Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек. - Шелли Мэрри

Я сказал это не слишком задумываясь, и последние слова обратили меня к иным размышлениям: точно ли суждено нам пережить наступающее лето?

Я увидел, что чело Айдрис омрачилось, и вновь почувствовал, что мы прикованы к колеснице судьбы, управлять которой не можем. Нельзя было говорить: вот это мы сделаем, а это отложим на будущее. Более могучие силы, чем наши, готовились разрушить эти планы или завершить то, чего недоделаем мы. Рассчитывать на будущую зиму было безумием. Эта зима обещала стать для нас последней. Надвигавшееся лето обозначало конец нашего пути. Когда мы достигнем его, перед нами окажется не продолжение дороги, а зияющая бездна, куда толкает нас неодолимая сила. У нас отнято последнее благо, дарованное людям. Мы не можем надеяться. Есть ли надежда у безумца, гремящего своей цепью? Есть ли она у несчастного, который, взойдя на эшафот и кладя голову на плаху, видит рядом со своей тенью тень палача и его руку с занесенным топором? Есть ли она у морехода, потерпевшего кораблекрушение и изнемогающего в борьбе с волнами, когда он видит в них акулу? Лишь такая надежда может у нас быть!

Древний миф повествует, что этот светлый дух вылетел из ящика Пандоры, где кроме него таились лишь различные виды зла261. Однако они остались незамеченными. Все восхищались дивной красотой юной Надежды; в каждом 370 Последний человек человеческом сердце ей был готов приют; она навеки сделалась нашей повелительницей: ее обожествляли, ей поклонялись, она была объявлена нетленной и вечной. Но, подобно всем другим дарам Творца, это создание оказалось смертным. Жизнь Надежды подошла к концу. Мы лелеяли ее, поддерживая едва мерцавший огонек. Сейчас она из юной стала дряхлой, из здоровой - неисцелимо больной. Как бы мы ни напрягались в борьбе за ее жизнь, она умирает.

Все народы услышали весть: Надежда умерла! Нам осталось лишь идти за ее гробом. И кто, бессмертный или смертный, откажется присоединиться к скорбному шествию, сопровождающему в могилу умершую утешительницу людей?

Погасит солнце яркие лучи,

И день печально скроется в ночи,

Одевши мглою мир, чтоб оба

Могли, скорбя, идти за этим гробом*'262.

* Из "Стихотворений" Кливленда.

TOM III

Глава первая

Слышите шум надвигающейся бури? Видите, как разверзаются тучи и неумолимая гибель низвергается на обреченное человечество? Видите, как ударяет молния, а вслед ей раздается оглушительный голос с небес? Чувствуете, как сотрясается земля, как со стоном раскалывается она, как воздух наполняется криками и стенаниями и как все это возвещает конец жизни людей?

Нет! Ничто из этого не возвещало нашего конца. Благоуханный весенний воздух, как бы дыхание самой Природы, овевал нашу прекрасную землю, а она просыпалась, подобная юной матери, с гордостью выводящей свое прелестное дитя навстречу его отцу, который надолго отлучался. Деревья покрыты были почками, земля - цветами. Темные ветви, набухшие весенними соками, готовились раскинуться листвою; и вся молодая листва, качаясь и шелестя под легким ветром, радовалась ласковому теплу безоблачных небес; журчали ручьи; море было спокойным; его берега отражались в тихих водах; в лесах пробуждались птицы; из темной почвы вырастала для людей обильная пища. Где было тут зло? Где страдание? Не в безветренном воздухе и не в бушующем океане; не в лесах и не в плодородных полях; не среди птиц, оглашавших леса своим пением; не среди животных, нежившихся на солнце. Враг, подобно Гомерову Несчастью, ступал по нашим сердцам, но шаги его были неслышными263 - Тысячи ж бед улетевших меж нами блуждают повсюду, Ибо исполнены ими земля, исполнено море.

К людям болезни, которые днем, а которые ночью, Горе неся и страданья, по собственной воле приходят В полном молчании: не дал им голоса Зевс-промыслитель*'264.

Как пел об этом царственный псалмопевец, человек был некогда любимым детищем Творца. "Не много Он умалил его пред Ангелами: славою и честью * Гесиод в переводе Элтона. (Цит. в пер. В. Вересаева) 372 Последний человек увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Своих; все положил под ноги его"265. Так было когда-то; но разве он и теперь - венец творения?

Взгляните на него. Ха! Я гляжу и вижу чуму! Она приняла его вид, воплотилась в нем, сплелась с его плотью и ослепляет взор, жаждущий неба. Пади ниц, о человек! Пади на цветущую землю, откажись от всего своего наследия; все, что тебе от него достанется, это - узкая келья, какая нужна мертвецу.

Чума сопутствует и весне, и солнцу, и изобилию. Мы уже не боремся с ней.

Мы позабыли, что делали, когда ее с нами не было. Когда-то мореходы боролись с гигантскими волнами от Инда до полюса, ради прекрасных земных безделиц - золота и драгоценных камней. Дешев был труд, и дешева была жизнь.

Сейчас жизнь - единственное, чем мы хотим обладать. Лишь бы манекен из плоти, со своими суставами, жил и действовал; лишь бы это жилище души могло давать приют своему обитателю! Наши умы, когда-то обнимавшие бесчисленные сферы и бесконечные сочетания мыслей, теперь укрылись в убежище плоти и озабочены лишь ее спасением. Да, мы пали весьма низко.

Весеннее усиление эпидемии потребовало и усиленных трудов от тех из нас, кого она до времени щадила и кто посвятил свое время и свои заботы ближним. Мы собрали для этого все наши силы. "Погруженные в отчаяние, мы трудились ради надежды"266 и по-прежнему выходили на бой с врагом. Мы помогали больным и утешали осиротевших; от многочисленных мертвых обращались к немногим живущим и с настойчивостью, похожей даже на силу, приказывали им жить. А Чума между тем побеждала и презрительно смеялась над нами.

Читатели! Наблюдал ли кто-нибудь из вас только что развороченный муравейник? Сперва он кажется опустевшим, покинутым своими обитателями; но скоро вы замечаете муравья, который выбирается из разрыхленной земли, потом они появляются по двое и по трое и озабоченно бегают в поисках исчезнувших товарищей. Таковы были и мы, в ужасе взиравшие на то, что натворила чума. Наши опустевшие жилища оставались, но обитатели их лежали в могилах.

Так как законы и порядок более не существовали, некоторые люди, еще колеблясь и удивляясь, стали нарушать правила общежития. Дворцы стояли пустыми; и бедняк осмелился, не встречая отпора, войти в великолепные покои, где обстановка и украшения были для него неведомым миром. Из-за прекращения спроса на товары и изделия те, кто добывал свой хлеб, удовлетворяя искусственно созданные потребности общества, впали в ужасную бедность; однако, когда рушились стены, ограждавшие собственность, оказалось, что имевшихся в наличии плодов человеческого труда было больше, гораздо больше, чем могло потребить быстро редевшее население. У некоторых бедняков это вызвало ликование. Все были теперь равны; великолепные дворцы, драгоценные ковры и пуховые постели принадлежали каждому. Экипажи и лошади, сады, картины, статуи и роскошные библиотеки - всего этого было более чем Том III. Глава первая 373 достаточно; и ничто не мешало каждому получать свою долю. Итак, все мы были теперь равны; но рядом было нечто, уравнивающее нас еще более, - то, перед чем красота, сила и мудрость значили столь же мало, сколь богатство и знатность. Перед каждым из нас зияла могила, и это мешало наслаждаться роскошью и изобилием, которые достались такой страшной ценой.