Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Это все твои фантазии, мой добрый старый враг. Но что я получу за содействие в реализации вашего плана?

— Послушай, во-первых, никаких неприятностей с Международным судом, далее, никаких обвинений в укрытии международного преступника... Укрепится ваш престиж в Европе. Возобновятся операции «Медузы», руководимой неким Дмитрием Крупкиным, который хорошо известен в космополитических кругах Парижа... Полагаю, появится новый Герой Советского Союза, член экономического совета Президиума, который будет хозяином не маленького домика на Женевском озере, а солидной виллы на Черном море...

— Весьма привлекательное предложение, — заметил Крупкин. — У меня есть кое-кто в Центральном Комитете, я могу связаться с ним в течение нескольких минут, разумеется, совершенно конфиденциально...

— Нет, ни за что! — завопил комиссар и ударил кулаком по столу. — Из того, что вы говорили, я кое-что понял... Это грязная сделка!

— Да заткнись ты! — проревел Крупкин. — Мы обсуждаем то, в чем ты не смыслишь ни уха ни рыла!

— Это ты мне? — Заслуженный кагэбэшник как малое дитя уставился на младшего по званию. В нем кипела обида и негодование.

— Надо дать шанс Джейсону, Круппи, — сказал Алекс. — Он лучший из всех и может наконец покончить с Шакалом.

— Но он рискует приблизить свою смерть, Алекс.

— Он бывал в таких переделках. Я верю в него.

— Опять это «верю», — прошептал Крупкин, устремляя взгляд в потолок. — Вера — это роскошь... Черт с вами, будет отдан приказ... Разумеется, от кого он будет исходить, выяснить не удастся. Джейсона доставят в «Новгород».

— Когда я попаду туда? — спросил Борн. — Я должен подготовиться...

— Тебя перебросят из аэропорта «Внуково». Операцию мы будем контролировать. Но сначала мне надо кое-что оговорить. Дайте мне телефон... Это я вам, комиссар... Никаких возражений! Дайте телефон! — Всего мгновение назад казавшийся всемогущим, теперь же сверхпослушный начальник, который смог разобрать из всего разговора лишь слова «Президиум» и «Центральный Комитет», принес к столу Крупкина телефонный аппарат.

— И еще одно, — попросил Борн. — ТАСС должен выпустить бюллетень с информацией о гибели в Москве Джейсона Борна — убийцы номер один. Не надо деталей, но должно быть ясно, что произошедшее связано с сегодняшними событиями.

— С этим трудностей не будет...

— Я не закончил, — сказал Борн. — В сообщении должно быть упомянуто, что среди вещей убитого была найдена карта Брюсселя и окрестностей, на которой обведен Андерлехт. Это должно быть обязательно.

— Намек на убийство верховного главнокомандующего войск НАТО в Европе? Да, ничего себе... Однако, мистер Борн, Уэбб или как вас там, вы отдаете себе отчет, что это сообщение вызовет шок во всем мире?

— Прекрасно понимаю.

— Вы к этому готовы?

— Да, готов.

— А как же ваша жена? Как она воспримет это известие? Вам не кажется, что предварительно надо было бы связаться с ней?

— Нет. Нельзя допустить утечки информации...

— Господи! — вскричал Алекс. — Ты ведь говоришь о родном человеке... Подумай, что с ней будет!

— Я знаю, — отстраненно ответил Дельта-один.

— Сукин ты сын!

— Пусть так, — согласился Хамелеон.

Джон Сен-Жак вошел в залитую солнечным светом комнату конспиративной резиденции ЦРУ в Мэриленде. Его сестра, сидя на полу, возилась с Джеми; малышка Элисон уже спала. Мари выглядела ужасно: бледная, с темными кругами под глазами. Чувствовалось, что она измучена этим идиотским перелетом из Парижа в Вашингтон. Она прибыла прошлой ночью и рано утром вскочила, чтобы побыть с детьми, — никакие увещевания по-матерински нежной миссис Купер не могли изменить ее решения. Ее брат готов был отдать несколько лет жизни, только бы не говорить того, что он должен был сказать, но он не мог пойти на риск и подыскать себе замену. Он обязан быть рядом, когда она узнает эту новость.

— Джеми, — мягко попросил Сен-Жак. — Будь другом, сходи к миссис Купер, кажется, она на кухне.

— Зачем, дядя Джон?

— Мне надо поговорить с твоей мамой...

— Джонни, пожалуйста, — попыталась возразить Мари.

— Так надо, сестренка.

— Что?..

Мальчик вышел, инстинктивно ощущая серьезность чего-то, что было выше его понимания; в дверях он оглянулся и внимательно посмотрел на своего дядю. Мари вскочила и с ужасом взглянула на брата; из ее глаз полились слезы... Она сразу все поняла. Это было самое страшное сообщение!

