась вялотекущая пневмония70. Но он был Дэну больше не нужен. Харизматичного лидера теперь волновали только великие дела.

ОДНА СТРАНА, ДВЕ СИСТЕМЫ

Отомстив Хуа Гофэну, Дэн вряд ли почувствовал большую радость. К началу 1980-х его противник был политическим трупом. На 6-м пленуме Центрального комитета Дэн понизил его до заместителя Ху Яобана — в этой должности Хуа должен был оставаться до ближайшего съезда партии, а XII съезд планировалось провести в сентябре 1982 года. Из шести заместителей Председателя ЦК Хуа был поставлен на последнее место.

В жизни Дэна мало что изменилось. Он по-прежнему проводил почти все время дома, стараясь избегать долгих партийных «посиделок» в Чжуннаньхае. Читал партийные и государственные бумаги, принимал посетителей, в том числе Ху Яобана и премьера Чжао, завтракал, обедал и ужинал, спал, смотрел телевизор, просматривал не менее пятнадцати газет в день, раз в неделю играл с приятелями в бридж и каждый день подолгу гулял во дворе. В здании ЦК партии он, как и раньше, почти не бывал, и когда однажды Чжао Цзыян спросил его, почему он не созывает хотя бы заседания Постоянного комитета, он ответил: «А о чем двое глухих будут разговаривать?»71 (Помимо себя, он имел в виду Чэнь Юня, тоже тугого на ухо.)