Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карапегва – богатый город горных помещиков, и здешние устроили в честь офицеров правительственной кавалерии несколько праздников. На городской площади убивали жирных быков, и тут же на свежем воздухе приготовлялась аппетитно пахнувшая «чураскада» (своего рода шашлык, запиваемый золотистым ромом – канья вьеха). После обильной закуски и выпивки граждане усаживались с офицерами в кружок, и на сцене появлялся неразлучный парагвайский чай-мате. Серебряная чаша наполнялась ароматной травой, наливалась горячая вода, и чаша передавалась по очереди каждому из присутствовавших, который пил мате через серебряную трубочку – бомби лье. Вечером пускались ракеты, гремела музыка, и смуглые дочери Кордильер кружились в вихрях танцев с веселыми кавалерийскими лейтенантами.
Капитан Сунига хотел задержаться в Карапегве, но, к несчастью, из Парагвари прискакал курьер от майора Торреса с приказанием спуститься опять к железной дороге и занять местечко Эскобар. Нехотя расставшись с гостеприимной Карапегвой, эскадрон оставил Кордильеры, вышел на железнодорожное полотно и после короткого боя занял маленький городок Эскобар. Там мы соединились с эскадроном «привидений» майора Вальдеса и узнали от него, что на следующей железнодорожной станции Кабалеро находится штаб передовой группы инсургентов.
Услышав это, лейтенанты Шеню и Ортис уговорили меня поехать за нашу линию и потревожить революционеров. Я согласился. Мы выехали за линию наших дозоров и остановились около усадьбы, лежавшей в нейтральной полосе. Оттуда была видна как на ладони станция. У платформы стоял под парами, готовый в любую минуту отойти, штабной поезд, а в местечке, высоко подбрасывая пламя, горели солдатские обеденные костры. Нас соблазнил вид мирно отдыхавшего неприятеля, и мы принялись обстреливать инсургентов из окон фермы. В ответ нам застрочил пулемет из полевой заставы, и два солдата бросились опрометью бежать на станцию с донесением. Сразу в неприятельском лагере все закопошилось, кавалеристы принялись ловить коней, пехота рассыпалась в цепь, и к полевой заставе подошло подкрепление.
Обрадованные проделкою, мы хотели вернуться в лагерь, но в этот момент, поднимая по дороге столбы пыли, показался эскадрон Вальдеса. Его гаучо пошли в атаку, думая, что противник атаковал наши дозоры. Вслед за ними показался с эскадроном капитан Сунига, и мы атаковали неприятеля во фланг. Таким образом, наша шутка превратилась в настоящее сражение. Во время конной атаки подо мною ранили коня, и, спешив взвод, я в пешем строю повел драгун на станцию, и мы вошли в Кабалеро. Потерпев новое поражение, революционеры отступили на станцию Сабукай. В этом сражении не повезло альфересу Ортису, его легко ранили в руку, и капитан Сунига устроил по этому поводу импровизированное празднество с обильным возлиянием в честь многотерпеливого Бахуса.
К полудню на станцию Кабалеро прибыл из Асунсиона бронированный поезд с длинноствольными орудиями – «Виккерс», или, как их здесь называли, «Викер-гвассу» (большие Виккерсы). Матросы обслуживали на площадках орудия, и мне сразу припомнилась Добровольческая армия, до того все это напоминало наши самодельные бронепоезда.
С ними приехал аргентинский кинооператор, который немедленно принялся крутить с натуры парагвайскую революцию. Эскадрону Эскольты пришлось для него «изображать» конные и пешие атаки, в которых капитан Сунига на белом коне бесстрашно водил наступающие цепи, и, откровенно говоря, из фильма получилась развесистая клюква. На мою долю выпала роль актера. Несколько раз я дико скакал по плацу с донесением, водил по карте перстом, изображал «военный совет» и пропускал мимо себя по нескольку раз первый взвод, изображая «кавалерийский полк», выходивший к месту боя. В довершение всего этот кинооператор долго тряс мою руку, благодарил за прекрасную постановку и восторгался фотогеничностью моей физиономии. Убедиться мне в этом, к сожалению, так и не пришлось – фильма «Парагвайская революция» я увидеть на экране не смог. Но ничего не поделаешь, нельзя испытать сразу все житейские прелести! Теперь мы даже изображали настоящую революцию в поле, а на экране пусть уж, так и быть, ее посмотрят другие.
Итак, вернемся в занятый противником Сабукай. Эта железнодорожная станция и местечко лежали у подножия Кордильер. Пехота, под прикрытием пушек с бронепоезда, повела наступление вдоль железнодорожного полотна, а кавалерия поднялась в горы, чтобы атаковать местечко во фланг. В Кордильерах засел на лесопилке неприятельский эскадрон, и нам пришлось его оттуда выбивать. Красивую атаку совершил лейтенант Смит. Ворвавшись в конном строю на лесопилку, он выбил противника и захватил два пулемета. Находившийся с нами майор Торрес приказал капитану Суниге не задерживаться в лесу и постараться сегодня же пройти к Сабу каю.
Пробираясь по лесной дороге, мы вдруг заметили в горах, почти над самыми головами, массу всадников и в бинокль различили в них диких полуиндейцев «монтанеров». Капитан Сунига спешил два взвода и приказал мне с лейтенантом Шеню немедленно атаковать их, чтобы дать возможность остальным людям выйти из-под неприятельского обстрела. Я осмотрел скалы – там все было черно от людей. На первый взгляд их было более двухсот человек. Зная меткую стрельбу монтанеров, Шеню саркастически улыбнулся.
– Сакро Дьябло, сегодня на нашу долю выпала неприятная задача, – проговорил он, заряжая карабин, – мы должны прикрыть собою отступление эскадрона, и я сомневаюсь, что нам удастся присоединиться к своим!
Я молча пожал ему руку и, рассыпав драгун в редкую цепь, повел полуэскадрон в наступление на горные вершины. Пройдя, таким образом, около пятисот шагов в гробовой тишине, я вдруг заметил скакавшего нам навстречу всадника, державшего высоко над головой свое ружье. Я приказал солдатам не стрелять в него и, остановив цепь, ожидал его приближения. Подъехав к цепи, индеец увидел на мне серебряные офицерские погоны, спрыгнул с коня и на ломаном испанском языке объяснил, что их начальник – кавдилье – стоит на стороне президента республики, и они, таким образом, не враги, а наши друзья и союзники. Из его речи я понял только половину, а остальное добавил от себя по воображению и, желая убедиться в правильности своих догадок, обратился к индейцу на его родном языке:
– Нде, сераы арекой гвараны? (Ты, сын мой, говоришь по-индейски?)
Воин обрадовался и подтвердил мне, что они шли к нам на присоединение. Я научился говорить по-индейски в форте «Генерал Дельгадо», скуки ради, и теперь только понял пользу этого. В Парагвае, в мое время, говорило по-индейски почти все простое население и были часты случаи, когда солдаты не понимали испанского языка. Отправив драгуна с донесением к капитану Суниге, я взял Шеню под руку, и, облегченно вздохнув, мы пошли с индейцем