— Нет!.. — прошептала она, побледнев. — Боже милостивый, нет! — вскрикнула она. — Нет... Нет! — восклицала она.

— Он убит, сестричка. Я хотел, чтобы ты услышала это от меня, а не по радио или телевидению. Я хотел быть рядом с тобой.

— Ты ошибаешься, ошибаешься! — вскрикнула Мари, бросаясь к нему и хватая за рубашку. — Он защищен!.. Он обещал, что будет защищен!

— Сообщение поступило из Лэнгли, — сказал младший брат, протягивая Мари компьютерную распечатку. — Холланд минуту назад позвонил мне, чтобы убедиться, что мы получили распечатку. Он знал, что ты захочешь увидеть ее своими глазами. Это сообщение московского радио. Утром оно появится во всех газетах и выпусках новостей.

— Дай мне! — с вызовом крикнула Мари. Сен-Жак нежно обнял сестру за плечи, готовый помочь ей и успокоить ее, чем только мог. Мари быстро пробежала глазами распечатку, нахмурилась и села на диван. Положив листок на столик, она принялась изучать его, словно древний манускрипт, найденный археологами.

— Он убит, Мари. У меня нет слов — ты знаешь, как я любил его...

— Да, знаю, Джонни, — сказала Мари и взглянула на Сен-Жака с легкой усмешкой. — Рановато мы начали плакать, братик. Понимаешь, он жив! Джейсон Борн жив и вытворяет свои обычные штучки, а значит, и Дэвид жив.

Боже мой, она не может смириться с этим, подумал брат, подходя к дивану и опускаясь на колени. Взяв ее руки, он сказал:

— Сестренка, дорогая, мне кажется, ты не понимаешь... Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, но ты должна понять...

— Братик, ты очень любезен, но ты невнимательно читал это сообщение... Эффект от самой «новости» отвлекает внимание от подтекста. В экономике это называется запудриванием мозгов при помощи дымовой завесы и пары зеркал.

Сен-Жак хмыкнул, отпустил ее руки и встал с колен.

— О чем это ты? — растерянно спросил он. Мари взяла бумагу, полученную из Лэнгли, и пробежала ее глазами еще раз.

— Смазанное и несколько противоречивое описание событий, — сказала она, — которое дали очевидцы... далее следующие строки: «Среди личных вещей убитого найдена карта Брюсселя и его окрестностей, на которой красным обведен город Андерлехт». Далее следует вывод о связи с убийством Тигартена. Это ложь, Джонни, причем двойная... Во-первых, Дэвид не стал бы носить с собой эту карту. Во-вторых, — и это более убедительно, — советские средства массовой информации не только уделили слишком много внимания этой истории, — что само по себе невероятно, но и притянули к ней еще и убийство Тигартена... Это уж чересчур.

— Что ты имеешь в виду? Почему?

— Потому что предполагаемый убийца находился в России, а Москва не признает свою причастность к убийству натовского генерала... Нет, братик, кто-то нарушил правила и вынудил ТАСС дать это сообщение; подозреваю, что могут полететь чьи-то головы... Я не знаю, где сейчас Джейсон, но уверена, что он жив. Дэвид позаботился, чтобы мне это стало известно.

Питер Холланд поднял телефонную трубку и набрал номер телефона Чарли Кэссета.

— Да?

— Чарли, это Питер.

— Рад тебя слышать.

— Почему?

— Потому что по телефону мне в последнее время сообщают только дурные вести. Только что наш агент с площади Дзержинского передал, что КГБ жаждет крови.

— В связи с информацией ТАСС о Борне?

— Верно. В ТАСС и на московском радио решили, что эта история с Борном официально санкционирована, раз ее передали по факсу из министерства информации с использованием специальных шифров, означающих, что она должна быть немедленно опубликована. Когда дерьмо всплыло, никто не признал его своим, а кто запустил в действие шифры, выяснить невозможно.

— Что ты об этом думаешь?

— Полной уверенности у меня нет, но судя по тому, что известно о Дмитрии Крупкине, это вполне в его стиле. Сейчас он работает вместе с Алексом, и если подобного трюка нет в репертуаре Конклина — значит, я не знаю Святого Алекса. А уж мне ли его не знать...

— Мари говорит нечто похожее.

— Мари?

— Жена Борна. В разговоре со мной она выдвинула весьма сильные аргументы. Она полагает, что московское сообщение — фальшивка, состряпанная по многим причинам, и что ее муж жив.

— Согласен. Ты поэтому мне позвонил?

— Нет, — ответил директор, глубоко вздохнув. — Хочу сообщить тебе дурную весть.

— Теперь я не рад тебя слышать. Что случилось?